Серо-чёрный туман напротив человека принял подобие человеческой формы. Худенького мальчика. Полностью обнажённого. Тело слегка лишь скрывали пряди длинных, чёрных волос с синеватым отливом.

– Сколько нитей нарушено и порвано. Дикая Природа так этого не оста…

– Что?! – Хритар резко развернулся, разлепляя с трудом глаза.

По щекам потекли густые, кровавые потоки из полуразъеденных глаз.

Пустота.

Зал почти весь овальной формы.

Пустая кабина пилотов.

Ползущий по самому полу жёлтый туман слегка размывает у пола тела трупов Иных разумных существ.

– Я создал? – человек поморщился, покосившись на ползущий жёлтый туман у его ног.

Застонав, глаза закрыл ладонью.

Полыхнуло по всему залу, разлетелись горячие, красные иглы.

Заорав, Хритар шарахнулся.

Иглы, мерцая, сплетались в кровавые узоры. Письмена команд.

Сияющие тускло-кровавые символы чужого языка окружили спящего ребёнка.

– Кажется, пора?.. – Хритар, с трудом разлепив глаза, протянул к фигуре спящего, свернувшись калачиком, обнажённого ребёнка, кристалл странной формы. – Пора вживлять артэа.

Свет ядовито-зелёный затопил всё. Нет, туман.

Мечущийся по залу человек не сразу смог разлепить глаза. Почти уже целые. О ране во внутренностях, в которых он прятал драгоценную добычу, напоминала только кровь на прорезанной одежде.

Мальчик, обхвативший колени, голову поднял.

Туман из лаборатории исчез, будто впитался в стены.

Мальчик напротив Хритара открыл глаза.

Мужчина застыл.

Долгое время они смотрели в глаза друг другу.

– Почти как он, – усмехнулся внезапно человек.

Мальчик недоумённо голову набок склонил, разглядывая его.

– Только глаза почему-то синие? – поморщился учёный из иной системы.

Руку протянул, вызывая голограмму… нет, предоснову голограммы приборной панели.

– Разведчики из той же системы, что и хозяева этой лаборатории, пытаются нащупать её новое местоположение радаром… отец.

Первое мальчик проговорил безэмоционально, но на последнем слове как-то странно прищурился, вглядываясь как будто куда-то внутрь Хритара.

«Странное чувство, будто я стою в лиаррийских лучах, напротив…»

– Так ты за них или за нас, мой создатель? – мальчик медленно разогнулся, ноги спустил с замерцавшей под ним подставки.

– Ты точно Китрит 66-1? Мой Китрит 66-1? – мужчина прищурился.

– Ты разве не для того мальчика меня сотворил? Мой аини… он… – мальчишка на пол спрыгнул, резко оборачиваясь.

Тело обнажённое покрылось одеждой. Будто закуталось в серебряные, обтягивающие рубаху и штаны, рукою он замотал плечи в плотный, серый плащ с капюшоном.

– Сюда приближается боевой корабль Иных. Они взломали вашего ритона в защитной системе.

Шумно выдохнув, Хритар сжал кулаки. Вокруг левой руки заструился голубоватый луч.

Нет, резко обернувшись, он сжал ворот подошедшего к нему беззвучно мальчика.

Под светом, хлынувшим из правого глаза учёного, мальчишка застыл. Нет, извернулся, крича от боли.

– Человек, – Хритар усмехнулся, разжимая руку.

Мальчишка упал у его ног. На колени. Нет, приземлился только на одно колено, ладонями успев упереться в прозрачный пол и падение смягчив.

– Почти! – хмыкнул мужчина.

– А разве вы не сказали, что я – кианин? Хианриа вашего сына? – мальчик резко обернулся. – Они идут! Они телепортировались в грузовой отсек!

– Бежим! – скомандовал Хритар.

Но через десяток шагов стена, к которой они бежали, разъехалась. Рассыпалась зелёноватой пылью.

Семеро ящерообразных, чьи тела были затянуты во что-то подобное дымчатой одежды, возникли. С посохами. И с бластерами в руках и конце хвоста один.

Хритар поднял левую руку.

Но ящеры, шипя, распались на ровные куски. Кубиками рассыпались по полу, под растерянным взглядом Хритара.

– Я ведь должен защищать дядю моего аини? – повернулся к нему с серьёзным лицом мальчик. – Или я создан только быть вечным спутником моего аини Кристанрана? Где, кстати, он находится?

– Быстро учишься! – хмыкнул Хритар. – Пойдём!

– Никуда ты не уйдёшь, паскуда!

Стены распались на обломки.

Ящероподобные твари, раз в шесть покрупнее предыдущих, окружили зал, лишившийся стен, в несколько рядов.

Нет, пол стеклянный взорвался осколками, пропуская мечи и лучи…

Извернувшись и тело мальчишки-кианина за собой увлекая, Хритар взлетел в воздух. Перекружился, пряча своё творение от ослепительных красных лучей. Поморщился, когда ему лучом отсекли часть правого уха. Успел пальцы сжать на плече мальчишки.

И двое людей на глазах ящерообразных воинов рассыпались пылью.

***

Прошло несколько недель, супруга Хритара осунулась от волнений, да пробились меж её светлых волос две пряди седины. Она не пыталась ни закрасить их, ни восстановить волосы. Могла, но… не хотела. Ведь боль бывает такой, которую уже никогда не забыть. Душа когда-нибудь стареет. Тело просто верно следует за нею.

А мальчик лежал на операционном столе так же равнодушно и неподвижно, будто пролетело только мгновение.

Он смотрел куда-то перед собой. Но не видел ни прозрачной ограды, ни большого помещения за ней, с более тусклым светом, чем вокруг него. Не видел заплаканную женщину, которая часто приходила и вставала напротив него.

Даже пересаженные синие глаза смотрели куда-то в пространство будто мёртвые.

Иногда он прикрывал глаза, и перед его внутренним взором снова мелькали картины…

Редкие встречи с родителями-учёными, ещё более редкие игры с отцом, мать, которой было обычно не до него…

Редкие встречи с ровесниками…

Роботы, с которыми он пытался играть…

Его кролик, живой кролик…

Кристанран долго слал голограммы то отцу, то матери, чтобы разрешили ему взять какое-нибудь живое существо и держать у него дома. Обещал, что будет заботиться о нём, что будет его выгуливать, что посадит большой сад сам для него на этаже-кладовой.

Много-много ушло голограмм по другим планетам и станциям, где пребывали родители, вместе или по отдельности.

Но наконец отец позволил. И самолично привёз домой белый, пушистый комок с длинными ушами. Сам тогда залюбовался счастливыми глазами сына.

Два года мальчик и кролик были неразлучны. Но кролик зачах от жизни в неволе. Даже сад, вполне большой сад, семнадцать на семнадцать детских шагов, который хозяин посадил для него, не спас живое существо, затосковавшее взаперти и в одиночестве. А пару ему заводить отец с матерью запретили, мол, слишком много возни будет.

Так или иначе, но однажды в полдень кролик заснул спокойным сном. Но даже на следующий день не проснулся. Даже когда испуганный мальчик тряс его и рыдал. Как ни кричал. Роботы-прислужники, оставленные следить за ним и за хозяйством, спешно отправили послание родителями, мол, состояние вашего сына критическое. Как бы чего не случилось плохого.

Первой прибыла мать. Часа через три, задействовав один из новомодных порталов, да ещё и находящийся под присмотром чужой цивилизации, не слишком дружелюбно относящейся с цивилизацией людей. Как ей удалось пробиться, люди – те, кому ещё не изжить было привычку много болтать о других – спорили долго.

Через два дня прибыл отец. Тот забрал пушистый белый комок, начавший уже попахивать – и унёс. Сын плакал, вырвался, роботы его держали по приказу старших хозяев.

Пушистый комок распался на атомы в очистителе. Вместе с мусором. Будто бы мусор. Пушистого друга не стало.

Мальчик плакал недели две. Но нового кролика ему завести не разрешили – уж слишком сильно реагировал на расставание с этим.

Ему виделись новые встречи с родителями… старые…

А иногда виделось, как они втроём садятся в железную птицу и взлетают. Они поехали путешествовать вместе. Вместе! На другую планету! Хотя и самую ближайшую.