– Это же надо?! Проникнуть в тайны магии, подчинить себе неведомые силы, вырвать из небытия дух давно умершего человека… – Липа даже головой затряс от злости на самого себя. – И все для того, чтобы устроить бессмысленный балаган и в итоге напиться до полного бесчувствия!

И дело был даже не в Наполеоне и, разумеется, не в Липином поведении и тем более не в пьянке. Липа прекрасно понимал, что причина кроется в страшном разочаровании: он буквально погибал все эти годы от тоски, безысходности и безделья, он не видел смысла в своей жизни…

Но он не видел и ни малейшей возможности вернуться к главному и любимому делу своей жизни – борьбе за власть. И тут совершенно случайно он наткнулся на магическую книгу. Она буквально упала к нему в руки. И он решил, что это знак, поверил в призрачную, необъяснимую возможность возвращение к власти хотя бы и таким странным путем.

Но магия оказалась бессильна помочь Липе, и рассчитывать было больше не на что. Оставалось только напиться, что собственно Липа и сделал…

Липа мрачно выпил еще чашку кофе и с отвращением выглянул в окно… А там сиял прекрасный солнечный день! Откуда-то с юга на город накатывались пенистые волны цветущей сирени, люди на улицах улыбались друг другу, стремительная река жизни набухала пробуждающейся силой, и только мрачный Липин дом одиноким замшелым камнем торчал посреди этого ликующего праздника.

Липа в сердцах захлопнул окно, опустил штору и пошел в спальню чтобы, наконец, одеться. И прямо у порога наткнулся на книгу – видимо ночью, когда он из последних сил полз к кровати, она выпала из его ослабевших рук.

– Это, стало быть, я ее не потерял? – Липа с отвращением посмотрел на виновницу всех своих бед. – Как последний дурак честно таскал эту макулатуру с собой! И зачем, спрашивается, я это делал?

И Липа от души пнул ненавистную книгу. Точнее попытался, потому что книга чуть приоткрылась, оскалив желтые кривые клыки, и с угрожающим рычанием укусила Липу за ногу. Бедняга потерял равновесие, ударился затылком о притолоку и в бессознательном состоянии сполз на пол…

Придя в себя, Липа долго не мог определить где проходит граница реальности в его нынешнем сумбурном мире. Он даже в окно посмотрел, чтобы узнать день сейчас или ночь – оказалась ночь, но разноцветные сполохи уже ползли по черному небу, обещая скорый восход – через час, не больше. А потом послышались шаги, тяжелые шаги на лестнице…

Липа попытался встать, но в ногах гуляла слабость, и он решил хотя бы отползти от двери и привалиться к кровати – опасность, особенно неизвестную, лучше встречать лицом к лицу. Липа пополз и приближающийся скрип ступеней подгонял его.

«Кто это?! Кто? – металось в голове, – И почему он идет сверху?»

Да, самое странное состояло в том, что неизвестный не поднимался снизу, где имелась входная дверь, а спускался сверху.

«Но ведь там только кабинет! И проникнуть туда извне невозможно!»

Липа представил себе маленькие окна, массивные вделанные в камень решетки, и почему-то старый гобелен со своим портретом.

«Это-то к чему?» – удивился Липа, но тут дверь скрипнула и стала медленно открываться.

– Кто здесь!? – попытался крикнуть Липа, но получилось так жалко, что лучше было промолчать вообще.

Да и чего спрашивать когда и так все ясно: на пороге стоял «Липа с гобелена» и борода в сочетании с длинным балахоном придавал ему вид строгий и представительный. Он презрительно посмотрел на «Липу у кровати» – испуганного до невменяемости, в полуспущенных от ползанья трусах и мокрой от холодного пота майке, и глубокомысленно заметил:

– Вот говорят: прогресс, прогресс! А люди-то мельчают… Однако безответное животное обидеть время находят!

«Какое животное?» – удивился «Липа у кровати» и тут же понял, что речь идет о двухголовой, прожорливой твари, которую он утопил во Влтаве.

– Да какие это люди? Так себе, людишки… – продолжал развивать тему «Липа с гобелена». – Ничего путного сделать не могут! А туда же…

«И это он говорит мне!» – удивление «Липы у кровати» сменилось обидой, сильной обидой:

– Какие советы, такие и результаты! – возразил он прорезавшимся, наконец, голосом.

– Советы значит плохие? И как всегда все вокруг виноваты?

– Именно так! За подобные с позволения сказать опусы надо по рукам бить. И крепко бить!

– Опусы? Великая книга магии – опус!? – «Липа с гобелена» побагровел, глаза его загорелись, кулаки сжались. – Не умеешь читать – не берись! Не умеешь пользоваться – положи на место!!

И он ушел, обозвав Липу тупицей и хлопнув дверью…

– Мельчают значит!? – Липа решительно подтянул трусы. – Людишки теперь вместо людей говоришь? Да!?

Он поднял книгу и долго смотрел на нее. Потом аккуратно положил на край кровати, как будто она может взорваться от любого неосторожного движения, и вышел из комнаты, продолжая задавать неизвестно кому свои странные вопросы:

– И ничего путного сделать не могут? Такие вот бездари?

Вернулся он с аккуратной вязанкой дров и фирменной растопкой, довольно быстро разжег камин и сел прямо на пол, чтобы сподручнее было подкидывать полешки.

– Тупица стало быть? Ни читать не умеет, ни пользоваться?

Огонь радостно загудел в трубе, затрещал, рассыпая искры, точно радуясь происходящему. Убедившись что процесс пошел, Липа взял книгу, повертел в руках, точно прикидывая, что бы такое с ней сделать и, дождавшись когда пламя заполнило весь камин, бросил эту прямо скажем вредную штуку в огонь…

И тут рвануло! Рвануло по-настоящему! Рвануло так, что Липу отбросило к дальней стене, камин разметало на кирпичи, и длинная трещина расколола стену сверху донизу. Однако пламя, вырвавшееся на волю, как-то странно быстро потухло. И Липа, несмотря на удар о стену, совершенно не пострадал, только в ушах немного гудело.

Поэтому он совершенно четко увидел: на том месте, где только что горел огонь и куда он бросил эту проклятую книгу, теперь стоит человек. Не тень, не вызванный дух, не оживший гобелен, а самый настоящий человек – большой, можно сказать толстый, с выпирающим над пряжкой животом и довольно противной физиономией.

– Я так понимаю, что книгу в огонь бросили вы… – флегматично заметил незнакомец, без особого интереса рассматривая слегка закопченного Липу. – Ну что ж, смелое решение…

– Главное неожиданное… – выдавил из себя Липа, который потихоньку стал привыкать ко всем этим чудесам и вот даже попытался пошутить.

– Вы так думаете? – незнакомец усмехнулся. – Кстати, меня зовут Гоголь-Моголь, а вас?

Глава 6

Тревожное сообщение

Низкие серые облака закрывали небо от края до края, точно огромная пуховая перина опустилась с немыслимых высот и теперь весь мир спрятан ею от солнца на вечные времена. Облака цеплялись за верхушки вековых кедров, наползали на поросшие кустарником сопки и стекали густым туманом в распадки. Дождь, ливший всю ночь, к утру кончился, оставив запах сырой земли и прелой хвои, да гирлянду маленьких серых лужиц по извилистой узкой тропинке.

Человек в длинном зеленом плаще с надвинутым на лицо капюшоном бежал между деревьев. Он очень спешил и оттого, наверное, несколько раз упал, зацепившись за вылезшие из земли корни. Но тотчас вскакивал и, даже не отряхнувшись, бежал дальше. В руках человек держал большой белый конверт – уже изрядно помятый, запачканный и промокший. Наконец он выскочил на тропинку и бодро зашлепал по лужам, набирая скорость. Потом тропинка пошла в гору, выползла на склон сопки, высохла, вместо луж стали попадаться камни и, наконец, уперлась в невысокую башню с воротами.

Влево и вправо от башни, теряясь среди деревьев, уходила стена. И башня, и стена были сделаны из огромных черных от времени бревен. После дождя бревна блестели, но не матово, как мокрое дерево, а зеркальным блеском полированного гранита. Человек подбежал к воротам, и долго стучал массивным железным кольцом периодически сбиваясь с особого условного стука на частую нервную дробь. Наконец ворота открылись и две заспанные фигуры Вахтеров в таких же зеленых плащах с капюшонами, но с сучковатыми дубинками в руках многообещающе воззрились на возмутителя спокойствия.