Щёлкнул выключатель. Зажёгся свет в коридоре. Мальчик замер, еле сдержав испуганный вздох. Шаги. Всё ближе и ближе. Кого он выберет сегодня – его или сестру?.. Не надо об этом думать. Пожалуйста, не надо… Пожалуйста!
Шаги остановились перед его дверью. Две тени от ног прорезали светлую полоску. Пожалуйста, нет… Выбери её, её…
Ручка двери повернулась. Отец стоял на пороге, шатаясь. Его глаза маслянисто блестели в темноте. Рука уже расстёгивала ремень. Кевин зажмурился. Только бы в этот раз не заплакать. Он не любит, когда плачут…
Мур проснулся. В груди ледяным осколком засел страх. Ему понадобилось время, чтобы убедить себя, что это был всего лишь кошмар, и он снова закрыл глаза, но сон не приходил. Вместо него пришли воспоминания.
Ему было девять лет, когда его старшая сестра убила отца. Её приговорили к пяти годам в Азкабане. Могли дать больше, но учли насилие со стороны отца и юный возраст убийцы – ей ещё не исполнилось семнадцати. Мур остался с матерью, толстой, рыжей, неопрятной женщиной, которая при жизни отца смотрела сквозь пальцы на его забавы с детьми. Словно стараясь искупить своё равнодушие, она закармливала и баловала Кевина, внушая ему, что он лучше остальных детей, особенно «этой неблагодарной сучки Эмили, убийцы твоего папы». Он испытывал к ней странную смесь злости, отвращения и любви.
В Хогвартсе он поступил на Слизерин. Одноклассники издевались над его полнотой и неуверенностью. Чтобы защититься, он подружился с Яксли и Малфоем, угождал им, делал за них уроки. Они относились к нему снисходительно, не по-дружески, но благодаря их покровительству остальные перестали над ним издеваться. Мать умерла, когда он учился на шестом курсе, и он только один раз побывал на её могиле.
После школы он вступил в Пожиратели смерти. Его грызла злость за всё, что он пережил, и эта злость порождала бессмысленную, изощрённую жестокость. Ему нравилось быть Пожирателем, нравилось убивать и пытать, но больше всего ему нравилось насиловать. В каждой своей жертве он видел отца или мать, и снова и снова мстил за поруганное детство женщинам и мужчинам, которые ему ничего не сделали. Он был бы полностью счастлив, если бы не одно «но»: остальные Пожиратели не относились к нему, как к равному.
Как и в школе, его презирали и не считали ровней. С одной стороны, Мур это понимал: он никогда не был мастером магии, и хотя он мог сколько угодно издеваться над пленниками, в настоящем бою от него было мало толку. Но если бы дело было только в этом! Он чувствовал: ещё одна причина лежит в его семье. Он происходил из семьи чистокровных волшебников, которые опустились до пьянства и насилия, его сестра, убив отца и рассказав правду о том, что он вытворял с детьми, покрыла семью несмываемым позором. Как будто бы все эти Лестрейнджи, Блэки, Розье и Малфои были лучше! Как будто бы за стенами их роскошных поместий не творились ещё более мерзкие вещи, только скрытые от глаз других волшебников! В глубине души Мур затаил злобу на всех этих заносчивых аристократишек, и особенно – на Долохова. С тех пор, как Тёмный Лорд велел ему стать фамильяром Долохова, тот только и делал, что унижал его, запугивал, помыкал им, как домовым эльфом.
Несколько месяцев назад в рядах Пожирателей смерти появился новичок. Совсем ещё сопляк, толстый, низкорослый, с испуганными голубыми глазами. Почему-то Мур сразу проникся к нему симпатией: этот Питер чем-то напомнил ему себя самого, только помоложе. Симпатия закончилась в первый же вечер, когда на глазах Питера допрашивали пленника: в тот раз за дело взялась сама Беллатрикс, а Мур тихо сидел в сторонке. Питер вопил не хуже пойманного аврора, а в конце концов от вида пыток его вывернуло наизнанку. Наконец-то у Пожирателей появился кто-то, кого они презирали сильнее, чем Мура. Потом Питер погиб, и погиб скверно. Заклинание Сириуса Блэка разорвало его на клочки. Эта новость не впечатлила ни Мура, ни кого-либо ещё. Все Пожиратели в тот день оплакивали куда более страшную потерю.
Тёмный Лорд исчез. «Умер», сказал Макнейр, и Беллатрикс пригрозила вырвать ему язык, если он не возьмёт свои слова обратно. Снейп тут же переметнулся на сторону Ордена Феникса, Руквуд сбежал в Министерство. Прошла всего пара дней, а нескольких Пожирателей уже схватили. Мур знал: если его поймают, а его обязательно поймают, то отправят в Азкабан. Его сестра не вышла из Азкабана. Матери объявили, что Эмили Мур сошла с ума и перестала есть, но Кевин был уверен: сестра сделала это специально. Дементоры не выпускали её из ужасных воспоминаний, они держали её вечно запертой в одной комнате с её мучителем, и она не вынесла. Кевин знал, что он этого тоже не вынесет.
За окном снова крикнула цапля, и Мур открыл глаза. Вокруг было темно. Шумел дождь. Откашлявшись, Мур прохрипел: «Люмос». Огонёк палочки выхватил из темноты старую, запылённую мебель, грязное окно. Он сел на кровати, и тут услышал тихий стон со стороны софы, на которой лежал Долохов. Мура одновременно охватили радость и испуг. Он склонился над Долоховым, подложил подушку ему под голову.
- Задержать, – прохрипел Долохов. – Задержать их…
- Сэр…
- Это ты, Мур? Почему так темно? Где девчонка и Хуперс?
- Ушли, сэр, – обмирая от ужаса, проговорил Мур. – Стив Томас предал нас. Он ударил вас Оглушающим одновременно с Хуперсом. Я боялся, что вы погибли.
- Идиот! – прорычал Долохов и поморщился от боли в голове. – Пары Оглушающих недостаточно, чтобы убить меня. Недостаточно, понял? Дай воды.
Мур налил в чашку тёплой воды из чайника и поднёс её к губам Долохова. Пока Пожиратель Смерти, стуча зубами, пил воду, Мур бросил быстрый взгляд к окну. Вот бы увидеть сквозь пелену дождя приближающихся сов, или ещё лучше – других Пожирателей, прибывших спасти его и Долохова!
Но вместо этого он увидел такое, от чего у него кровь застыла в жилах.
В темноте застыл бледный вытянутый силуэт. Тощий, едва различимый призрак уставился в лицо Мура тёмными глазами. Раздался резкий, жуткий вопль, от которого Мур подскочил на месте.
- Цапля, – выдохнул он, – просто цапля… Напугала, проклятая…
- Где моя палочка? – хрипло спросил Долохов. – Надо убираться отсюда.
- Сэр, может, лучше подождать? На метле в такой ливень далеко не улетишь.
- Я не собираюсь лететь, придурок. Я аппарирую.
- Тогда возьмите меня с собой, я один не справлюсь…
- Обойдёшься. Я не смогу тащить ещё и тебя. Переночуешь здесь, утром улетишь на метле.
Снаружи вновь прозвучал резкий крик, и Мур вздрогнул.
- Да что ей надо! – зло воскликнул он. – Весь день здесь околачивается, чёртова птица! Разве цапли охотятся ночью?
Он замолчал, напуганный собственными словами. Долохов тоже насторожился. Приподнявшись на подушке, он поднял волшебную палочку и огляделся.
Внезапно снаружи прозвучал громкий хлопок. Кто-то аппарировал на торфяник перед домом. Мур бросился к окну, но застыл на месте: в окно стремительно летела цапля. Шум крыльев смешался с оглушительным звоном, и птица закрутилась в вихре осколков стекла и магических искр, в одно мгновение превратившись в высокую женщину в алой форме аврора.
- Анимаг! – взвыл Мур, бросаясь в сторону и закрывая лицо от разлетающихся во все стороны осколков. Некоторые из них всё-таки оцарапали его руку, и, судя по яростному воплю, Долохову тоже досталось.
В следующую секунду всё вокруг наполнилось криками и сполохами магии. Взмахивая длинными белесыми волосами, похожими на перья цапли, женщина уворачивалась от заклинаний Долохова, но и он ловко уходил в сторону, не давая ей оглушить себя. Держась поближе к стене, Мур подполз к окну и выглянул в него. К дому со всех ног бежали мракоборцы. Один из них, увидев бледное лицо Мура, выпалил в него Оглушающим, Мур в последний момент увернулся, и заклинание пробило дыру в стене. Старый дом, и так уже изрешеченный заклинаниями, натужно заскрипел.
- Трое! – крикнул Мур. Он знал эту хитрую тактику мракоборцев – использовать групповую аппарацию вместо одиночной, чтобы противник до конца не знал, сколько их прибыло. Пожиратели Смерти обычно аппарировали одновременно, но поодиночке, чтобы сразу окружить жертву и сбить её с толку шумом.
