В спину нам ударил сильный свет автомобильных фар. Я услышал рокот мотора, и рядом с нами, чуть обогнав нашу компанию, остановилась машина. Серый «БМВ». Наверное, тот самый, что торчал посреди дороги.
Дверца со стороны водителя распахнулась, и над крышей показалась радушно улыбающаяся голова. Хорошая голова, крепкая, почти квадратная — примерно шестьдесят на семьдесят сантиметров, — интеллектом не изуродованная, немного пьяная и в меру веселая.
— Привет, ромашки! — поздоровалась голова. — До города? Давайте подвезем!
Стекло на правой передней дверце опустилось, и оттуда вылезла очень круглая ряшка. Тоже хорошая, тоже радостная и в меру пьяная. Ряшка поводила глазами по сторонам, поймала в поле своего зрения длинные Ларкины ноги, вызывающе виднеющиеся из-под короткой шубки, и смачно хлюпнула носом.
— Ну, че? — вопрошала голова над крышей машины. — Подвезти вас или че?
— Не поместимся, — заявил я, критически оглядывая машину. Вроде бы там больше никого не было.
— Ну, типа, два места-то мы конкретно найдем! — заверила голова.
— Нас немного больше, — ответил я.
— Не знаю, как вы, — высказалась голова, — а девушек мы в натуре подвезти можем! Конкретно! Ну что, девчонки? Типа, поехали?
Йорка слегка прищурилась, и я понял, что она читает их мысли. Меня это даже немного удивило — откуда у них могут быть мысли?! Круглая ряшка в окне вообще молчит и только ест глазами Ларкины ноги, совершенно не боясь поперхнуться. А голова над крышей.. Ее-то мысли все написаны прямо на физиономии.
— Поехали, девочки! — продолжала настаивать голова. — Ну, чего вам, в натуре, пешком-то? Еще обидит кто!…
— Подвезти хочется? — улыбнулась голове Йорка.
— Ага! — радостно кивнула голова, показывая ровный ряд сияющих голливудских зубов.
— Очень хочется?
— Ага! — голова закивала с такой силой, что я за нее испугался — оторвется еще! И даже ряшка в окне на миг отвлеклась от созерцания Ларкиных ног и сделала несколько сложных движений щеками. Мол, очень хочется, правда!…
— Это понятно, — согласилась Йорка. — Еще бы! Посадить девочек в машину, развернуться прямо здесь — трасса-то пустая! — и обратно, к своим! А там уж веселье будет до самого утра! С такими-то девочками, да вшестером, да и не повеселиться?!
Ряшка в окне ворочалась во все стороны, силясь понять, кто это говорит? А голова над крышей смутилась на миг, а потом весело захохотала:
— Ну ты даешь, подруга!
— Даю, но не таким, как ты!. — с улыбкой ответила Йорка.
— А чем я, в натуре, плох?! — совершенно искренне изумилась голова.
— Да ты и сам-то сейчас на ногах еле стоишь! Не говоря уже обо всем прочем! Езжай себе! Да не гони сильно! А то я страшно не люблю проходить мимо покойников!
Голова опять зашлась смехом.
— И все-то ты, типа, знаешь, подруга! — беззлобно сказала голова, — Конкр-р-р-ретная, блин! Прям, в натуре, следователь! А как тебя звать-то, подруга? Ее звали Никита? А ведь похожа! Точно!
— Проще, — ответила Йорка. — Света меня зовут.
— Хор-р-рошее имя! — вдруг от души высказалась ряшка в окне. — Кр-р-р… р-р-р… расивое…
— Так что, сами, что ль, дойдете-то? А, девочки? — голова все еще никак не могла поверить в то, что ей не повезло.
— Сами, — ответила Йорка. — Пошли, Костя!…
В этот момент раскрылась задняя дверца и на дорогу вышел еще один собрат по разуму наших собе-седников. Выглядел он слишком уж трезвым по сравнению со своими спутниками. И, на мое удивление, немного взволнованным. Он сделал шаг ко мне, и я быстро запустил руку под куртку, нащупывая пистолет. Кто его знает, что у этого мужика на уме?
— Ты че?! — изумилась голова.
Трезвый парень переводил взгляд с меня на Йорку и обратно и о чем-то напряженно думал. Ему очень хотелось что-то сказать, но то ли он никак не мог решиться, то ли я переоценил степень его трезвости. Я осторожно положил ладонь на рукоять пистолета. Ну, скажи чего хочешь, подумал я. Скажи, а я тебе отвечу. В меру своих сил и способностей…
— Ну, че ты, Мурзик?! Перебрал, что ль?! — продолжала допытываться голова. Видимо, этого частично трезвого парня в узком кругу звали именно так.
— Костя и Света, — вдруг произнес он.
— Ты че?! — поразилась голова. — Об чем это ты, а, блин? Конкретно можешь?
— Костя и Света, — повторил Мурзик и повернулся к голове: — А кого мы пасем?.. Погоди-ка!…
Он полез в карман и вытащил оттуда какие-то бумажки. Начал перебирать их, наклонившись к подфарнику, чтобы получше разглядеть, но голова над крышей машины прервала это его занятие.
— Да ты че?! — расхохоталась голова. — Ну, ты даешь, в натуре! Те из города пилить должны! Понял? Типа из города! А не в город! И их конкретно двое должно быть! Въехал?
Мурзик вздрогнул и уронил несколько бумажек на асфальт. Видимо, до него дошло, что он не прав. Он с ненавистью посмотрел на голову.
— У тебя, Мурзик, — продолжала со смехом голова, — как шеф вздрючил, так всюду, блин, та парочка, типа, мерещится! Глюки конкретно!
— Ну ты! Базар-то фильтруй! — огрызнулся Мурзик, поняв, что оплошал. — На весь город орешь! Еще объяву в газету кинь!
— Лан-н-на! — вдруг выпалила ряшка в окне, видимо уже вдоволь насмотревшись на Ларкины ноги. — Пех-х-хли!!! Бстра!!! А то… мне уже плох…
Мурзик с головой, вяло переругиваясь, забрались в машину, и роскошная тачка, вихляя из стороны в сторону, направились к городу.
— Не доедут ведь! — с сожалением вздохнула Йорка. — Пьяные совсем… Не доедут…
— А чего они хотели? — с интересом спросила Ларка.
— Это, девочка, я тебе потом объясню! — усмехнулась Йорка.
Ларка кивнула, выражая согласие. Потом ее внимание привлекло что-то, лежащее на земле. Она присела и подобрала с асфальта две оброненные проштрафившимся Мурзиком бумажки. Небольшие прямоугольнички плотной бумаги. Я вначале и не понял, что это были просто фотографии. Но потом, когда Ларка, вытаращив глаза от изумления, начала переводить взгляд с меня на Йорку, потом на фотографии, потом опять на меня, — мне стало не по себе. Я осторожно отобрал у нее фотки и взглянул на них сам. Света было маловато, но достаточно, чтобы разобрать, кто на этих фотках был изображен. Я и Йорка.
Видимо, нас засняли в тот самый момент, когда мы возвращались с пляжа. Йорка была в мини-сарафане, а я — в джинсах и майке с надписью «Adidas». Я молча протянул фотографии Йорке. Она глянула на них и разинула рот.
— Ни фига себе! — протянула она. — Это что же? Как же это?
— Так в какое время мы попали? — поинтересовался я. — Сразу после нашего отъезда? Или немного позже? Или, может быть, немного РАНЬШЕ? А?
Йорка подавленно молчала.
— Вопрос задан! — Я повысил голос: — А где ответ? Уехал вместе с «БМВ»?
— Ну, могла же я ошибиться! — пролепетала Йорка.
— Могла, — кивнул я. — И нас могли сейчас перещелкать, как мух! Из-за этой твоей ошибки! Ты что, не могла какое-нибудь другое время выбрать? Или другое место? Так нет же — именно здесь, и именно сейчас!!! Колдунья хренова!!!
— Ладно, хватит! — огрызнулась Йорка. — Все обошлось!
— Это для нас все обошлось! — зло заметил я. — Для ТЕПЕРЕШНИХ нас! А что будет с ТЕМИ нами, которые тут сейчас находятся?
— С какими теми нами?! — встряла Ларка.
— Слушай, ты вообще помолчи пока! Ладно? — ответил я ей, — Дай нам самим разобраться!
Я замолчал. Йорка тоже молчала, уныло теребя фотографии. Я столько раз слышал в кино, как людям не везет только потому, что они оказываются не в том месте и не в то время. И вот — пожалуйста! Теперь мы на собственной шкуре убедились, что это значит!
— Ладно, — вздохнул я. — Пошли, чего здесь стоять?…
Йорка уныло тащилась рядом, время от времени виновато вздыхая. Надо же! Выбрала место. И вдобавок назвалась нашими, можно сказать, именами! Ведь мы жили здесь именно как Костя и Света! Вернее — Светка. Йорке очень понравилось это имя, и она взяла его себе. Ну а мне «Костя» был как-то привычнее. Ведь даже сейчас, когда мы снова оказались на Земле, я уже думал о нас не как о Йорке и Оке, а как о Косте и Светке.
