- Какой же ты нервный, – устало вздохнул Скуммель, закатив глаза. – Ну ладно, ладно. Сейчас. Просто выслушай меня, хорошо? Я на тебя не злюсь. И ты на меня не злись. В ту ночь мы оба преследовали свои цели: ты хотел, чтобы эта парочка смогла убежать, я хотел им помешать. И да, я признаю: я не должен был оставлять тебя в машине. Я подверг твою жизнь опасности. Прости меня. Договорились?

Ремус уставился на него. Что вообще происходит? Может, Хантер чего-то там напутал с Отрезвляющим заклинанием, и всё это – просто галлюцинации? Иначе как объяснить, что Пожиратель Смерти просит прощения у члена Ордена Феникса за то, что едва не убил его?

- Кстати, – продолжал Скуммель, внезапно снова улыбнувшись, – у меня для тебя подарок. Вот, возьми, – и он сунул Ремусу в ладонь что-то маленькое и твёрдое, после чего наконец-то отпустил его руку. Ничего не понимая, юноша посмотрел на маленькую, длиной с мизинец, плитку шоколада в ярко-синей обёртке. Плитка была в форме человеческой фигурки, на обёртке был изображён мальчик в деревянных башмаках и красном колпачке. Изображение было волшебным, мальчик лукаво улыбался и махал крохотной, с булавочную головку, ладошкой. Над его головой переливалась надпись: «Tom Pouce».

- «Мальчик-с-пальчик», – перевёл Скуммель, улыбаясь. – Французский шоколад. У вас в Англии такого не производят. Я позаимствовал его у одной пожилой дамы, – он улыбнулся ещё шире. – Она была не против. Тебе нравится?

«Ты совсем тронутый, – захотелось ответить Ремусу. Серьёзно, он не понимал этого человека. Может, это какая-то издёвка, может, часть какого-то безумного, понятного лишь Скуммелю, плана, а может, он действительно искренен. По сравнению со Скуммелем Беллатрикс Лестрейндж казалась образцом логичности и адекватности.

- Ну, вообще-то да, мне нравится шоколад, – проговорил он. – Спасибо… наверное.

- Надеюсь, инцидент исчерпан? – Скуммель приподнял светлые брови. – Останемся честными добрыми врагами, Ремус, безо всяких личных обид. Потому что мы враги, – его глаза холодно сверкнули, хотя на губах всё ещё играла мягкая улыбка. – Потому что ты можешь притворяться сколько угодно, но я знаю, что ваш паршивый ощипанный Феникс всё ещё кудахчет и машет крылышками, а наша старая змея по-прежнему сохранила немного яда в своих гнилых зубах. И я уверен: ты здесь вовсе не потому, что хотел спасти этих щенков, а потому, что Дамблдор поручил тебе прийти сюда.

- Очень интересно, – проговорил Ремус, машинально засовывая «Мальчика-с-пальчик» в карман джинсов. – Может, ты даже догадался, зачем Дамблдор поручил мне вступить в стаю оборотней? Расскажи, я с удовольствием послушаю.

- Может, и догадался, – лениво улыбнулся Скуммель и выпрямился на стуле, протягивая руку за ложкой. – Не люблю есть всухомятку. Завари-ка мне чаю, Ремус, да покрепче. И салфетки прихвати, пожалуйста, а то Мур заляпал едой весь стол.

- Почему бы тебе тогда не сказать Гвилту, если ты так уверен? – Ремус застыл на месте, не отрываясь глядя на Скуммеля. – Если ты подозреваешь, что я здесь по приказу Дамблдора, просто скажи ему. Он убьёт меня, и у тебя станет на одного старого доброго врага меньше, разве нет?

- Ах, Ремус, ты меня не так понял, – вкрадчиво протянул Скуммель. – Я не служу Грегору Гвилту, чтобы обо всём ему докладывать. Я служу Тёмному Лорду, и только ему.

- Твоего Тёмного Лорда больше нет. Он ушёл навсегда.

- Возможно. А возможно, когда-нибудь он вернётся, и захочет узнать, кто служил ему лучше всех.

- Что за игру ты ведёшь, Скуммель?

- Это сюрприз, Ремус. Разве тебе самому не интересно понаблюдать, чем всё закончится? – Он откинулся на спинку стула, его глаза странно блестели в темноте. – Мне, например, очень интересно. Давай же, принеси мне чаю.

5 ноября 1981 года. 21:20

Лёжа на жёсткой, продавленной кровати, Джин смотрела на огонёк свечи. Внутри у неё творилось что-то страшное и неправильное. Низ живота пронзали судороги, что-то мучительно ворочалось там, временами замирая, и тогда судороги сменялись тупой тянущей болью.

«Прости меня, малыш, – замирая от страха и тоски, думала Джин. – Прости меня. Я напугала тебя, я ужасная мать. Пожалуйста, не умирай. Останься, мой маленький. Твои мама и папа так сильно тебя любят».

Она совсем не помнила, как оказалась здесь. Последним, что осталось у неё в памяти, было осознание того, что она лежит на полу в доме Мадлен Шевр, глядя в потолок, а в её ушах тают далёкие отчаянные крики Квентина. Кажется, он ещё долго кричал после этого, и ей было холодно, но она не могла ничего сделать, не могла даже пошевелиться – похоже, она была в обмороке.

Она продолжала смотреть на огонёк свечи, хотя шея уже затекла от того, что голова всё время была повёрнута вправо. Джин не хотелось поворачивать голову, не хотелось смотреть в светло-серые внимательные глаза, взгляд которых она и так ощущала всей своей кожей. Грегор Гвилт стоял над ней, взмахивая волшебной палочкой, бормоча и шепча заклинания, знакомые ей по подготовке к Ж.А.Б.А. Успокаивающие заклинания, заклинания против судорог и спазмов, останавливающие кровотечение, заживляющие царапины, оберегающие от выкидыша и пневмонии. Когда-то она, мечтавшая стать целительницей, выучила их назубок.

Сознание вернулось к ней, но сил шевелиться не было, как и желания. Джин чувствовала, как от склонившейся над ней массивной фигуры вожака исходит ощущение власти и силы. Это ощущение можно было сравнить с запахом, но Джин не смогла бы сказать, на что похож этот запах, даже если бы захотела. Так или иначе, она чувствовала себя под давлением, словно волны тяжёлого влажного воздухе накатывали на неё сверху вниз, превращая мышцы в безвольную вату, наполняя грудь звенящей пустотой, а голову – серым беспросветным туманом. Это было похоже на действие заклятия «Империус», вот только человек, подвергнутый «Империусу», чувствует эйфорию и лёгкость, а она ощущала только бессилие.

- Я сделал всё, что мог, – услышала она сквозь туман в голове. – Посиди с ней, Зельда. Дай ей немного воды, когда ей станет полегче.

- Конечно, – отозвался женский голос, и Джин услышала стук двери.

Высокая женщина в длинном цветастом платье и кожаном жилете, похожая на постаревшую хиппи – очевидно, та самая Зельда, – присела рядом с Джин, бесцеремонно расстегнула на ней брюки, задрала рубашку. Её шершавые обветренные пальцы с неожиданной мягкостью дотронулись до живота девушки, ощупывая и поглаживая его.

- Хватит, – поморщилась Джин. Зельда мрачно взглянула на неё сквозь растрепавшиеся волосы:

- Лежи тихо, девочка.

- Что с ним? – прошептала Джин через минуту. Зельда не отвечала. Хмурясь, трогала её живот. Потом её лицо немного смягчилось.

- Повезло тебе сегодня, – со вздохом сказала она. Джин откинулась на подушку, глядя пустыми глазами в потолок, вспоминая весь этот бесконечно долгий, утомительный, ужасный день. Как они с Квентином проснулись вместе, в номере «Морского змея», как взволнованно и быстро собирались в дорогу, как торопливо пили кофе в общем зале, как летели над морем, и солёный ветер играл с их волосами. Лучи заходящего солнца, играющие на волнах и ласкающие длинную серую ленту Ардело-пляжа. Золотой лес на окраине маленького французского городка. Дом, спртавшийся в глубине этого леса. Мёртвое тело на розовой постели.

- Ага, повезло, как же… – враждебно проговорила она.

- Не ной, – холодно сказала Зельда, роясь в карманах своего жилета.

- Я не хотела здесь оказаться! – огрызнулась Джин. – Посмотрела бы я на тебя, если бы ты была на моём месте!

- Я уже была на твоём месте, – отрезала Зельда и протянула Джин что-то, завёрнутое в фантик от конфеты: – Съешь, полегчает.

- Что? – сдавленно переспросила Джин.

- Съешь, говорю.

- Нет, я не об этом. Ты была на моём месте?

- Была, – отозвалась Зельда, закидывая ногу на ногу и обхватывая колено ладонями. – Тебе и твоему парню ещё повезло. Ты даже представить себе не можешь, что было бы, попади вы к Фенриру Сивому. Он знает, как сломать и подчинить себе других оборотней. Особенно если они молодые и симпатичные.