…которые не заслуживают ничего…

Зельда была крайней справа. Её лицо было сплошь залито кровью, вытекшей из широкой раны на лбу, так что и черт было не различить, и узнать её можно было только по цветастому платью и седой пряди в спутанных кудрях.

…кроме смерти…

Джин не пыталась сопротивляться. Если бы аврор не удерживал её, обхватив рукой за шею, она наверняка упала бы к остальным мертвецам. Её лицо было застывшим, глаза пустыми и незрячими. Ремус внезапно понял, что не может оторвать взгляда от потёков крови, запёкшихся на её брюках.

- Нет!!!

- НЕТ!!!

- Что вы натворили?!

- Сволочи, сволочи!!!

Финн, Бобби, Урсула и Дэн закричали одновременно, и следом за ними закричали все остальные. Крики горя и ярости звенели в ушах Ремуса, но громче и ужаснее всех звучало гробовое молчание Квентина. Ремус посмотрел в его лицо – оно было таким же застывшим, как лицо Джин. Посмотрел в его глаза – в них не было слёз. Вообще ничего не было, они были пустыми, как окна нежилого дома.

- Ты трус, Крауч! – закричал ещё кто-то, и Ремус с трудом узнал голос Стива. Вся кровь отхлынула от лица мужчины, тёмная кожа посерела, чёрные круги залегли вокруг бешено сверкающих глаз. – Ты трус, который отправляет людей в тюрьму без суда, который может нападать только на беззащитных!..

Крауч только усмехнулся:

- Я смотрю, ты снова поменял сторону Томас? Сперва Пожиратели Смерти, теперь оборотни – и всё ради того, чтобы спасти свою шкуру! Это ты – трус, как и все твои старые и новые дружки. Впрочем, я пришёл сюда не для того, чтобы говорить с тобой.

Он повернулся к Гвилту. Тот стоял неподвижно, будто окаменев. Спустя несколько мгновений его взгляд наконец оторвался от окровавленного лица мёртвой Зельды, он медленно повернулся к Краучу.

- Замолчите, – сказал он. Просто сказал, не крикнул, но все тут же замолчали, только кто-то судорожно всхлипывал в толпе. Это короткое слово, словно топор, обрушилось на общий шум, заставив его затихнуть. Ремус посмотрел на вожака – тот по-прежнему стоял неподвижно, рука с палочкой опущена. Глубокие морщины обозначились на его лице, он не отрывал тяжёлый взгляд от Барти Крауча, а тот смотрел на него с торжеством, высоко подняв голову.

- Я ожидал найти тебя здесь, Гвилт, – громко сказал он. – Я уже решил, что ты сбежал, бросив самых бесполезных шавок позади, но парочку из них нам удалось захватить живыми. Мисс Доннелли в конце концов рассказала, что ты ушёл сражаться с Фенриром Сивым, хотя нам пришлось её разговорить.

Бобби опять застонала, зажав рот ладонью. Квентин внезапно рванулся вперёд, но авроры одновременно вскинули палочки, и тонкая линия огня протянулась перед оборотнями Гвилта, не давая им сделать ни шагу вперёд, к своим мёртвым друзьям и живым врагам.

- Игра окончена, Гвилт, – голос Крауча прямо-таки вздрагивал от торжества. – Сдавайся сейчас, ты и твои псы, и тогда, быть может, некоторым из них дадут сказать на суде слово в свою защиту. Тебе о таком и мечтать не следует. Сдавайся, и я сохраню твою жалкую жизнь. Может, я даже смогу убедить Визенгамот не приговаривать тебя к Поцелую дементора – только к пожизненному заключению.

Грегор в ответ сухо рассмеялся. Если бы Ремус ещё мог удивляться, он бы удивился.

- Мою жизнь, – повторил Грегор, словно пробуя эти слова на вкус. – Мою жизнь! Не трудись, Крауч – моя жизнь кончена. Она не принадлежит ни Визенгамоту, ни тебе, ни даже мне. Я умру сегодня. Но не ты отнимешь мою жизнь, проклятый убийца.

- Убийца? – яростно выкрикнул Крауч. – Это ты и твоя свора – преступники и убийцы, и ты ещё позавидуешь тем, кто уже убит, когда будешь гнить в Азкабане!

- Скажи это моему сыну, Крауч. Скажи ему, что его мать, которую насильно обратил Фенрир Сивый и которую я ни разу не взял с собой на охоту, была преступницей и убийцей.

В отличие от Крауча, Гвилт не кричал, хоть и говорил довольно громко. Голос его был более хриплый, чем обычно, может, от последствий полнолуния, может, от горя. Говоря, он ненадолго взглянул на Финна. Парень застыл у линии огня, глядя на тело матери, сжав кулаки, заливаясь слезами, Ремусу показалось, что в глазах вожака тоже блеснули слёзы. Он ни разу не видел, чтобы Гвилт проявлял к Зельде нежность или особое внимание, так же как и к Финну, но сейчас было видно, что он мучается от утраты и чувства вины.

- Пытаешься выставить меня монстром? – Крауч дерзко вскинул голову, отбрасывая со лба тонкую прядь волос. – Ты сам и есть монстр, как и все оборотни!

Ремус почувствовал, как в нём снова поднимается гнев, ледяная грохочущая волна, вроде тех, которые оглушительно разбивались о берег возле Азкабана. Сжав кулаки, он смотрел в бледное лицо Крауча, в его горящие торжеством глаза.

- Среди нас есть монстры, это так. Может, я монстр, но те, кого твои люди убили этой ночью – разве они монстры? Обычные несчастные, которых я взял к себе, потому что иначе они бы погибли! Скажи моему сыну, Крауч, что его мать была монстром! Скажи этой девочке, которую держит твой аврор, что её дитя было монстром! Тебе на это плевать, правда? Ты ненавидишь всех нас, просто за то, что мы существуем…

Крауч скривил рот.

- А тебе не приходило в голову, Гвилт, – тихо, но отчётливо прошипел он, – что вы не должны существовать?

- Так говорят Пожиратели Смерти, мистер Крауч, – громко сказал Ремус. – Если вы считаете себя вправе решать, кто должен существовать, а кто нет, значит, вы ничуть не лучше их.

Крауч повернулся к нему, презрительно скривил рот:

- Я прощу тебе эти слова, мальчишка, потому что обещал Аластору Грюму пощадить свою жизнь. Но это в последний раз. Твой отец тоже не умел следить за своим языком, и не мне тебе рассказывать, к чему это привело! Сдавайся вместе со своим вожаком!

Ремус молча направил на него палочку.

Сегодня утром он проснулся, забрызганный чужой кровью.

Сегодня ночью он убил другого оборотня.

Сегодня он стал чуть менее человеком и чуть более волком.

Барти Крауч даже не представляет, с кем он связался.

Глядя в глаза Краучу, он опустил палочку. Крауч снова злорадно улыбнулся, но улыбка в слудеющую секунду сменилась оскалом – Ремус направил палочку на линию огня, и та тут же круто изогнулась, разорвалась, зазмеилась по земле, подползая к ногам авроров. Ремус Люпин был одним из лучших выпускников Хогвартса, и сейчас Крауч убедился, что тот не просто так получил «превосходно» по Заклинаниям.

Линия огня хлестнула, как кнут, по аврору, держащему Джин. Тот отреагировал мгновенно – вскинул палочку, отразил волну магии – и на секунду перестал направлять палочку на девушку. Та ловко вывернулась из его рук, отбежала на несколько шагов, но её бледное лицо тут же исказилось от боли, она зашаталась и упала… прямо в объятия Квентина. Парень буквально в пару прыжков преодолел разделявшее их расстояние. Он совершенно забыл про собственное оружие, и на один момент оказался беззащитен перед аврорами. Но те хоть и направили на него палочки, ничего не смогли сделать – сразу три серебряных щита окружили Квентина и Джин. Мэтт, Уилли и Томпсон стояли позади Квентина, выставив палочки, защищая его от людей из Министерства. Джин обвила шею Квентина тонкими бледными руками, прижалась к его груди и окончательно потеряла сознание. Парень подхватил её на руки легко, как ребёнка, и отступил назад, к трём молодым оборотням, палочки которых дрожали в их руках, но магические щиты оставались на месте.

Крауч скрипнул зубами. Он знал, что эти паршивцы владеют магией, но чтобы настолько хорошо? Всё-таки правильно он сделал, что напал ночью: если бы, как и планировал Грюм, авроры явились сюда утром, их ожидал бы жаркий приём…

Грегор Гвилт громко рассмеялся:

- Ну что, Крауч? Всё ещё думаешь, что сможешь совладать с моими волчатами?.. Знаешь, многие из них оказались здесь против воли. Многие ненавидят меня. Но я и не хотел, чтобы меня любили. Они ненавидели меня и боялись, и это объединило их! Я добился чего хотел, Крауч! Я создал стаю, я создал семью! Они сражаются не за меня – они сражаются друг за друга! И будут сражаться, даже когда меня не станет!