Блодвен (Blodwen) – древнее валлийское женское имя, означает “Белый цветок”. Дейер – от валлийского “moch daear”, в переводе – “барсук”.

**Гвилт – от валлийского “gwyllt”, в переводе – “дикий”.

Комментарий к Часть 1 В каноне не указывается, кто именно убил Марлин Маккиннон и её родных, так что здесь я решила предложить свой вариант.

====== Часть 2 ======

2 ноября 1981 года. 00:55

На окраине городка Мэйденхэд, неподалёку от Лондона, протянулась длинная улица, застроенная тёмными, обшарпанными зданиями. Большей частью это были склады, ангары и гаражи, почти все давно заброшенные их владельцами. На некоторых висели таблички «Продаётся», и почти все были разрисованы баллончиками.

По вечерам здесь часто можно было встретить шатающихся без дела подростков, которые таскали с собой магнитофоны, слушали громкую музыку, пили дешёвое пиво из алюминиевых банок, а потом швыряли эти банки в окна зданий, стёкла в которых давно были выбиты их предшественниками. Но сегодня здесь было тихо и пустынно.

Единственный фонарь, ещё не разбитый, освещал потрескавшийся асфальт и разросшийся на обочине бурьян.

Вдруг из темноты стремительно вылетел трёхэтажный автобус. Свет фонаря равнодушно осветил золотые буквы под окнами – «Ночной Рыцарь». Дверь автобуса отъехала в сторону, и на асфальт соскочил человек в потрёпанной мантии.

- Спасибо! – успел он крикнуть, прежде чем дверь захлопнулась, и автобус исчез в темноте так же быстро, как появился.

Ремус Люпин остался стоять на пустынном шоссе, сжимая в руках волшебную палочку. Торопливо прошептав: «Протего!» он создал вокруг себя магический щит. Тот-кого-нельзя-называть исчез, но его слуги всё ещё прятались в тени, и никогда нельзя было почувствовать себя в безопасности.

Подождав несколько минут и не услышав никакого шороха или шума, Люпин медленно двинулся вперёд, волшебной палочкой удерживая магический щит вокруг себя. Через несколько минут он отошёл от фонаря так далеко, что его свет больше не освещал ему путь. Тогда Ремус проговорил: «Люмос!» и зажёг огонёк на конце волшебной палочки.

Пройдя ещё несколько шагов, он свернул в проход между двумя гаражами. Переступая через обломанные кирпичи, арматуру, смятые банки из-под пива, он пошёл вперёд, но через несколько секунд остановился – путь преграждала кирпичная стена. Люпин постучал по ней палочкой, и кирпичи тут же пришли в движение, начали торопливо переставляться, пока в стене не образовалась арка. Люпин вошёл в неё, и арка тут же закрылась.

Теперь он оказался на другой улице, совсем не похожей на ту, по которой шёл совсем недавно. Шоссе и тротуары были вымощены крупной брусчаткой, на тротуарах возвышались старомодные бронзовые фонари, свет от которых был тусклым, но странно уютным. По обе стороны улицы выстроились кирпичные дома, крытые черепицей, с чугунными решётками вокруг палисадников. На первый взгляд – милая, простоватая улочка старой доброй Англии, словно на дворе не 1981, а 1881 год. Но только на первый взгляд. Фигуры на чугунных решётках изображали разинувших пасти драконов, калитки были украшены вензелями из скрещённых волшебных палочек, возле крылечек на специальных подставках подрагивали готовые к полёту мётлы. На одной из калиток висела табличка: «Не входить! Выпускаю Корнуолльских пикси!». На другой затейливыми бронзовыми буквами было выведено: «Осторожно! Дьявольские силки!».

Их можно понять, подумал Люпин, проходя мимо домов. Слишком много ужасов пришлось пережить за последние годы, вот хозяева и оберегают свои дома, как только могут. В последний раз, когда он был здесь, ни один фонарь не горел, а над одним из домов висела Чёрная Метка…

Вот, наконец, и тот дом, до которого он так долго добирался. Он выглядел бедным и потрёпанным на фоне остальных, но по уровню бдительности хозяин явно превосходил соседей. Окна были не просто зашторены, а наглухо закрыты ставнями, дверь снабжена зарешёченным окошечком, также прикрытым изнутри, так что нечего было и надеяться что-нибудь за ним разглядеть. Весь участок, прилегавший к дому, выглядел заросшим и неухоженным, а возле самой изгороди буйно разрослась дикая ежевика. Её колючие ветки высовывались сквозь доски заборчика, словно намереваясь схватить путника, шагнувшего по неосторожности слишком близко.

Подойдя к калитке, Ремус подобрал с брусчатки высохший листок и дотронулся им до ручки. Листок тут же зашипел и почернел, в воздух взлетело несколько ярких искр, которые чуть не прожгли одежду Ремуса.

- Заклятие Пылающей руки, – пробормотал он, отбрасывая листок в сторону и вынимая волшебную палочку. От «Алохоморы» калитка послушно распахнулась, и Ремус вошёл в садик.

Он понимал, что использование магии не останется незамеченным – и, конечно, калитка тут же захлопнулась за его спиной, а в зарослях сорняков послышалось какое-то шуршание. Мгновение – и по опавшим листьям поползли сотни пауков, подбираясь ближе к Люпину. Вот копошащаяся чёрная масса уже облепила его ботинки, вот пауки поползли вверх по брюкам. Огромные, мохнатые, хищно сверкающие многочисленными глазами пауки-птицееды, совершенно не встречающиеся в местных широтах.

- Фините инкантатем! – голос Люпина прозвучал чуть выше, чем обычно: ему и впрямь на одну секунду стало страшно. Пауки мгновенно исчезли.

В два прыжка преодолев оставшийся путь, Ремус хотел уже подняться на крыльцо, как вдруг трухлявые ступеньки затрещали, словно что-то проталкивалось сквозь них изнутри. Доски отлетели, и из тёмных дыр вылетели длинные стебли Дьявольских силков. Обвив ноги Ремуса, они швырнули его на землю так резко, что в глазах у него потемнело, а палочка выпала из руки.

Стебли поволокли Люпина под крыльцо. Отчаянным усилием юноша рванулся назад, вслепую шаря рукой среди сорняков, и вот она, словно сама прыгнула ему в руку – палочка! Новые плети вырвались из-под крыльца, хватая оборотня за плечи и руки, обвиваясь вокруг груди, но тот направил на них палочку и сдавленно выдохнул:

- Инсендио!

Концы стеблей вспыхнули. Зашипев, как испуганные змеи, они тут же выпустили свою жертву и убрались в темноту, откуда вылезли. В воздухе остался висеть мерзкий запах – смесь палёной резины и подгоревшей капусты.

Запыхавшийся, вне себя от раздражения, Ремус вскарабкался на остатки крыльца и постучал в дверь. Ответа не последовало, и тогда он забарабанил снова, крича:

- Джуд!! Перестань валять дурака, это я, Люпин!

После короткой паузы за дверью послышались шаги. Заслонка решётчатого окошечка приоткрылась, за прутьями мелькнули чьи-то чёрные глаза, а потом щёлкнул замок, и дверь медленно приоткрылась.

На пороге стоял высокий темнокожий мужчина в мантии, замызганной до такой степени, что трудно было определить, какого цвета она была когда-то. Круглые чёрные глаза смотрели на Люпина со спокойной враждебностью, зажатая в правой руке палочка была направлена прямо ему в грудь.

- Ремус Джон Люпин? – глухо спросил мужчина.

- Да, – отозвался Ремус, в свою очередь не выпуская хозяина из-под прицела палочки. – Джуд Эндрю Коулман?

Джуд Коулман кивнул, не отрывая взгляда от лица Ремуса.

- Когда и при каких обстоятельствах Ремус Люпин встретился с Джудом Коулманом? – спросил он.

- На вечеринке у Слагхорна, в Хэллоуин семьдесят четвёртого года, – ответил Ремус.

Он помнил тот Хэллоуин, ровно семь лет назад, а кажется, будто целую вечность. Слагхорн очень хотел заполучить в свой Клуб Слизней Джеймса, первоклассного игрока в квиддич, или Сириуса, первого Блэка, попавшего в Гриффиндор, но те не горели желанием. Тогда профессор зельеварения решил зайти с фланга и втереться в доверие к странным и обаятельным мальчишкам через их хилого, вечно хворающего приятеля. Вежливый Ремус принял приглашение на вечеринку, а потом несколько недель вымученно улыбался в ответ на подколки Сириуса. Больше он на вечеринках Слагхорна не появлялся, но тот Хэллоуин остался у него в памяти. Как и Джуд Коулман. Один из любимых учеников Слагхорна в прошлом и подпольный зельевар в настоящем.