Бобби».

- Сириус?

Ремус вскинул голову. Из камина на него смотрел Гарри. Ремус поднялся на ноги. Гарри выглядел растерянным и потрясённым. Он только что узнал о самом плохом воспоминании Снейпа, и ему было необходимо поговорить с Сириусом, узнать, правда ли Джеймс Поттер был таким жестоким, как ему показалось.

Сириус и Ремус утешили его, как могли. Потом, когда Гарри вернулся, они проговорили до позднего вечера, вспоминая школу и одноклассников. Многие из тех, кто учились с ними вместе, погибли. Немало сидели в тюрьме, или покинули страну, или вообще пропали неизвестно куда. Поставив на стол пустую бутылку, Сириус тяжело покачал головой:

- Как подумаешь, что от всего нашего выпуска осталось человек десять… Мерлин, хоть бы нынешнее поколение было счастливее. Я готов ради этого на всё, Рем. На всё. Даже на смерть.

Ремус долго вспоминал эти слова, после того как та глупая, бессмысленная, жестокая драка – даже битвой это нельзя было назвать – отняла у него человека, который стал его первым другом и первой любовью.

Его Бродягу.

Его Сириуса.

24 декабря 1996 года. 18:49

Из старенького шуршащего приёмника доносился голос Селестины Уорлок. Молли слегка покачивалась под любимую песню, закрыв глаза, а Флёр явно не терпелось переключить на что-нибудь другое. В углу о чём-то разговаривали Артур и Гарри. Ремус сидел у костра, глядя в огонь. Аконитовое зелье успокоило его, и он почти не чувствовал своего волка. Тот всё ещё крепко спал, словно сегодня не полнолуние. А ведь он несколько месяцев не пил лекарство. Пришлось сделать перерыв, когда он вышел на след своего старого знакомого, белоглазого оборотня Джерри Хантера. Снова, как много лет назад, мучаясь от тоски и утраты, Ремус приступил к работе, которую мог выполнить только оборотень.

Пять месяцев назад

Прошёл месяц после смерти Сириуса, прежде чем Ремус решился поехать к Бобби. Ему понадобилось время, чтобы найти её дом, затерянный среди вересковых полей на севере Ирландии. Когда он шёл к ограде, его ноги тонули в клевере. Воздух был наполнен запахом нагретых на солнце цветов, шелестом травы и жужжанием пчёл.

Стены каменного домика были увиты плющом. Среди высоких цветов возилась женщина. Это была не Бобби, но Ремус всё равно ощутил сладкий толчок в сердце.

- Кэтрин, – сказал он. Женщина повернула голову знакомым резким движением, и улыбка осветила её лицо. Её кожа была всё такой же белой, как мрамор, только две тонкие морщинки пролегли от уголков носа к губам, и ещё две – поперёк лба. Спустя несколько мгновений он понял, что прижимает её к себе, что её тонкие сильные руки крепко обвивают его.

- Чёрт побери, Ремус! Ремус Люпин! Бобби, быстро сюда, ты не поверишь!..

- Уже поверила, – Бобби стояла на крыльце, скрестив руки на груди, широко улыбаясь. – Отпусти его, Кэтрин, ещё задушишь.

Кэтрин отступила на шаг, сияя от радости. Зрение вернулось к ней, но в уголках глаз навсегда осталась зловещая багровая краснота. Только сейчас она заметила, что на её руках всё ещё надеты заляпанные грязью перчатки, и весело рассмеялась. Ремус ещё разу улыбнулся ей, прежде чем наконец шагнуть к Бобби, которая немедленно прижала его к себе.

Кэтрин убежала приводить себя в порядок, и вскоре присоединилась к Ремусу и Бобби, которые ушли в дом. Бобби буквально силой заставила Ремуса сидеть на стуле ровно и не помогать, пока она накрывала на стол. Он смотрел на то, как она помахивает волшебной палочкой, заставляя выстраиваться на столе дымящийся чайник, хлеб и масло, тарелку с нарезанной ветчиной и кастрюлю с молодой картошкой, и чувствовал, как на лице появляется улыбка. Бобби сильно изменилась за эти годы. Ей уже было сорок семь, прежняя худоба и угловатость сменилась лёгкой полнотой, а чёрные волосы сильно поседели, но тёмные глаза блестели гораздо ярче, чем раньше. Как отличалась эта новая Бобби от той мрачной бледной тени, которой она была в стае Гвилта! Ремус видел, что она счастлива, и сам был счастлив за неё.

Она села напротив него и налила ему чаю. Напиток пах травами, но, к счастью, там не было тимьяна. Бобби улыбнулась, увидев его выражение лица:

- Только липовый цвет и ромашка.

- Фух, – шутливо выдохнул Ремус, и они хором рассмеялись.

Пришла Кэтрин, с чистыми руками, на ходу приглаживая волосы. Все трое говорили не переставая, только изредка прерываясь на еду. Ремус рассказал о том, как жил после ухода из стаи, как три года назад стал преподавателем Хогвартса, и при этом рассказе женщины гордо заулыбались, словно тётушки, радующиеся успехам племянника. Но когда он рассказал о том, как был вынужден уволиться, Бобби заметно помрачнела, а Кэтрин даже выругалась:

- Ну и тип этот Снейп! Ты ещё мягко с ним обошёлся. Вот я бы…

- Что? – рассмеялась Бобби, прикасаясь к щеке Кэтрин и убирая за ухо рыжую прядь. – Отправилась бы жаловаться мистеру Грюму?

- Нет уж! – усмехнулась Кэтрин. – Готова поспорить, теперь он наглухо заколотил свой камин…

Они рассказали Ремусу, что после битвы в деревне Бринси некоторое время скрывались, постоянно аппарируя, нигде не задерживаясь надолго. При первой же возможности Бобби навестила свою сестру, которая всё это время считала её мёртвой. Примерно в это время они с Кэтрин решили навсегда покинуть Англию. Дэн, Урсула, Квентин и Джин тепло попрощались с ними, но уезжать не захотели. Когда они расставались, Джин долго обнимала их, особенно Кэтрин, которая всё ещё не могла перестать винить себя в том, что случилось с ребёнком Джин. Когда Кэтрин призналась в этом, Джин рассердилась: «Не желаю ничего слушать! Если бы ты тогда не увела меня в лес, Крауч бы просто пристрелил меня на месте! Ты спасла мне жизнь. Вы обе».

- Тяжело ей пришлось, конечно, – вздохнула Кэтрин, помрачнев от воспоминаний. Бобби кивнула:

- Она справилась. В юности сердца сильны, разжимаются обратно, как сильно бы их не сдавливали.

Ремус улыбнулся, вспомнив любовь Бобби к американской литературе.

- Вашингтон Ирвинг?

- Марк Твен, – улыбнулась в ответ Бобби.

Они разговаривали о многом, но Ремус заметил, что женщины больше не упоминают о Квентине, Урсуле и остальных, как будто не хотели пока что ему об этом рассказывать. Позже, когда сгустились сумерки и Бобби отправилась наружу покурить, он встал рядом с ней:

- Бобби, ты знаешь, я никому не выдам, где живёте вы или остальные. Но мне правда надо знать о том, где Хантер.

Женщина затушила сигарету:

- Ты по-прежнему работаешь на Дамблдора?

- Да.

- Даже после всего, что случилось? – возле её губ обозначились знакомые горькие морщины, и он вдруг вспомнил, как они точно так же стояли в лесу возле большого дома, глотая горький дым и ёжась от холода, и она уговаривала его убежать, пока не поздно. – Ремус, прости меня, но когда-нибудь тебя это погубит. Волшебники никогда не примут нас. Ты отдал столько лет миру, который смотрит на тебя как на опасное чудовище. Никто не сможет изменить это, ни ты, ни Дамблдор. Когда-то ты не последовал моему совету, но я дам тебе совет снова: брось всё это. Укройся в безопасном месте с человеком, которого любишь, держи его крепко и не отпускай, и возьми от этой жизни счастье, которого ты заслуживаешь.

Ремус долго не отвечал. Горе, которое он отгонял от себя весь этот месяц с тех пор, как Сириус исчез в арке, снова сдавило его грудь. Он медленно покачал головой и болезненно улыбнулся:

- Слишком поздно.

Бобби только вздохнула. Потом, не глядя на него, тихо сказала:

- Я знаю, что случилось с Хантером. Но не могу тебе сказать. Это секрет, который тебе откроет кое-кто другой.

Она повернулась к Ремусу:

- Тебе придётся вернуться в Бринси. Приходи завтра ночью. Тебя будут ждать.

- Спасибо.

Она взяла его за руку:

- Ремус, ты уверен, что ты знаешь, что делаешь?

- Знать – это не моё дело, – сказал Ремус. Он так много раз повторял это себе, что сейчас сказать это вслух было легко и просто. Бобби печально сжала губы, прежде чем резко ответить: