- Нужно убираться отсюда, – Ремус попытался подняться на ноги, и тут же упал, шипя от боли. Дрожащей рукой он утёр кровь, текущую из носа. Только тут он понял, что шум вокруг изменился. По-прежнему трещали падающие стены и крыши, по-прежнему гудел огонь и выл ветер, но никто больше не кричал, не стонал от боли, не выкрикивал заклинания. Оборотни и авроры покинули это место.

Урсула и Бобби оттащили его подальше от догорающего дома, потом Бобби вернулась, чтобы забрать тело Дерека, а Урсула склонилась над Ремусом, закатала штанину. По коже протянулась кровоточащая ссадина, по краям которой уже успел налиться зловещий фиолетовый синяк.

- Сейчас, – хрипло сказала Урсула. – Сейчас. Ленире Дол… Ленире…

Она заплакала. Слёзы катились по лицу, размывая копоть и кровь, совсем неподалёку хрипло рыдал Дэн. Ремус откинулся назад, глядя на равнодушное небо, и снежинки, кружащиеся в воздухе, казались ему хлопьями пепла.

13 ноября 1981 года. 12:02

Барти Крауч-старший и его люди вернулись в Министерство Магии. Им не удалось захватить ни одного пленника, они потеряли двоих убитыми и троих ранеными, но Крауч, казалось, не обращал на это внимания. Выпрямив спину, высоко подняв голову, он шагал через просторный Атриум, и остальные чиновники молча расступались перед ним. Сегодня был час его триумфа. Он разворошил осиное гнездо, вытащил на свет королеву ос, раздавил её каблуком, и пусть все остальные твари смогли улизнуть – он знал, что стая никогда не восстановится. Вожак мёртв, и последний удар он нанёс себе сам. Крауч торжествовал, и торжество было так велико, что он не чувствовал усталости, не слышал испуганной тишины, воцарившейся в Министерстве, не замечал, что чиновники смотрят на него со странной смесью ужаса, жалости и болезненного любопытства.

В тюремном блоке царила всё та же зловещая тишина. Крауч прошёл по коридору между рядами камер, открыл дверь своего кабинета. Достал с полки плоскую фляжку огневиски – он очень редко пил, но сегодня он заслужил это. Но он не успел сделать глотка, как в дверь постучали.

- Войдите, – недовольно проговорил Барти, и дверь кабинета открылась. На пороге стоял Аластор Грюм. Он смотрел на Барти усталым, потухшим взглядом.

- А, Грюм, – Крауч достал с полки ещё и два низеньких стакана. – Думаю, ты уже слышал новость. Грегор Гвилт мёртв. Покончил с собой, как трус, каким он и являлся. Но по крайней мере, хоть какую-то пользу он успел принести – Фенрир Сивый, по-видимому, погиб, как и вся его стая…

- Барти, – голос Грюма звучал непривычно тихо.

- … а этот мальчишка, Ремус Люпин, домашний оборотень Дамблдора, оказался не так прост. На твоём месте я бы усомнился в его преданности. Он бросил мне вызов, когда увидел мёртвыми нескольких своих новых приятелей…

- Барти. Нам надо поговорить.

- Да, – Барти поставил стаканы и фляжку на стол, устало провёл рукой по лбу и глазам. – Твои пропавшие сотрудники… надеюсь, они нашлись?

- Лонгботтомы в больнице, – эти слова как будто причиняли Грюму боль, он едва шевелил губами. – Я… не ожидал увидеть их живыми. Они попали в руки Пожирателей Смерти. Их пытали Круциатусом целые сутки. После такого обычно не выживают.

Крауч нахмурился:

- Скверное дело. Они в состоянии дать показания?

- Нет, – глухой ответ Грюма прозучал, как удар топора по дереву. Он шагнул вперёд, накрыл ладонью стаканы, в которые Крауч уже готов был разлить виски:

- Мы схватили похитителей. Это супруги Лестрейндж, брат Родольфуса Рабастан, и… и твой сын, Барти.

Крауч замер. В первую секунду Грюм подумал, что тот его не расслышал. Он едва не застонал от отчаяния. Эта новость сама по себе была ужасной, невероятной, невыносимой, он запретил кому бы то ни было обсуждать её, взял на себя мучительную обязанность рассказать старому другу правду – неужели придётся снова повторять эти слова? Но тут Крауч медленно закрутил крышку фляжки, опустил её на стол, и по дрожи его рук Грюм понял: он слышал.

- У меня нет никаких причин полагать, что он был заложником, – хрипло продолжал он. – Мы обнаружили их в твоём загородном коттедже в Брайтоне. Когда мы пришли, именно твой сын пытал Фрэнка.

Крауч молчал. Последние отблески хищного, злорадного света исчезли из его глаз, они стали тусклыми и мёртвыми. Грюм заговорил снова, чуть громче:

- Он на нижнем ярусе, в одиночной камере. Я не стал его допрашивать. Будет лучше, если ты поговоришь с ним сам.

- Нет, – отрезал Барти. Его голос был безжизненным и холодным. Он поднял на Грюма свои мёртвые глаза и повторил: – Нет. С арестованными не нужно разговаривать – их нужно допрашивать. Это твой арестованный, и допрашивать его будут твои люди. Я созову суд как можно скорее, а до тех пор не желаю его видеть.

Он молча сел на стул, положил руки перед собой, уставился в никуда неподвижным взглядом. Грюм не отрываясь глядел на Крауча, и видел, как тот стареет на глазах, как глубокие морщины прорезают его лоб, как мешки обозначаются под глазами, потерявшими всякое выражение. Торжествующий глава Корпуса Авроров превратился в сломленного человека с потухшим взглядом, с тихим монотонным голосом, и таким ему предстояло остаться навсегда, до самой смерти. Он вспоминал, как равнодушно относился к воспитанию сына. Как часто срывался на него. Как часто разговаривал с подчинёнными и коллегами в его присутствии, и его мальчик слышал жестокие слова о необходимости крайних мер, о том, что ради великой цели можно применять Непростительные заклинания. Он был так увлечён мечтой стать следующим Министром магии, так захвачен охотой на Пожирателей Смерти, что не заметил, как его собственный сын стал Пожирателем Смерти. Проклятие Грегора Гвилта сбылось. Барти Крауч столкнулся с таким ужасом и болью, каких и представить себе не мог. И он знал, что эти ужас и боль будут преследовать его ещё очень долго, потому что у него не хватит сил убить того, кто виноват – самого себя.

13 ноября 1981 года. 14:11

Сквозь разбитые окна заброшенной фабрики струился бледный дневной свет. Переступая через лужи застывшей крови, обходя трупы оборотней, по коридорам неторопливо шёл высокий светловолосый мужчина. Он оглядывался по сторонам с любопытством и брезгливостью, и шёл осторожно, стараясь не запачкать в крови или ржавчине свою дорогую мантию из тонкой шерсти, накинутую поверх светло-серого костюма.

Эйнар Скуммель пересёк пустое помещение и подошёл к шахте лифта. Заглянул внутрь, посветив волшебной палочкой, и присвистнул:

- Смотрю, вечеринка не задалась?

- Заткнись, – ответил ему хриплый, полный боли голос, – заткнись и помоги, чёрт бы тебя побрал.

- А где волшебное слово, Фенрир?

- Убью!..

- Неправильно, – усмехнулся Скуммель, но направил палочку на пульт управления. Лифт со скрипом пополз наверх. На решётчатой крыше распласталось изломанное тело Фенрира Сивого. Регенерация очень медленно излечивала его раны, но сломанные кости всё ещё кое-где торчали наружу. Опираясь на руки, он выполз наружу и вытянулся на полу. Ноги не работали из-за перелома позвоночника. Он выплюнул кровь и прорычал длинное грязное ругательство.

- Фенрир, Фенрир, – Скуммель склонился над ним, задумчиво покручивая в пальцах палочку. – Мы же договорились: ты убиваешь Грегора, забираешь себе малыша Финна, а я получаю кинжал. Что здесь было непонятного, а, Фенрир?

- Я облажался, – простонал Фенрир. – Слушай… заштопай мне кости, а потом поговорим.

- Да, друг мой, ты облажался. А я-то думал тебя порадовать. У меня есть две новости: хорошая и плохая. Выбирай, с какой начать.

- Скуммель, вылечи меня, чтоб тебя!..

- Всему своё время, Фенрир. Хорошая или плохая новость?..

- Дьявол тебя побери! – Фенрир снова сплюнул кровь, неловко утёр испачканные губы. – Давай хорошую.

- Твой старый товарищ Грегор дожидается тебя в аду. Я рискнул понаблюдать за деревней с безопасного расстояния. От неё остались одни угольки. Мистер Крауч уже включил смерть Гвилта в своё резюме на место Министра Магии. Правда, вряд ли он его получит…