В общем, что ему ещё оставалось?.. Силы иссякли, желание бороться пропало. Он просто хотел уйти и побыть в одиночестве. В окончательном, цельном, единственно честном. Он так гнался, так бежал, так старался и рвался — что, кажется, порвался пополам, как червяк, которого растянули слишком сильно, взяв пальцами за хвост и голову. Теперь он мог только уползти прочь — умирать.

Это был последний день всего мира — день, в котором события спрессовались так, что их трудно было разделить. Это был Судный день, и у Кроули были все основания полагать, все его деяния были взвешены и посчитаны, и ему было выдано по делам его — за всё хорошее и за всё плохое.

А ведь он даже не хотел быть демоном. Да и демон из него получился так себе, средненький. Быть ангелом ему не позволили, быть демоном он не смог — и кем же он был, после всего?

Пожалуй, будь он человеком — был бы алкоголиком.

Он всё-таки взял себя в руки, вернулся к Азирафелю. Извинился!.. Извинился же, да?! А Азирафель отлистнул ему от щедрот своих ангельских прощение — как будто Кроули оно было нужно!

А потом погиб. Будто Господь забрал его в отместку за то, что Кроули убил одного из своих. Для соблюдения баланса.

Сколько раз они теряли друг друга и обретали снова? Сколько раз они разбегались — и всё равно сталкивались, опять и опять? Было бы чудом, если бы они вновь сошлись перед самым концом света — но на такие чудеса Кроули был не способен. У каждого чуда есть предел. Щелчком пальцев можно зажечь огонь, можно пройти сквозь стену, можно перенестись в другое место — но нельзя щелчком пальцев просто поменять ВСЁ.

А ведь он даже не хотел быть демоном. Кто его спрашивал — согласен ты, не согласен? В старые времена, чтобы стать демоном, достаточно было просто задавать вопросы. Связаться не с той компанией.

Последнее, что он сказал Азирафелю — что забудет его. Убежит, бросит со всей этой войной, и даже не вспомнит. И теперь эти его слова останутся в вечности, теперь это последнее, что Азирафель будет о нём помнить до конца своей бесконечной жизни. Их последнюю ссору.

Если бы Кроули мог отмотать время вспять — он бы нашёл другие слова, в конце концов, он просто украл бы Азирафеля, затолкал бы в машину и увёз к звёздам, и там бы они уже разбирались — потом — когда всё бы закончилось.

Но…

Кроули не умел откручивать время назад. Мог лишь остановить, да и то — ненадолго. Поэтому теперь просто пил, опустошая одну бутылку за другой, чтобы вместить в себя хоть что-то помимо горечи и отчаяния. Чтобы разбавить их, чтоб не плескались там, выжигая изнутри на его шкуре новые шрамы.

А потом он увидел его. Азирафеля. Бледную тень, бесплотный дух, который шарил глазами по бару, явно не вполне осознавая, где находится. Кроули знал это чувство странной потерянности, когда ты теряешь связь с материальным миром — для тебя нет ни улиц, ни столов, ни машин, ни бутылок вина — только разрозненные скопления душ в пустоте. Ведь когда у тебя нет глаз — тебе нечем видеть.

Странно, что они слышали друг друга — но, возможно, это объяснялось тем, что их души за тысячелетия стали так близки, что настроились друг на друга, как камертоны, и там, где звучал один, второй начинал петь в ответ.

— Азирафель? — окликнул Кроули, не уверенный, что ему это не мерещится от количества выпитого — он как раз собирался перейти к новой бутылке. Хотя вряд ли от алкоголя у него начались галлюцинации — но он уже ни в чём не был уверен. — Ты здесь, что ли? — уточнил Кроули, стаскивая очки с носа, чтобы лучше видеть.

— Хороший вопрос, — бодро отозвался Азирафель. — Но я не уверен. Я никогда этого раньше не делал.

Он шарил глазами вокруг, не пересекаясь взглядом с Кроули.

— Ты меня слышишь? — громче спросил он, будто они переговаривались через стенку. Видимо, даже секундное молчание Кроули было настолько необычным явлением для него, что он не мог не проверить.

— Конечно, я тебя слышу, — отозвался Кроули, будто он каждый день трепался с душами ангелов, и сомнение в этом умении было оскорбительно для его самолюбия.

— Боюсь, я тут здорово облажался, — с улыбкой сообщил Азирафель: мол, видишь, без тебя всё идёт наперекосяк, мне опять нужна твоя помощь.

Ни слова не было сказано об их прошлой ссоре — будто её и не было, будто Азирафель забыл всё то, что Кроули ему наговорил. Облегчение было таким ощутимым, что Кроули чувствовал себя пьянее ожидаемого.

Потом Азирафель всё-таки вспомнил. Спросил, скрывая неловкость:

— Ты уже на Альфе Центавра?..

— Не, я передумал, — признался Кроули. Голос сел, предательски выдавая всё то, что он держал в горле. — Стряслось тут всякое… потерял лучшего друга, — сказал он, от чувств и пары бутылок виски не желая владеть ни своим языком, ни своим разумом. Времени-то им оставалось — всего ничего, пара часов до конца света, что уж было скрывать?..

Азирафель нервно улыбнулся, тут же сбросил улыбку. Он прекрасно всё понял.

— Мне очень жаль.

Он явно хотел сказать что-то ещё — но почему-то заговорил о другом.

— Слушай, в книжном магазине есть книга, мне нужно, чтобы ты нашёл её.

— О, слушай… — протянул Кроули.

Ему совершенно не хотелось огорчать ангела этой новостью, но и врать было незачем. Лучше уж было разговаривать хотя бы так — хотя бы попрощаться, что ли. Попрощаться было бы здорово. Как это мило, что Азирафель об этом подумал. Вернулся… Кроули пьяно подпёр щёку рукой, навалился на неё.

— Твоего книжного магазина больше нет.

— Нет?.. — переспросил Азирафель.

— Мне так жаль, — сказал Кроули, будто это он был виноват в том, что не сумел предотвратить пожар. Хотя, он был много в чём виноват перед Азирафелем, так что не время было разбираться, в чём конкретно. Во многом, этого было достаточно. — Он весь сгорел.

Ему правда было жаль. Он знал, насколько этот магазин был дорог Азирафелю — он сам, все его книги, все его рукописи и драгоценные фолианты. Кроули сам как следует огорчился бы, потеряй он всю свою коллекцию сувениров. А Азирафель, кажется, был привязан к книгам даже сильнее. Сочувствие ангелу было таким острым, что Кроули чуть не прослезился с пьяных глаз.

Азирафель, глядя в пространство, медленно осознавал новость.

— Весь, совсем? — переспросил он, тускнея на глазах.

— Ну… ну, да, — выдавил Кроули.

Его самого будто придавило бетонной плитой. Потерять то, что всего дороже, особенно когда весь остальной мир протянет от силы пару часов — это особенно больно.

— А что… что за книга?.. — спросил он.

В конце концов, он всё-таки много читал, и возможно, он мог вспомнить, найти по памяти нужную строчку, цитату или что там Азирафелю понадобилось прямо сейчас. Чёрт с ней, с книгой — он не хотел, чтобы Азирафель исчезал, расстроившись из-за пожара. Им так мало осталось, что Кроули был готов говорить хоть о книгах, хоть о полевых сусликах.

— Та, которую юная леди с велосипедом забыла в машине, — сказал Азирафель. Голос дрогнул — кажется, у него с этой книгой были связаны какие-то важные планы. Кроули изумлённо раскрыл рот, схватился за обгоревший томик. — «Превосходные и Недвусмысленные Пророчества…

— …Агнессы Псих»! — завопил Кроули. — Да! Я забрал её!

Он выставил книгу перед собой, тыча пальцем в обложку, будто Азирафель мог увидеть её — конечно, не мог, но и Кроули не мог удержаться, должен был продемонстрировать ангелу свою находку.

— Она у тебя? — Азирафель прояснился.

Словно кровь побежала по жилам быстрее, словно ветер тронул волосы и сдул с них пепел. Это было настоящее чудо. Это было невероятно и невозможно, но вот — именно эта книга была сейчас с ним, именно та, что была нужна Азирафелю. Словно надежда не догорела ещё до конца. Словно ещё было за что бороться. Словно…

Словно Азирафель собирался побороться вместе с ним. На одной стороне.

— Смотри! — Кроули тыкал пальцем в обложку. — Взял на память!..

— Загляни внутрь, там мои записи, — велел Азирафель. — Всё там — имя мальчика, адрес… Всё остальное. Я во всём разобрался, — признался он. Будто ещё вчера не уверял Кроули, что «даже если бы я знал — я тебе не сказал бы».