- Что вы ждёте услышать от меня, чего не видели сами? – горько усмехнулся Рогриан. – Война калечит всех одинаково.

- Вы – благородный человек, господин…

- Ги Ванлай, - у Рогриана внезапно пересохло в горле. – Рогриан.

- Спасибо. Вы – благородный человек, господин Ги Ванлай. Один из тех, кто управляет нашим обществом. Наверное, вы лучше меня знаете, как и почему началась эта война. За что умирали все те мальчики, которые смотрели разиня рот на мои танцы. Я никогда не могла понять, в чём её смысл. Расскажите мне.

Рогриан ненадолго прикрыл глаза. Разумеется, он знал, с чего началась война. Он изучал историю, читал хроники. Но с чего начать, не знал. И в итоге решил начать с самого начала.

- Двести лет назад, - заговорил он, - в графстве Идария, что на Западном рубеже, правило семейство Ги Скелливан. У графа была единственная дочь Лирия, которую он очень хотел выдать замуж. Но никто не хотел жениться на ней, несмотря на богатое приданое. Дело в том, что она была уродлива. Перенесла Красную Лихорадку в раннем детстве. Её лицо и всё тело было покрыто шрамами. Но в конце концов графу удалось найти ей жениха. И хорошего жениха. Бернийского принца.

- Неужели? – Мэйт приподняла брови. – Кажется, теперь я вспоминаю эту историю. Слепой принц и больная девушка… Так говорится в пьесе «Зоркое сердце» Мирены Мезорской.

- Мирена Мезорская была талантливой писательницей, не спорю, но в её пьесе правды не так уж много. Начнём с того, что у этой пьесы счастливый конец, а в жизни счастливых концов не бывает.

- Вы так думаете?

- Судите сами. Принц Астиан был самым младшим из двух братьев, шансов стать королём у него почти не было, к тому же он ослеп ещё в детстве. Не самый плохой жених, но и не самый завидный. И всё же маленькая графиня влюбилась в него с первого взгляда, а принц влюбился в неё с первого разговора. После свадьбы молодые переехали из Бернии в Идарию, и вскоре к их двору прибыл волшебник. Это были времена Лигурда Жестокого, и магия в нашей стране была практически под запретом. Тот волшебник – его звали Глорхейм – сильно рисковал, показавшись во владениях знатного королевского министра. Но он считал, что риск оправдан: он научился исцелять слепоту. И хотел помочь принцу.

- В пьесе графиня Лирия боялась, что он разлюбит её, если прозреет, но всё равно привела волшебника к мужу. И когда тот впервые увидел жену, то посмотрел на неё с той же любовью, что звучала в его голосе.

- Да, он был любящий и благородный человек. Астиан Кровеглазый. Так его прозвали.

- Какое странное прозвище…

- Заклятие Глорхейма имеет особенности. Те, кого оно излечивает от слепоты, некоторое время ходят с глазами, налитыми кровью, но это проходит через несколько месяцев, - Рогриан нахмурился. – Странно… Несколько недель назад я встретил одного человека. Его глаза тоже налиты кровью, и его тоже называют Кровеглазым. Я слышал, что он тоже был исцелён от слепоты, но это случилось очень давно, ещё когда он был младенцем… Но я отвлёкся. Принц Астиан прозрел, и пьеса на этом заканчивается. Зрители плачут от счастья и бросают актёрам монеты. И не знают, что эта любовь принесла неисчислимые беды нашей стране… Много лет Астиан и Лирия жили счастливо, воспитывали сына Астигора. Они уже состарились, когда до Астиана дошла печальная весть: в Бернии скончался его старший брат, король. У него не было сыновей. Так и получилось, что сын Астиана и Лирии стал наследником не только идарийских земель, но и бернийского престола. И, конечно, он отправился в Бернию. Вот только отказываться от матушкиного наследства Астигор не собирался. И объявил, что Идария должна отойти Бернии. Лигурд Жестокий не мог этого допустить. Так началась война. Новый король Бернии смог восстановить против Лигурда почти всё население Идарии, ведь Лигурд был тираном. Вслед за Астигором многие идарийцы ударились в ересь, которую исповедуют в Бернии, и подняли мятеж против власти тонианского короля.

Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

- Они часто захватывают в плен наших солдат, - тихо сказал он. – Офицеров отдают за большой выкуп… но рядовых не щадят. Жгут заживо, как принято в Бернии. В нашей стране эту страшную казнь давно запретили, но в Бернии так расправляются с еретиками. Они еретики, но считают еретиками нас!.. Так погиб мой товарищ, на моих глазах. Та же участь ждала и меня, но мне удалось спастись. Поэтому я говорил во сне… Спасибо, что выслушали, Мэйт.

Он осёкся, поняв, что только что впервые назвал женщину по имени. Оно сорвалось с его губ так легко, словно он произносил его тысячу раз. Рогриан знал, что дворянину вовсе не зазорно обращаться к людям низших сословий по именам, и всё же испытал странное смущение. Смущение исчезло, когда он услышал дрогнувший голос Мэйт.

- Не нужно меня благодарить, - сказала она. – Мне было приятно слушать вас, хоть и говорили вы о страшных вещах. Это я должна благодарить вас… Рогриан.

Их руки и глаза встретились, и не было пути назад.

Комментарий к Глава 11. Рок истинной любви

Прошу прощения за это огромное количество странных имён и названий, с которым вам пришлось столкнуться в этой главе (^o^) вселенная расширяется с такой скоростью, что иногда меня саму это немного напрягает))

========== Глава 12. Двери храма всегда открыты ==========

- Покажи мне Гармила.

Гладкая поверхность зеркальца послушно замутилась, подёрнувшись золотисто-бронзовой дымкой. Но вместо того, чтобы рассеяться и явить Отогару образ его ученика, золотистый туман внезапно потемнел. Вся поверхность зеркала приобрела зловещий багровый цвет, и в этом багровом облаке дрожали и метались чьи-то неясные тени.

Отогар узнал действие Багровой Пены и досадливо нахмурился. Чёрт бы побрал этого Морри! Кем бы ни были организаторы покушения, он продал им чертовски опасную штуку. Неужели Гармил погиб? Это было бы очень некстати.

Попасть в оцепленный шегонский квартал не составило для Отогара ни малейшего труда. Стоило стражникам увидеть маленький красный треугольник на его одежде, как они тут же почтительно расступались в стороны. Сыграло свою роль и недовольное выражение лица магистра, при виде которого у любого бы пропало желание ссориться. Вскоре Отогар добрался до самого центра квартала, где на обширной квадратной площади возвышалось величественное здание, увенчанное высоким куполом – храм.

В Тирле было много храмов, некоторые сохранились ещё с языческих времён, к вящему неудовольствию священников кабрианской церкви. Те были бы рады разрушить или перестроить древние святилища, в которых всё равно никто уже не молился. Но жители Тирля не позволяли трогать старые храмы: они были частью истории города, и, кроме того, в них всегда можно было укрыться от непогоды или патрулирующих ночные улицы стражников, если нет денег на ночлег в гостинице. Храм в центре шегонского квартала тоже не был кабрианским, но в отличие от других, по-прежнему действовал. У главного входа возвышались статуи прекрасных юноши и девушки – Атайи и Атаму, богов-близнецов – у их ног дымились ароматным дымом изящные курильницы. Помимо этих статуй, стены храма не были украшены ничем – ни росписями, ни барельефами. Подобно всем другим зданиям квартала, внешние стены храма были гладкими и глухими.

Отогар прошёл между статуями, оказавшись в прохладном и тёмном коридоре, ведущем во внутренний двор. В храме богов-близнецов не было большого молитвенного зала – шегонцы считали молитву делом сугубо личным, и всё внутреннее пространство храма было разделено на маленькие комнатки, в которых верующие могли помолиться в тишине и одиночестве. Иное дело – внутренний двор храма. Каждый день здесь собирался народ со всего квартала, чтобы обменяться новостями, обсудить важные дела или просто поболтать ни о чём. Сегодня двор тоже был полон народу, но под высоким куполом, украшенным бирюзой и слоновой костью, не звучал весёлый многоголосый гул, а звенела недобрая тишина. В центре двора нервно жались друг к другу две дюжины шегонцев – мужчин и женщин, молодых и старых – у которых при обыске обнаружили взрывчатые зелья. Их охраняли стражники и мушкетёры; они медленно обходили двор по периметру или стояли, прислонившись к колоннам. Тяжёлые шаги, звон шпор и шпаг были единственными звуками, которые можно было услышать здесь. Или почти единственными.