«Ты что творишь?!» – закричал его внутренний голос, и этот голос хлестнул Ремуса, как плетью. Вздрогнув всем телом, он разорвал поцелуй, отскочил от Урсулы.
- Иди сюда, – голос Урсулы звучал хрипло, словно она сдерживала рычание. Снова прильнув к нему всем телом, она нежно потёрлась своим гладким животиком о его член сквозь джинсы, и он застонал, закрыв глаза.
- Ты же хочешь этого, – шептала она, гладя его шею, слегка царапая кожу под волосами. – Ты хотел меня с самого начала…
«Остановись! Остановись! – кричал его разум. Наслаждение становилось мучительным; он умрёт, если не отдастся ей сейчас. Пусть Гвилт его убивает, пусть режет его на части, ему всё равно. Схватив его за рубашку, Урсула потянула его в сторону, повалила на кровать. Её горячие пальцы проворно расстёгивали его воротник, мягкие губы прильнули к ключице, острые зубки укусили кожу. Ремус рванул застёжку её джинсов; руки действовали быстрее разума. Почти рыча от невыносимого желания, он перевернул её на спину, страстно целуя шею и плечи, мягко сжимая ладонями грудь, по очереди втягивая в рот твёрдые соски. Они были горячие, как кофе, который она сделала для него, и такие же сладкие.
Отстранившись, чтобы расстегнуть свои джинсы, он быстро взглянул на её лицо и оцепенел.
Урсула отвернулась от него, её лицо застыло, глаза были крепко закрыты. Он узнал это выражение стыда, боли и отвращения. Точно такое же выражение было у неё, когда она была с Гвилтом.
- Урсула… – проговорил он. Девушка быстро повернулась к нему, открыла глаза. В них мелькнула злость.
- Чего остановился?.. Давай, продолжай, ты же хочешь! Давай!
В её голосе не было никакого желания, только отчаяние и гнев. Она схватила его за волосы, впилась в губы поцелуем. Он дотронулся пальцами до её вагины. Кожа была совершенно сухой.
- Но ты не хочешь, – проговорил он. Желание медленно спадало, отзываясь болью во всём теле. Урсула посмотрела на него со злостью.
- И что? – бросила она презрительно.
- Я не такой, как он, Урсула. Я не могу. Пожалуйста… пожалуйста, оденься и уйди.
Повисло напряжённое молчание. Ремус прислонился к стене, слегка расставил ноги. Возбуждение ещё не отпустило его до конца, оно сердито пульсировало, требовало немедленной разрядки. Молчание нарушила Урсула: она злобно фыркнула.
- Придурок. Мог бы хоть удовольствие получить, а так…
Она застегнула джинсы, схватила с пола вывернутый свитер и натянула его на себя. Потом, не глядя на Ремуса, выбежала из комнаты.
Ремус закрыл глаза, покачал головой. Его снова охватил стыд. Проклятье, как он мог потерять голову, забыть о своём задании, своём долге? И от чего? От вида полуголой девушки? Он скрипнул зубами и сжал кулаки. Что это вообще было? Глупый вопрос. Пять дней до полнолуния – вот что. Обострение всех инстинктов, усиление всех реакций. Он вспомнил, как это мучило его в Хогвартсе. Как он сбегал с уроков и стоял под ледяным душем, сжимая кулаки так, что ногти впивались в кожу. Как не спал ночами, метался на мокрых от пота простынях. Аконитовое зелье, которое он начал пить после школы, смягчало этот эффект, и он становился нормальным человеком. И всё равно перед полнолунием в нём просыпались инстинкты. В такие ночи он часто делал Сириусу больно, кусал его губы, оставлял засосы на шее, выкручивал запястья. Сириус смеялся. Говорил, что его это заводит. И сам в ответ накидывался на Ремуса, стискивая его в объятиях до боли в рёбрах, прижимая его руки к кровати, доводя его до криков и изнеможения. Для него всё это было игрой. Он обожал играть с огнём и со смертью.
Сириус…
При мысли о нём желание стало ещё сильнее. Ремус больше не контролировал себя. Вскочив на ноги, он бросился в ванную.
Ещё недавно, разговаривая с Урсулой, он слышал шум и плеск воды, но сейчас, к счастью, в ванной было совсем пусто: кто бы там ни был, он ушёл, и только зеркало запотело от пара. Ремус закрыл за собой дверь и склонился над ванной, опираясь на неё рукой. Другой рукой он расстегнул свои джинсы.
Они начали целоваться ещё в дверях, не думая о том, что их могут заметить соседи-маглы. Закрыв глаза, не отрываясь от его губ, Сириус толкнул дверь квартиры ногой, замок глухо щёлкнул, закрываясь. Сириус прижал Ремуса спиной к стене, так резко, что на миг ему стало больно, но ему было всё равно, совершенно всё равно. Сириус взял его за руки и сплёл вместе их пальцы, а потом резко поднял его руки вверх и прижал к стене над его головой. На какую-то секунду Ремус увидел всё это со стороны – своё запрокинутое лицо, чёрное облако волос Сириуса, прильнувшего к его шее, и их поднятые вверх руки, смуглые ладони с красивыми длинными пальцами стискивают другие, небольшие, бледные, с ярко-белыми шрамами, проступившими от напряжения.
Ну уж нет. Обычно он не против, но сегодня очередь Сириуса быть прижатым к стене.
Ремус повернул голову, отвлёк Сириуса нежным долгим поцелуем, а потом одним быстрым, ловким движением высвободился из его хватки и легонько подтолкнул его к другой стене. Снова поцеловал – медленно, дерзко, глубоко.
- Что ты задумал? – выдохнул Сириус и тут же удивлённо застонал, когда Ремус с силой провёл языком по его шее снизу вверх и укусил за мочку уха.
- А ты догадайся, – шепнул он ему на ухо. Глаза Сириуса сияли. Он повёл плечами, собираясь сбросить с себя кожаную куртку.
- Нет… оставь её. – Ремус провёл ладонями по его груди, поглаживая Сириуса сквозь плотную кожу и одновременно подталкивая его к стене. Сириус быстро улыбнулся, его глаза блестели восхищением и интересом:
- Ну давай, староста, покажи мне, кто тут главный.
Он снова застонал, когда Ремус опустился перед ним на колени и начал расстёгивать его джинсы. Узкая сильная ладонь с длинными пальцами легла ему на затылок, лаская и слегка оттягивая волосы.
- Да… Да, мой мальчик, мой хороший… Лунатик… вот так…
Молнии и заклёпки на кожаной куртке тихо звякали над его головой, но этот звук был почти не слышен сквозь стоны Сириуса, сквозь его страстный шёпот. Закрыв глаза, гладя Ремуса по голове, он шептал, как ему хорошо, как сильно он любит его, пока шёпот не стал прерывистым и бессвязным, а потом перешёл в короткий и громкий стон.
Ремус глухо вскрикнул и опустился на колени, дрожащей рукой застегнул джинсы. Оргазм почти не принёс ему удовольствия – только облегчение, смешанное с крохотным проблеском боли. Он включил воду и ликвидировал все следы своего преступления. Потому что преступлением это и было. Преступлением против памяти Джеймса, Лили, Питера и двенадцати невинных людей, погибших по вине Сириуса – Сириуса, которого он всё ещё любил и желал, хоть и знал, что он жестокий убийца. Снова, как бывало раньше, его инстинкты одержали над ним верх. Жестокие слизеринцы были правы – он животное, просто животное. Щёки у него горели от стыда и отвращения к себе. Тяжело поднявшись на ноги, он оперся на стену, прижимаясь к ней лбом, и несколько раз ударил по ней кулаком.
«Лунатик… мой хороший...»
Ремус стиснул зубы и выпрямился, с силой вырывая себя из вернувшихся воспоминаний.
Надо идти и поговорить с Дереком.
====== Часть 22 ======
6 ноября 1981 года. 9:20
Комната была небольшой, так что даже того тепла, которое могла дать маленькая железная печка в углу, хватало, чтобы можно было спокойно разговаривать, не выдыхая пар изо рта. Сегодня утром, укладывая в печку дрова, сухие листья и скомканные газеты, Адам в очередной раз порадовался, что выбрал для себя именно этот маленький, с двумя комнатками, дом. Когда они только прибыли сюда (ещё в августе, когда дни стояли тёплые, а ночь радовала прохладой, а не обжигала холодом), Грегор предлагал ему поселиться вместе с ним в большом каменном доме – там оставалось ещё три свободные комнаты. Адам отказался. Большой дом стоял в центре деревни – самое место для вожака, который должен всё видеть и всё держать под контролем, но совсем не то для Адама, который предпочитал тишину и уединение, а в последний год, когда их стая внезапно стала разрастаться очень уж быстро, ему их всё больше не хватало. Была и ещё одна причина – в большом доме вместе с Грегором поселились Зельда, Финн и Урсула, и если к девушке Адам относился неплохо, то прежнюю любовницу Грегора и её сына он на дух не переносил. Он никогда не мог понять, почему Грегор до сих пор терпит при себе этих двоих. Впрочем, он не понимал многого из того, что делает Грегор.
