- Вот почему он до сих пор не допросил тебя, Рем, – с горечью произнёс Дэн. – Заклятию Империус нельзя сопротивляться, если ты сломлен. А именно такими были мы после своего первого полнолуния здесь – сломленными. В ужасе от того, что натворили.
- Ты всё ещё думаешь, что смерть Грегора сделает нас свободными? – резко спросил Дерек. – Думаешь, мы сможем отвертеться от наказания? Скрыть от Министерства, что мы мучили и убивали людей?
Дерек поднялся и подошёл к Ремусу. Тот тоже встал на дрожащие ноги, и покачнулся, когда Дерек положил тяжёлую руку ему на плечо.
- Я был очень зол на Бобби, когда она призналась, что хотела уговорить тебя сбежать. Она поставила нас всех под угрозу… но теперь я не злюсь. Ты – угроза для нас, но для неё друг. Ты помог сбежать двум молодым оборотням. Ты предупредил Дэна об опасности. Только поэтому я не убью тебя и не отведу к вожаку. Но запомни, Ремус: сегодня ночью мы будем сражаться плечом к плечу с Грегором Гвилтом. Если в Стантон-Лонг явятся авроры, мы нападём на них. Если они придут сюда, мы не сдадимся. Лучше умереть в бою, чем сдохнуть от тоски в Азкабане. Никто из нас не станет помогать тебе. Уходи.
Ремус вышел за дверь. Еле волоча ноги, прячась в тени, он поспешил убраться подальше от дома. Убегал не от Дерека О’Ши. Прятался не от Грегора Гвилта. Его преследовал кто-то куда более страшный – он сам.
Его сжигала ненависть. Настолько мучительная, что хотелось выть. Он не знал, кого ненавидит больше. Отца за его неосторожные слова? Фенрира за его жестокую месть? Самого себя? Или тех двоих глупых подростков, по вине которых он мог уже давно стать зверем?
Пять лет назад
Северус Снейп… Он издевался над Ремусом с первого курса, ещё до того, как Ремус подружился с Джеймсом и Сириусом. Северуса самого травили, и хилый мальчишка, пока ещё не добившийся особых успехов в магии, не смог найти иного выхода – только начать травить кого-то, кто ещё слабее, чем он.
«Да он просто дурак, – фыркнул Джеймс, когда несколько месяцев спустя Ремус несмело поделился с новым другом своими чувствами. – Не волнуйся. Держись поближе к нам с Сириусом, и всё будет нормально».
Но Ремус знал, что Снейп не дурак. В отличие от многих других, даже от умного Сириуса, он очень быстро начал догадываться, чем именно болеет покрытый жуткими шрамами гриффиндорец. Каждый совместный со слизеринцами урок превращался в мучение: Ремус чувствовал на себе ядовитый, пронзительный взгляд, который словно проникал ему в голову и бесцеремонно читал мысли.
Со временем у Северуса появилось больше причин ненавидеть его. Сириус и Джеймс не упускали случая толкнуть его или выбить сумку у него из рук, а он всегда был готов запустить в них каким-нибудь пакостным заклинанием собственного изобретения, и Ремус всегда был поблизости, но не вмешивался ни во что. А на пятом курсе случилось страшное – в их классах выбрали старост.
Среди девочек выбрали Лили. Никто не удивился. Лучшая ученица, энергичная и весёлая, она умудрялась успевать везде и всюду. А вот когда Ремус увидел золотой значок в своём конверте со списком учебников для нового учебного года, то сперва подумал, что произошла какая-то ошибка. Но ошибки не было, и когда через месяц он встретил Лили на Платформе 9 ¾, она прикоснулась к его плечу и весело сказала: «Увидимся на собрании старост».
Впервые он стал ходить по коридорам школы после отбоя легально, и не один, а вместе с Лили. Каждый раз, когда приближалось их очередное вечернее дежурство, он ощущал сладкое прохладное волнение в груди. Во время дежурств они говорили не переставая о том, что было не особенно интересно большинству студентов Хогвартса: мире маглов. Началось всё с того, что Лили проговорилась, что с детства обожает сериал «Доктор Кто», и Ремус признался, что тоже любит его, и до сих пор смотрит вместе с матерью, когда приезжает на каникулы. Они обсуждали «Доктора Кто» и «Стартрек», «Битлз» и «Дорз», напевали любимые песни и смеялись, когда древние волшебники на живых картинах возмущённо затыкали уши. Они говорили и говорили: с волнением – о войне во Вьетнаме, с восторгом – о космических кораблях, с возмущением – о режиме диктатора-людоеда Бокассы. И не могли дождаться нового дежурства.
С Лили Ремус не боялся показаться чувствительным. Он не пытался впечатлить её, не пытался понравиться, потому что знал: она нравится Джеймсу. Кажется, сам Джеймс ещё не понимал этого, а он понимал. И Лили чувствовала, что у Ремуса нет видов на неё, и ей это нравилось. С тех пор, как в прошлом году долговязая, длиннорукая девчонка с острым языком превратилась в красавицу, с ней много кто пытался заигрывать, даже когда она сама этого не хотела. Ей было легко с Ремусом. А ему было легко с ней.
И Северус Снейп видел это. Ремус видел, как Снейп смотрит на Лили, и опять всё понимал. Так уж он был устроен: понимал других лучше, чем себя. Снейп горел, сох от безответной любви и ревности. Ремус иногда еле сдерживал смех: ну как можно ревновать к нему! Невысокий, в поношенной одежде, с уродливыми шрамами… Тогда ещё Северус не начал ревновать к Джеймсу.
Тот год был чудесным. Прекрасный 1975-й, последний по-настоящему счастливый год в его жизни. Когда все они были ещё так юны, веселы и бесстрашны, и война казалась такой далёкой. Счастье будет разорвано на клочки спустя несколько лет, но первую трещину оно дало в июне, в день экзамена по Защите от Тёмных искусств. Кровь на лице Джеймса. Пена во рту Снейпа. Сверкающие гневом глаза Лили. И непростительное слово «Грязнокровка». На другой день у Лили были красные глаза. Ремус безуспешно пытался поймать её взгляд. А когда она наконец взглянула на него, его обожгло холодом.
- Ты делал вид, что ничего не происходит. Мне казалось, ты смелее, Ремус!
Кажется, теперь всё было кончено. Он даже не сделал попытки оправдаться, просто ушёл, опустив голову. Лили права: он трус.
Но во время каникул она написала ему. Строчки были неровные – как непохоже на её обычный чёткий, лёгкий почерк, и как плохо сочеталось с нарочито небрежным и беззаботным тоном письма! Ремус читал и чувствовал, как сквозь эти пляшущие буквы ему передаётся волнение Лили. Каким бы ни был Северус Снейп, он и Лили дружили ещё до Хогвартса. Она потеряла одного друга, и не хотела терять другого. Он ответил ей, и они переписывались всё лето, а осенью встретились в Хогвартс-экспрессе, и она хлопнула его по плечу, как будто ничего плохого не было, и впереди их ждёт ещё один замечательный год.
Беда случилась в декабре. Стрельчатые окна Хогвартса заметало снегом. Физически Ремус чувствовал себя паршиво: у него болела голова, бросало в жар. Но на душе у него было хорошо. Сегодняшний вечер он проведёт с Лили, а завтрашнюю ночь – с друзьями. Завтра он будет мчаться по каменистым склонам гор и по опустевшему лесу, под снежной вьюгой или под ясным лунным светом, а рядом с ним будут Мародёры. И плевать, что после полнолуния он будет несколько дней лежать в больничном крыле и пить лекарства. Жизнь хороша.
- Нет, ты представляешь? Империя! – Лили закатила глаза. – Они превратили республику в империю! В двадцатом веке! Что дальше, сделают Бокассу императором?
- Ну, это будет логично, – пожал плечами Ремус, и Лили тут же пихнула его в бок:
- Не делай вид, будто тебе всё равно!
- Как мне может быть всё равно? Ужасный диктатор правит империей в пустыне. Прямо как в «Дюне» Фрэнка Герберта.
Лили грустно усмехнулась:
- В Африке правит людоед, в Швеции только недавно отменили принудительную стерилизацию, а у нас шайка расистов с манией величия терроризирует всю страну… Мне кажется, или мир сходит с ума?
- Мне кажется, или грязнокровкам слова не давали?
Лили и Ремус застыли на месте. Из полумрака впереди выступили четверо слизеринцев. Огоньки на концах палочек освещали самодовольные, насмешливые лица.
- Тебя волнуют дела маглов, грязнокровка? – продолжал Мальсибер – высокий, широкоплечий, со шрамами от прыщей на бледном широком лице. Толстые губы растянулись в ухмылке. – Почему бы тебе не свалить тогда подальше отсюда, а то вонь от тебя на весь замок?
