Кошелёк упал на брусчатку, и на него опустилось копыто жеребца, на котором ехал Нарсио Дерайли.

И вот тут Рогриан понял, что его паника была не напрасной.

Взрыв подбросил коня и всадника в воздух. Дерайли врезался в капитана, сбил его на землю вместе с лошадью, и остался лежать на брусчатке с оторванными ногами, истекая кровью. Кони, тащившие карету Маранта, рухнули на мостовую, крича от боли и дёргая ногами; карета вздрогнула и тяжело завалилась набок. Улицу заволокло дымом и грохотом; приветственные крики сменились воплями ужаса, толкаясь и падая, люди разбегались кто куда. Бегущие горожане сталкивались с оглушёнными, ничего не понимающими стражниками и мушкетёрами. Виконт с безумным ржанием поднялся на дыбы, сбросил Рогриана и ускакал прочь.

В тот момент Рогриан не чувствовал ни страха, ни паники. Они унеслись, растаяли вместе с дымом. Боли тоже не было. Только холодная собранность. Из живого человека, обуреваемого завистью, стыдом и тревогой, Рогриан в мгновение ока превратился в холодный отточенный инструмент, у которого только одно назначение – спасти командира.

Капитан Сарлем лежал навзничь на брусчатке. Его правая рука была оторвана по плечо, кровь заливала бок. Глаза без всякого выражения смотрели в небо, неловко смаргивая дождь; губы едва шевелились, из ушей текла кровь – его контузило. Рогриан подполз к нему, рывком расстегнул воротник, сорвал с дрожащей шеи Сарлема тонкий шарф и затянул его вокруг того, что осталось от руки. Потом повернулся к Дерайли. Лейтенант распластался в луже собственной крови. Дождь вперемешку с кровью стекал по лицу. Язычки пламени шипели, догорая, в золотисто-рыжих волосах. Кровь ещё текла из его рта, но он уже давно был мёртв. Совсем рядом стражники, толкаясь и мешая друг другу, распахивали дверцу упавшей на бок кареты, вытаскивали оттуда оглушённого, но живого градоправителя.

Двое мушкетёров подбежали к Рогриану. Один склонился над раненым капитаном и начал испуганно звать врача. Второй схватил Рогриана за плечо, начал взволнованно о чём-то спрашивать. Рогриан только смотрел на него, не понимая ни слова. Его охватила странная, приятная слабость.

Он опустил глаза и понял, что его кружевной воротник весь в крови.

«У меня рана на шее, - понял он. – Почему мне не больно?»

Это было последнее, что он подумал, прежде чем погрузиться во тьму.

========== Глава 2. Два хитреца ==========

Магистр Отогар праздновал свой сорок седьмой день рождения. Он намеревался прожить ещё как минимум вдвое больше, но и теми годами, что остались у него за спиной, он был в высшей степени доволен. В Гильдии Чародеев его уважали и побаивались; он вполне мог рассчитывать на место в Совете – вообще-то, он уже почти получил его несколько месяцев назад, но помешали обстоятельства. Благодаря своему таланту и уму он сколотил хорошее состояние, позволявшее ему жить безбедно, экспериментировать с магией и радоваться жизни. Конечно, так было далеко не всегда. Не раз и не два Отогару угрожала опасность; случалось ему и скитаться, и прятаться, и голодать. Жизнь преподала ему немало уроков, и одним из тех, которые Отогар ценил особенно высоко, был урок вражды.

Вражду часто недооценивают, а ведь это чувство не менее сильно и значительно, чем дружба, а кое в чём и превосходит её. Вражда – это искусство; иметь достойного врага почти столь же приятно, как иметь преданного друга. Разумеется, такая вражда доступна лишь людям зрелым и развитым. Дети и молодёжь неспособны на такие высокие чувства – они слишком эмоциональны, их вражда всегда импульсивна и безрассудна, так же как и их любовь. Отогар и сам испытывал такое недостойное чувство – о своём враге детства Иоле он даже говорить избегал. Но по отношению к врагам, приобретённым в зрелом возрасте, он почти не испытывал ненависти. Гораздо чаще – уважение и чисто спортивный интерес. Одним из таких врагов был магистр Авелон.

Тот день, когда Отогару исполнялось сорок семь лет, преданные соперники провели вместе. Ближе к вечеру они уединились в гостиной дома Отогара, наслаждаясь хорошим вином, табаком и занимательной беседой. Обоим было что рассказать – прошлое у них было великолепным, а планы на будущее ещё великолепнее. Отогар, высокий и плечистый, с густыми чёрными волосами и короткой кудрявой бородой, в роскошном малиновом камзоле и кружевном воротнике, разливал по бокалам вино, громко хохоча над очередной историей гостя. Авелон, худощавый и остролицый, в тёмном плаще, крутил в руках длинную трубку и улыбался тонкими губами, глядя на огонь в камине. Меч, с которым он никогда не расставался, сейчас был прислонен к стене, как того требовали правила хорошего тона; впрочем, и без меча магистр Авелон представлял нешуточную опасность.

- Вот поэтому, дорогой Отогар, мне и пришлось задержаться в Бергассе. Жители города согласились меня отпустить, лишь когда проблема была решена. А произошло это не скоро…

- Ну, они хотя бы вам заплатили! А вот меня однажды попытались надуть. Дело было – не соврать бы – двадцать, нет, двадцать два года назад. В те времена занесло меня в Винкар – сами знаете, что за место. Воров и мошенников – не счесть, полиция там и пальцем о палец не ударит, если украли меньше, чем пятьдесят пито. И вот обратился ко мне местный воровской царёк, дочка у него сбежала из дому с любовником, а когда папенька попытался их задержать, так ножом его по роже хватила, что глаз вон. Простой ритуал – и я выяснил, где скрывается мерзавка. Царёк поблагодарить-то меня поблагодарил, а вот платить не торопился. Пришлось намекнуть ему: дескать, плати, мил человек, а не то сделаю то, что сделал с таким же обманщиком в Волтоне, а мне этого совсем не хочется… Уже на другой день я покинул Винкар с мешком серебра.

- Что же вы такое сделали в Волтоне?

- Что-что… Обругал обманщика последними словами, да домой несолоно хлебавши пошёл, вот что!

Авелон расхохотался, откинув голову назад:

- Ловко! Ничего не скажешь! Вам не занимать остроумия, Отогар! Даже не верится, что вашим учителем был Питтио Чёрный Олень. Более мрачного старика я в жизни не встречал. Хотя магистр Муриен вполне может с ним потягаться…

- Я не виделся с Питтио уже много лет, - покачал головой Отогар. – Нет, я не спорю, он отличный маг. Но характерец у него – будь здоров. Мы с ним вечно препирались. Зато Иол в рот ему смотрел, чуть не поклонялся: учитель то, учитель сё… Старикашка, конечно, кремень, но падкий на лесть.

Слова его сочились ядом. Авелон подавил улыбку: кажется, Отогар до сих пор таит зло на Питтио и на Иола. Забавно, как долго могут жить детские обиды!

- А вот мне с учителем повезло, - задумчиво проговорил он, крутя в пальцах бокал и любуясь, как в его резных гранях вспыхивают разноцветные огоньки. – Его звали Гриффаэль. Слышали?

Отогар не торопился с ответом. Острым ножом он отрезал кусок жареной куропатки, положил его на ломоть пшеничного хлеба и неторопливо отправил в рот. Потом задумчиво произнёс:

- Гриффаэль из Гамарна… Конечно, я слышал о нём. Одни называли его гением, другие – чудовищем, но все сходились в одном: он был странным.

- Все гениальные люди кажутся странными, особенно в глазах посредственности, - махнул рукой магистр Авелон. – А мой учитель был гениальным.