Эдер уже велела хмурым спросонья слугам запрячь ей карету и собиралась выйти за порог, когда на неё упала тень. Женщина обернулась и увидела свою бабушку Фаиллу, которая стояла наверху лестницы, держась за перила. Унизительный обыск, кончившийся арестом обоих сыновей, подкосил старую даму: её руки, вцепившиеся в перила, слабо дрожали, под глазами залегли тени, говорящие о бессонной ночи, но сами глаза продолжали гореть холодным властным огнём.
- Куда ты собралась в такой час? – спросила она. – Мало тебе того, что ты приводишь любовников сюда, позоришь нашу семью и наш дом – теперь ты сама бегаешь по мужчинам, как гулящая девка?
- Оскорбляй меня сколько хочешь, бабушка! – дерзко заявила Эдер. – Ты, и только ты с твой жадностью и спесью превратили меня в гуляющую девку! Но теперь я не такая. Скоро я выйду замуж за мужчину, которого люблю больше жизни, и который любит меня. Ради него я предала братьев моего отца. Я хочу, чтобы ты это знала!
Она распахнула дверь, порыв утреннего ветра распахнул её накидку, заставил свободное платье облепить её фигуру. Старуха Фаилла увидела, что талия её внучки слегка округлилась. Она вскрикнула тихим, сдавленным голосом, и упала с лестницы. Через несколько минут, когда Эдер уже уехала со двора, Фаиллу обнаружили слуги. В доме поднялась суета, кто-то запоздало приказывал позвать лекаря, и никто не слышал ударов и сдавленных криков, доносящихся из комнаты Эдер.
Кимена отчаянно сопротивлялась, несколько раз ударила Гармила подаренным стилетом, но тот был так увёртлив, что она смогла только поцарапать его. Повалив девушку на пол, надавив ей коленом на грудь, Гармил сдавливал ей шею пальцами правой руки, левой удерживая в стороне руку со стилетом. Душил медленно, всё время глядя ей в глаза: пусть хорошенько подумает о том, на какие страдания она хотела обречь его, пусть прочувствует всё до конца. Жаль, что он растратил всю свою магию – с каким наслаждением он убил бы её с помощью волшебства, но и так хорошо, очень хорошо. Кимена долго не продержалась – она тихо, хрипло вздохнула и закрыла глаза. Тогда Гармил взвалил её на плечи, подобрал с пола красивый стилет и вылез через окно.
Кимена была маленькая, худенькая, но и Гармил был худой и узкоплечий, а потому он быстро запыхался от своей ноши. Поначалу он собирался сбросить тело в реку, но потом решил, что это ни к чему: лень забираться на крышу, выбираться из оцепленного квартала. Поэтому он спихнул девушку в водосток на краю шегонского квартала и поспешил убраться оттуда. Уже по дороге он обнаружил, что где-то по пути обронил красивый стилет с рукоятью в виде раскинувшей крылья голубки, но махнул рукой: ничего, он себе и получше найдёт.
Дождавшись, пока он уйдёт, Кимена медленно приподнялась на дрожащих руках и села. У неё дико болела голова, горло при каждом вдохе пронзала боль. Девушка поскорее выползла из стока, пока мимо не прошли стражники, и забилась в маленький соседний двор, пытаясь собраться с мыслями и прийти в себя…
А тем временем Эдер уже стояла перед капитаном городской стражи. Тот выслушивал её спокойный, слегка дрожащий голос и чувствовал, как в нём разгорается торжество: он нашёл виновника, он опередил этого нахала Корвилла и утёр нос чистоплюю Стольму. Констебль, совсем недавно явившийся в штаб городской стражи, стоял неподалёку со сконфуженным и непонимающим лицом. Едва Эдер сказала, что подготовила покушение ради своего возлюбленного Корвилла, но ничего ему не сказала, Гнарри Стольм вздрогнул, вспомнив о словах своей сотрудницы Ингеллы: мушкетёры могли сами подбросить доказательства… Действительно ли Корвилл ни при чём? Если он смог подговорить на подлость своих подчинённых, то уж любовницу точно мог убедить в чём угодно! Ох, почему только Эдер не пришла к нему…
- Арестовать! – велел Лодерон.
- Подождите, капитан, - сказал Стольм, и Лодерон вспыхнул:
- Она призналась, что вам ещё нужно?! Чистосердечное признание – лучшее доказательство!
- Госпожа, - сказал Стольм, не думая о том, как багровеет усатое лицо Лодерона, какими неприятностями грозит ему такое нахальное вмешательство в дело, - госпожа, вы не хотите сказать ещё что-то? Может, вы хотели бы поговорить со мной наедине? Может, есть что-то, что я должен знать?
Не глядя ему в лицо, избегая его пристального взгляда, Эдер произнесла спокойным голосом:
- Нет, сударь.
Оцепенение спало с неё только в тюрьме. Оказавшись в своей камере, Эдер медленно прошлась по ней. Два шага в одну сторону, три в другую. Колченогий стол и скамья, накрытая соломой – её будущая постель. Эта убогая обстановка, холод, противный гнилостный запах отрезвили её, привели в ужас. Она чуть не бросилась к решётке, уже готовая кричать, звать на помощь, признать, что всё, что она наговорила – ложь, но ей вновь удалось взять себя в руки. Она опустилась на скамью, говоря себе, что это ненадолго. Всего через несколько дней Таниэл, её любимый, придёт за ней. Он вызволит её из этого ужасного места и увезёт её далеко-далеко, в Шегонию, где они будут счастливо жить на берегу моря. Он обязательно к ней придёт. Нужно только подождать.
Уж что-что, а ждать она научилась.
========== Глава 19. Сломанная шпага ==========
Над крышами Тирля нежно голубело утреннее небо, лучи рассветного солнца блестели на черепичных крышах и золотили стены домов. От ночной непогоды не осталось и следа. Такое же безоблачное настроение было в то утро у Гармила: не испытывая никаких угрызений совести, только облегчение от того, что ни Рун, ни Кимена больше не попытаются убить его, он добрался наконец до постели и лёг спать. Магистр Отогар тоже был в отличном настроении, только спать не ложился: игра ещё не закончена, он должен быть готовым в любой момент подбросить на стол нужную карту. Вздумай Отогар в этот утренний час снова достать из кармана зеркало и произнести в него имя Энмора Кровеглазого, его настроение бы мгновенно испортилось. Потому что, вопреки его ожиданиям, ученик его врага вчера вечером не покинул границ Тирля.
Вчера, запыхавшись после погони за Гармилом, Энмор рухнул на повозку Фриггла и только тут понял, что во время их потасовки Гармил фактически признал, что Отогар присвоил себе бронзовое зеркало. Энмор задумался над этим. В прошлый раз, когда он сообщил об этом магистру Авелону, тот заявил, что у него нет доказательств. Теперь доказательство у него было – и какое! Чистосердечное признание! Потом Энмор вспомнил ещё кое-что: сегодня воскресенье, а значит, завтра во Дворце Гильдии соберётся еженедельный Совет. После того, как старцы из Совета и высокопоставленные маги обсудят все важные вопросы – а их сейчас немало, от неспокойной обстановки на границе до покушения на градоправителя – придёт время для так называемой Открытой Трибуны, на которой каждый волшебник, независимо от возраста и заслуг, имеет право выступить и попросить помощи. Если он явится на Открытую Трибуну, у него будет шанс восстановить справедливость. Это не аппеляция на досрочное снятие домашнего ареста, на которую он подавал уже дважды и оба раза был вынужден долго ожидать приёма, да и выслушивали его только семь магов Совета. На Открытой Трибуне будут присутствовать множество волшебников Гильдии, у него появится шанс обвинить Отогара и Гармила публично – посмотрим, как они запляшут! Вот почему, едва радостный Фриггл направил Пиона за ворота, Энмор соскочил с повозки, крикнул: «Извини, я вернусь завтра!» - и быстро пошёл прочь сквозь толпу.
На сей раз у него были деньги, так что он не стал проводить ночь в заброшенном храме, а заплатил за койку в маленькой гостинице. На соседних кроватях храпели ещё два постояльца, на груди Энмора оглушительно мурлыкал Висельник, но всё это не помешало ему ещё раз обдумать свою завтрашнюю речь и наконец погрузиться в сон.
Когда Энмор вышел из гостиницы, ему сразу пришлось прижаться к стене – по узкой улочке, грохоча колёсами, проехала карета, выкрашенная в зловещий чёрный цвет. Окошки кареты были забраны решётками и затянуты занавесками из чёрного крепа. Одного взгляда на неё хватило Энмору, чтобы понять – ещё кого-то арестовали. Вчера, бегая от одного заказчика к другому, он на эти кареты насмотрелся досыта. Он и понятия не имел, что в этой карете мимо него проехала женщина, которая полностью взяла на себя вину за покушение на градоправителя.
