- Ты замёрзла, – проговорил Квентин, нагибаясь и целуя её холодные спутанные волосы. – Дать куртку?
- Нет, – Джин потёрлась подбородком о его грудь. – И так уже свитер у тебя отобрала.
Квентин улыбнулся, глядя на неё, такую маленькую и хрупкую в его широченном свитере, торчащем из-под куртки. Обнявшись и таща за собой мётлы, ребята добрели до длинного бревна, выброшенного на берег волнами, и уселись на него, глядя на море. Квентин достал из рюкзака свёрток с едой, которую им в дорогу положили Большой и Маленький Сэмы – два огромных, невероятно жирных сэндвича с бифштексом, беконом и луком, два не менее устрашающих шоколадных кекса и термос с чаем. Прежде чем проводить гостей в путь, Большой Сэм, почти дружелюбно подмигнув своим единственным глазом, сунул Квентину ещё и фляжку с огневиски. Виновато покосившись на Джин, Квентин отвернул крышку фляжки и сделал крохотный глоток – исключительно для того, чтобы согреться.
Поев, они немного отдохнули, молча глядя на море, через которое летели весь этот день – оба слишком устали, чтоб разговаривать. Путь до границы города преодолели пешком, закинув мётлы на плечи, с радостью разминая ноги.
Народу на улицах Ардело-пляжа было немного – туристы давно разъехались, работники туристического бизнеса большей частью тоже, и всё же немногие прохожие оглядывались на юношу и девушку с мётлами на плечах. Оглядывались с интересом, но не с враждебностью, а какая-то весёлая кудрявая девушка даже звонко рассмеялась и послала им воздушный поцелуй. Джин невольно улыбнулась. Чистые улочки, цветочные горшки у стен, аромат выпечки – как это было не похоже на хмурый Ипсвич, на зловещие неоновые лампы забегаловки фаст-фуда, в которой она работала последние несколько месяцев!
Зайдя в ближайший сувенирный магазинчик, они купили карту города и его окрестностей. Внимательно рассмотрев карту, Джин уверенно ткнула пальцем в восточную часть города:
- Нам сюда. На карте дом не отмечен, но название улицы совпадает.
- Смотри, там поблизости есть остановка. Давай поедем на автобусе?
К счастью, Джин заранее обменяла немного волшебных денег на франки – правда, для этого ей пришлось совершить весьма неприятную поездку в Лютный переулок. В Косом переулке и банке Гринготтс дежурили усиленные отряды авроров, и оборотню там появляться не стоило. Она до сих пор была не уверена, что нетрезвый одноглазый гоблин в подпольной лавчонке обменял её деньги честно. Хорошо ещё, от Пожирателей смерти деньги удалось спрятать – когда они ворвались в её дом в Ипсвиче, Джин быстро сунула скомканные банкноты в лифчик. Так или иначе, на билеты на автобус денег хватило. Квентин и Джин устало ввалились в полупустой салон, уселись на заднее сиденье и молча наблюдали, как тихие улочки города сменяются стройными деревьями красивого леса, который примыкал к городу. Здесь было теплее, чем в Англии, листья ещё не успели облететь, и золотые ивы и дубы стояли во всей красе. Квентин попытался прочитать длинное французское название леса, глядя в карту через плечо Джин, но запнулся на третьем слоге и устало рассмеялся.
Выйдя на последней остановке, ребята свернули на тропинку, уходившую от шоссе, и направились в лес. Вскоре деревья расступились, и перед ними появилась поляна, залитая лучами заходящего солнца. На поляне возвышался двухэтажный дом с выбеленными стенами, увитыми плющом. Дом окружала невысокая изгородь, за которой виднелся огород и несколько теплиц.
Долгое опасное путешествие осталось позади, но ребятами овладела робость. Они остановились в шаге от кружевной решётки ворот, нерешительно глядя на чистые, с белыми занавесками, окна. Как-то примет их неизвестная мадемуазель Мадлен Шевр, которую Джин знала только по рассказам бабушки и по одному-единственному письму, которое получила совсем недавно и сожгла в камине? В письме было сказано, что Мадлен Шевр с радостью поможет внучке старинной подруги, и всё же Джин до сих пор мучали сомнения.
В этот момент дверь дома отворилась, и на крыльце показалась невысокая волшебница. Она вытирала свои полные руки о клетчатый фартук, повязанный поверх приталенной малиновой мантии. В её изрядно поседевших волосах ещё сохранились золотые пряди, светло-карие глаза смотрели ясно и смело.
- Qui êtes-vous?* – спросила она, вытаскивая из кармана фартука фолшебную палочку и оглядывая ребят прищуренными глазами. Джин сглотнула, шагнула вперёд и сказала:
- Bonsoir, Mademoiselle Chevre. Je suis Gene Fennell, la petite-fille de Julia.**
Немного напряжённое лицо Мадлен Шевр мгновенно разгладилось, и тут же на нём появились новые морщинки – радостные лучики от уголков глаз к вискам. Она убрала палочку в карман и шагнула вперёд, широко улыбаясь:
- Здравствуй, здравствуй, ma chère!*** Ну надо же! – она подошла к Джин вплотную, обхватила её лицо тёплыми ладонями, вглядываясь в него. – Ну надо же! – повторила она, глядя девушке в глаза. – Ни капельки не похожа.
- Что? – растерянно переспросила Джин.
- Ни капельки не похожа на свою бабулю, вот что. Oh mon Dieu****, кажется, только вчера мы прогуливали травологию, чтобы выпить вина и посплетничать о мальчиках, и вот уже я смотрю на её внучку!.. А это, должно быть, Monsieur***** Хуперс?
- Квентин, очень приятно, – неловко поклонился парень.
- Что-то вас задержало, верно? Я ожидала вас ещё два дня назад. Что случилось?
- На нас напали, – объяснила Джин. – Пришлось применить несколько Оглушающих.
В карих глазах Мадлен заплясали весёлые искорки:
– А вот теперь я узнаю свою дорогую Жюли! Пойдёмте в дом, дети. Боже мой, это мётлы? Неужели вы летели через Ла-Манш, да ещё одни?! Узнаю, узнаю мою дорогую Жюли…
Изнурённым долгой дорогой ребятам дом Мадлен показался бесконечно тёплым и уютным. На первом этаже расположилась гостиная, соединённая с кухней, уставленная симпатичными плетёными стульями с вышитыми подушками, маленькими шкафчиками и сундучками и в то же время совершенно не выглядевшая перегруженной мебелью. В одном из кресел лежала корзинка с клубками ярких шерстяных ниток; пара серебряных спиц, поблёскивая под лучами солнца, деловито вязала ажурную салфетку. Повинуясь волшебной палочке Мадлен, рюкзак Квентина поплыл вверх по лестнице на второй этаж (мётлы мадемуазель Шевр заставила улететь в сарай, заявив, что их надо хорошенько вычистить и поправить прутья).
- Я приготовила для вас голубую спальню для гостей. Это вторая дверь по коридору, сразу после моей розовой спальни. Вам, наверное, до смерти хочется спать?
- Мне бы умыться, мадемуазель Шевр…
- Мадлен, ma chère, Мадлен! Дверь в ванную прямо напротив вашей спальни. И поскорее спускайся вниз, пирог уже почти готов.
Пока Мадлен, мешая английский с французским, суетилась возле духовки, а Квентин рванулся ей помогать, в чём получил решительный отказ, Джин медленно поднялась по лестнице. Она прошлась по коридору верхнего этажа, с улыбкой глядя на развешанные на стенах фотографии. Вот молодая Мадлен Шевр – какая красавица! Волосы завиты по моде полувековой давности, и шелковисто блестят, глаза лукаво улыбаются и подмигивают. А вот – и её сердце замерло от счастья – фотография с подписью: «Шармбатон, выпуск 1936 года». На ней кудрявая Мадлен в обнимку с высокой девушкой с чёрной, как вороново крыло, косой, обе счастливо смеются прямо в объектив камеры. Да уж: Джин с её маленьким ростом и непослушными каштановыми волосами совершенно не похожа на свою бабушку…
Так, их спальня с Квентином дальше по коридору. Джин шагнула вперёд, на ходу стаскивая с себя свитер, прошла мимо слегка приоткрытой первой двери, и вдруг её пронзила тревога. Чутьё опасности, свойственное всем оборотням, встрепенулось внутри неё и отдалось в ушах глухим испуганным рыком. Что-то не так.
Она остановилась, велела себе успокоиться. Но страх не проходил. Сердце забилось быстрее, в виски ударила кровь. Джин медленно развернулась к приоткрытой двери. Усталость и страх, пережитые за последние дни, навалились на неё огромным грузом, не давая пошевелиться, но она всё-таки оторвала ступни от пола, протянула руку, сделала шаг, толкнула дверь.
