Внезапно, при этой мысли, он пришел в страшное волнение. Он увидел перед собой прекрасное лицо Селии, и ему стало стыдно, словно он уже стоял перед ней и не мог встретиться с ней взглядом. Жало глубочайшего унижения, какое только способен испытывать человек, - жало осуждения и унижения в собственных глазах, - пронзило саму его душу.

   "Я навредил себе, а не Ральфу, - подумал он. - Мне никогда не приходило в голову, что если я сбрасываю его вниз, то непременно полечу вместе с ним. Святые небеса! Неужели я таков? Неужели я такой подлец, что прячусь в темноте и пользуюсь его доверием, когда он полностью отдает себя в мои руки? Селия права, она не могла не отдать ему предпочтения перед тем мерзавцем, каким оказался я".

   Какой бы причудливой ни была его теория относительно воздействия портрета на Тэтчера, Том был слишком честен, чтобы скрывать от себя: его намерение состояло в том, чтобы причинить вред, причем сделать это тайком. Вместо открытого, честного вызова своему сопернику, он коварно попытался нанести ему удар, от которого Ральф не мог защититься.

   "Единственное, чего я действительно добился, - простонал бедный Том, - так это доказал себе, какой я мерзавец".

   Он достал из кармана нож, открыл его и подошел к холсту. Но сильная связь, возникающая между художником и его произведением, равная по силе инстинкту самосохранения, заставила его остановиться. На мгновение он дрогнул, желая отодвинуть холст в сторону, чтобы уберечь его; но затем, с отчаянной решимостью и даже свирепостью, с чем-то вроде священной ярости, разрезал портрет на полосы. Этот поступок так взволновал его, что он задыхался, вырывая из рамы остатки холста.

   Улыбнувшись экстравагантности своих чувств, он прислонил пустую раму к стене и достал первый портрет.

   - Вот, - сказал он сам себе, ставя его на мольберт, - теперь я могу отправиться к ней с чистой совестью.

<p>

VI</p>

   Близился закат, когда Клеймор добрался до горной деревушки, где Селия остановилась с компанией друзей. Все время езды на машине он размышлял над их отношениями. Обладая пылким воображением, он, несомненно, преувеличивал серьезность ситуации, и был твердо убежден: уничтожив портрет, он фактически отказался от своей невесты. Он с ревностью вспоминал малейшие признаки интереса Селии к своему кузену, и пришел к выводу, что только мальчишество Ральфа и явное отсутствие твердого характера помешали ему завоевать ее любовь. Бросая взгляд назад, вспоминая, как Тэтчер преуспевал в мужественности, как развивался его характер, как Селия отмечала его успехи, Клеймор не мог не сделать вывод (с внутренним стоном), что, хотя они были помолвлены, на самом деле, ее любовь была отдана его сопернику.

   Имела ли представление Селия об истинном состоянии своих чувств, Том не знал. Ее молчание в течение двух последних недель озадачивало и мучило его; он был уверен, что за это время она не могла не думать о возникшей ситуации. Он верил: какой бы причудливой ни казалась такая теория, что его единственный шанс удержать ее - это показать ей темную сторону характера Ральфа, поскольку был убежден, что именно он показал ей лучшие черты ее кузена. Эффект портретов стал для него реальностью и очень важным фактором; и хотя в душе он был слишком добр, чтобы сожалеть об уничтожении второго портрета, он ощущал также жалость к себе, ибо судьба заставила его разрушить собственные надежды. Мысли о том, что, если его идеи верны, он сам решил взять в руки оружие, которым, в конечном итоге, и был ранен, не приходили ему в голову, хотя, возможно, могли бы доставить ему некоторое утешение.

   Слуга показал ему лесную тропинку, которая вела к небольшому водопаду; здесь, как ему сказали, он должен найти мисс Сатмен. Одновременно со звуком падающей воды, он услышал голоса и резко остановился, узнав голос Ральфа Тэтчера. Том не расслышал слов молодого человека, но ответ Селии прозвучал очень отчетливо.

   - Ты считаешь это возможным, Ральф, - сказала она, - преследовать меня и разговаривать со мной подобным образом, зная, что я обручена с другим мужчиной, причем, твоим другом?

   - Человек, который хочет забрать тебя у меня, не может быть мне другом! - горячо воскликнул Тэтчер. - Кроме того, мне известно, что вы поссорились. Ты не писала ему с тех пор, как приехала сюда.

   - Я с ним не ссорилась, - ответила Селия. - О, Ральф, я всегда верила, что ты такой благородный...

   - Благородный! Благородный! - сердито повторил ее кузен. - Оставить тебя из-за нелепой фантазии, будто так говорить с тобой - неблагородно? Я любил тебя с тех пор, как мы были детьми, а ты...

   - А я, - прервала его мисс Сатмен, - не любила никого, кроме Тома.

   Деревья поплыли перед глазами Клеймора. Инстинктивно, едва сознавая, что делает, он отступил с тропинки в чащу. Он не слышал, что еще было сказано. Он видел только, что минуту или две спустя Ральф один прошел мимо того места, где он прятался; немного погодя, он вышел из-за деревьев и медленно направился к водопаду, к Селии.

   Она сидела спиной к нему, но когда повернулась на звук его шагов, выражение боли в ее глазах сменилось радостью.

<p>

VII</p>

   Прошел год, прежде чем Том рассказал Селии историю двух портретов. Искушение и последствия такого рассказа боролись в его сознании, так что ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы все-таки решиться. Он закончил первый портрет без дополнительных сеансов, так как Ральф, к большому облегчению художника, старался держаться подальше от мастерской. А затем он оставил Салем, сказав себе, что его присутствие может заставить Ральфа покинуть дом, где, как хотелось Тому, тот должен был бы оставаться, и что влияние портрета, если оно существует, может Ральфу в этом помочь.

   - Не знаю, - задумчиво сказала Селия, - произошли ли перемены в Ральфе из-за картин или из-за его разочарования; но в любом случае я вижу, насколько реальным все было для тебя, и я рада, что ты выдержал испытание; хотя, - добавила она, нежно улыбнувшись мужу, - я с самого начала должна была знать, что ты окажешься на высоте.