Ремус задохнулся от боли. Ему хотелось кричать. Внезапно Марлин изменилась: её волосы потемнели, завились блестящими кольцами, кожа из светлой превратилась в кофейно-смуглую. Она обняла Сириуса за плечи и, облизав на прощанье его губы, разорвала поцелуй. Потом Марлин, превратившаяся в Урсулу, повернулась к Ремусу, посмотрела на него смелыми зелёными глазами и усмехнулась. Её губы были испачканы красным.
«Вино», – подумал Ремус. Но он ошибся. Всё ещё улыбаясь, Урсула стремительно побледнела, красная жидкость потекла у неё изо рта, заливая жёлтый свитер. Она упала на пол и забилась, рядом с ней бессильно опустился Сириус. Онемев от ужаса, Ремус заметался из стороны в сторону – но никто не мог помочь, зал был полон истекающих кровью, умирающих людей, и ноги скользили в крови, и жестокие глаза древних статуй свысока смотрели на весь этот кошмар …
- Эй, проснись.
Ремус открыл глаза и сел на кровати, хватая ртом воздух. Он находился в кухне, на своей кровати. Возле разделочного стола громыхала посудой Урсула. Увидев, что он поднялся на ноги, она обернулась:
- Что случилось? Ты кричал.
- Ничего… просто сон плохой приснился, – пробормотал Ремус. Урсула приподняла брови:
- Бывает.
- Что ты здесь делаешь?
- Хочется кофе, не могу ждать завтрака. Камал куда-то ушёл, этой стервы Зельды тоже не видно, так что я смогу взять немного, пока они не видят. – Она достала из шкафчика жестяную банку и выразительно потрясла ей в воздухе: – Хочешь?
- Э-э-э… я пью только с молоком, а его, наверное, нет.
- Найдём, – усмехнулась Урсула. – Иди, умывайся, я всё приготовлю.
Решив, что снова заснуть ему всё равно не удастся, Ремус отправился в ванную. Умываясь, он вернулся мыслями к тому, о чём думал, прежде чем уснуть.
О том, как ему выполнить поручение Хантера.
Вопрос о том, где именно взять Лакриму, был практически решён – у зельевара, которого Гвилт собирается ограбить на днях. Ремуса волновало другое: как донести наркотик до заказчика. Он должен его спрятать, но как? Если он просто засунет ампулу в карман или попытается спрятать под свитером, её обнаружат в два счёта. И тут ему в голову пришло решение – надо спросить у Дерека.
Он помнил, как Дерек просил его отнести Лакриму Джуду Коулману, помнил, как легко и незаметно для других он передал наркотик Ремусу. Эта лёгкость свидетельствовала о большом опыте. Дереку явно не впервой было прятать у себя что-то запрещённое. Так что если и идти к кому-то за помощью, то только к нему. Вот только Ремус помнил ещё кое-что. Два дня назад Дерек, глядя ему прямо в глаза, твёрдым голосом сказал: «Никто из нас не станет помогать тебе».
Что ж… если Дерек не хочет ему помогать, может быть, его брат захочет? Дэн, кажется, относится к Ремусу с чуть большей симпатией. Но вряд ли это принесёт больше пользы: Дэн наверняка не захочет ему помогать, не посоветовавшись с братом, а если и поможет, то обязательно всё расскажет Дереку. Ремус никак не мог решить, с кем из братьев поговорить в первую очередь. Всё ещё размышляя над этим, он вернулся в кухню, где уже вовсю пахло свежесваренным кофе.
Усевшись у очага с кружками в руках, Ремус и Урсула начали молча пить кофе. Отпив из своей чашки, Ремус облизнул губы. Он не разбирался в кофе совершенно, но на вкус было замечательно. Урсула не забыла добавить молоко и сахар, и кофе в его чашке был точь-в-точь такого оттенка, как её кожа. Подумав об этом, Ремус снова бездумно облизал внезапно пересохшие губы.
Урсула посмотрела на него с непонятной улыбкой. Ремус прикрыл глаза. Проклятье, почему эта девушка так действует на него? Даже несмотря на то, что прямо сейчас на ней надет этот жёлтый свитер, который напоминает о Марлин, у него не получается ненавидеть её, не получается видеть в ней врага. Не может же быть так, чтобы он был в неё влюблён? Он ведь совсем её не знает. Он никогда не был тем, кто способен влюбиться сразу, влюбиться только во внешность… или был? Резко вырвав себя из этих мыслей, он спросил:
- Почему ты не любишь Зельду?
- Её никто не любит, – пожала плечами Урсула. – И Финна тоже. На месте Грегора я бы давно вышвырнула их обоих куда подальше.
- Я заметил, что вы с Финном не очень-то ладите.
- А кто с ним ладит? Финн злобный маленький ублюдок, – она произнесла эти слова медленно, почти страстно, и её глаза сверкнули, – который вечно на всех бросается. Готова поспорить на что угодно, он и с тобой успел поцапаться?
- Успел, – кивнул Ремус. – Ударил меня заклятием Гарротум. Но справедливости ради, я первый начал.
Урсула широко улыбнулась. У неё были красивые ровные зубки, а от улыбки на щеках появились ямочки. И глядя на эту улыбку, Ремус почувствовал, что у него кольнуло сердце. Дважды. Первый раз – от восхищения. А второй раз – от страха и стыда. Неужели он забыл Сириуса?
«Да, забыл, – со злостью подумал он. – Не хочу о нём думать. Предатель. Предатель. Предатель». Но от этой мысли ему стало ещё хуже.
- А ты смелый, – проговорила Урсула. – Напал безоружным на оборотня с волшебной палочкой.
Насмешка исчезла из её голоса, в нём звучал интерес. Ремус прикрыл глаза. Не поддаваться… Он не хочет думать о ней, он хочет думать о Сириусе… но он не должен думать о Сириусе, он хочет забыть Сириуса, чёрт, как он хочет забыть Сириуса.
Сириуса, обнимающего его за талию. Сириуса, берущего его пальцами за подбородок. Сириуса, прижимающего горячие губы к его покорно открытому рту…
- Ремус?
Он залпом допил свой кофе и закашлялся, из глаз брызнули слёзы.
- Полегче ты, рыцарь без страха и упрёка, – приподняла бровь Урсула. – Ты, конечно, храбрый, но это не повод пить горячее так быстро. Ты как, в порядке?
- В полном, – хрипло ответил Ремус, поднимаясь на ноги. Он отошёл к раковине и принялся мыть чашку, не глядя на Урсулу, но слыша, как она тоже встала и подошла к нему сзади.
- Спасибо, – тем же грубоватым тоном сказал он, надеясь, что она разозлится и уйдёт. Или ещё лучше – разозлится и повалит его на пол, как Финна недавно, кольнёт ножом его шею, слижет выступившую кровь острым язычком, как недавно слизывала кровь с его пальца… Чёрт, что за дурацкие мысли?!
- Да не за что, – проговорила Урсула. Повернувшись к ней, Ремус увидел, что она улыбается своей обычной хитрой, кошачьей улыбкой. Нужно было что-то сказать, и он сказал – грубо, резко, обвиняюще глядя ей в глаза:
- Откуда у тебя этот свитер?
Урсула изогнула тонкую бровь:
- Грегор подарил. Финн принёс с какой-то охоты, и Грегор решил отдать его мне. А что? Не нравится?
Финн…Вот оно что. Значит, в ту ночь Финн был в доме МакКиннонов. Ремус представил себе мёртвую Марлин, её длинные золотые волосы разметались по полу, пропитались кровью, вытекшей из ран, глаза неподвижно глядят в потолок. Молодой оборотень переступает через её тело, хищно оглядывается по сторонам, прикидывая, что бы украсть. Он роется в шкафу, вытаскивает красивую жёлтую кофточку с блестящими пуговицами. Улыбается. Вертит её в руках. Он закусил губу, до боли вонзив зубы в кожу. Финн. Чёрт бы тебя побрал, Финн.
- Он тебе великоват, – холодно сказал он. Урсула опустила глаза, взглянула на подвёрнутые рукава, потом посмотрела на Ремуса снизу вверх каким-то странным, нахальным взглядом:
- Могу снять.
И, прежде чем Ремус успел что-то сказать, она стянула свитер через голову.
Под ним ничего не было. Ни лифчика, ни футболки. Только гладкая золотистая кожа. Кровь ударила Ремусу в голову; приоткрыв губы, он смотрел на Урсулу, не в силах оторваться. Она была невысокая, миниатюрная, но сразу видно, сильная: под блестящей кожей просматривались крепкие мышцы. Груди были не маленькие и не большие, а того самого совершенного размера, о котором грезит любой мужчина: идеально ложащиеся в ладонь. Урсула шагнула к Ремусу, обхватила ладонями его шею и прижала губы к его дрожащим приоткрытым губам.
Все девушки и женщины, которых Ремус знал, пахли по-разному. Они пахли мылом, дезодорантом, сладостями, духами. Он помнил лавандовые духи Лили и горькие, с ноткой сирени – Марлин. От Урсулы пахло совсем по-другому. Никаких духов, никакого мыла. Только острый, дурманящий запах густых чёрных волос, бархатистой кожи, крови, бьющейся под этой кожей… Целовалась она решительно и умело, сразу раздивнув ему губы горячим языком. Желание, агрессивное и острое, вспыхнуло в нём. Не понимая, что делает, он обхватил её за талию, её кожа была потрясающе гладкой, тёплой, как тающий в пальцах шоколад. Похоть затопила его изнутри, теперь он уже сам целовал Урсулу с такой страстью, которой сам от себя не ожидал, сдавливая в объятиях талию, сжимая ладонями мягкую грудь.
