Поскольку Липа на историческом совете стаи не присутствовал, и о гуманном к себе отношении главного по джунглям удава не знал, то начавшаяся травля была вполне естественно воспринята им как прелюдия к полному уничтожению, возможно даже физическому. Мало ли на него покушений было? И не сосчитать!

В самом мрачном настроении бродил он по своему загородному дому, пытаясь найти выход и ругая самыми последними словами изменников и предателей:

– Жадною толпой теснились вы вокруг, пока я в силе был, но стоило врагам взять верх, как изменились вы и повели себя так гадко!

В широкие окно было отлично видно, как разбегается домашняя челядь и охрана, таща с собой кто что успел схватить, да окрестные селяне, вспомнив далекое революционное прошлое, крушили на металлолом потрясающей красоты забор фигурного литья, хищно поглядывая на барский дом с колоннами:

– Эх, народ, а не пора ли кровопийцу разжиревшего к ответу призвать? Ишь развел тут кулацкое подворье!

И тогда произошло именно то, на что рассчитывал мудрый Каа, и чего не поняли ни кровожадный Шер-Хан, ни старый Балу, ни шустрый Табаки, ни медлительный Акела – Липовский подергался туда-сюда как прилипшая муха, да и сбежал. Мол, если не люб я вам, так навязываться не буду! Гордый оказался…

Весть об отбытии Липовского с места постоянного жительства застала генерала Сундукова на рабочем месте. Он как раз важные мысли обдумывал. Во сне. И тут вдруг зашёл секретарь Василий с докладом – так, мол, и так: был Липовский, да сплыл.

– Ну и хрен с ним! – отмахнулся генерал, который очень не любил, когда посреди мыслительного процесса будили.

– Так по нему особое указание имеется, – Василий почтительно достал из папки бумажку. – Придать сотрудника для постоянного наблюдения.

– Сотрудника говоришь… – Сундуков привёл спинку кресла в вертикальное положение и с ходу принял решение. – Митрича пошлём! Самое ему там место…

И надо же такому случиться, что именно в это историческое мгновенье зазвенел требовательный звонок особо важного телефона с сияющим гербом на диске.

– Кто там у нас за Липовским присматривать будет? – спросил наиглавнейший руководитель

– Полковник Исаев! – отрапортовал Сундуков.

– Митрич что ли? Так он же давно на пенсии!

– Никак нет, по-прежнему в строю! Самый наш опытный сотрудник. Очень тонко обстановку чувствует.

– Да, старую закалку никакая перестройка не берет. Хотя зануда он, каких мало…

– Так это же хорошо, бульдожья, что называется, хватка!

– Ну что ж, Митрич так Митрич…

Получив одобрение наиглавнейшего руководителя, Сундуков облегчённо вздохнул и велел тотчас писать приказ. Что же касается самого Митрича, то он воспринял задание совершенно спокойно: надо проследить – проследим, надо будет нейтрализовать – нейтрализуем. Какие проблемы?

Глава 3

Старый гобелен

Это был самый обычный день, ничем не отличающийся от бесконечной череды дней прошедших и дней грядущих. Утро как всегда не сложилось: тяжелое пробуждение, недосмотренные сны, подгоревшая яичница, которую пришлось выкинуть вместе с тарелкой, и безуспешные попытки писать мемуары, завершившиеся комканием бумаги и швырянием ее в угол.

А ближе к полудню случилось совсем неприятное: стоило Липе расположиться в кресле с книгой в руках, как висевший на стене гобелен с пастушкой у ручья издал странный скрипящий звук и с легким шуршанием соскользнул вниз, накрыв беднягу с головой. То ли гвоздь не выдержал, то ли ткань расползлась…

Перепуганный Липа, ругаясь и чихая от пыли, выскочил из-под гобелена, в порыве гнева пнул ни в чем не повинную пастушку и даже собрался выкинуть ее совсем, как нечто странное привлекло его внимание: пастушка-то оказалась с бородой!

– Не понял… – пробормотал Липа, изучаю столь странную метаморфозу. – Откуда у пастушки борода?

Однако все оказалось куда проще: пастушка по-прежнему любовалась собой в воде лесного ручья, и ее розовые щечки оставались такими же розовыми, а вот на обратной стороне гобелена, которую, собственно, и рассматривал Липа, оказался бородатый мужик.

Мужик сидел в кресле с высокой спинкой и мрачно смотрел в большую книгу с непонятными геометрическими фигурами на обложке, причём вместо лампы на столе стоял череп со светящимися глазницами!

– Колдун какой-то, – довольно равнодушно заметил Липа, рассматривая потертое изображение. – Или алхимик…

Но чем дольше он смотрел, тем яснее становилось, что нечто подобное он видел раньше, – может вместе, может частями, но видел. Это был похоже на долгое и мучительное узнавание старого знакомого, когда правильный ответ нахально вертится буквально перед носом, но в руки категорически не дается. Липа походил вокруг, посмотрел с разных сторон – изображение показалось еще более знакомым, но в чем там таилась изюминка, все равно не прояснилось.

– Ладно, – Липа махнул рукой и вышел из кабинета, – потом вспомню…

Совершив привычный моцион и наскучив пустопорожним хождением по знакомым улицам, Липа посмотрел на часы и решил, что, пожалуй, можно и пообедать. Тем более что он как раз подошел к довольно симпатичному ресторану с хорошей кухней, где довольно часто бывал. По традиции, прежде чем зайти, Липа попытался прочитать длинное название, но как всегда не преуспел:

«И зачем только они латиницу приняли? – опять же по традиции подумал Липа, – Кириллица славянским языкам куда больше подходит… Во всяком случае по пять букв на один звук подбирать не приходится!»

Помимо сложного названия, ресторан был славен замечательным видом: столы стояли прямо на открытой террасе выступающей из крепостной стены Пражского Града (представляете себе ресторан в Кремлевской стене?), так что весь старый город смотрелся дорогой разноцветной игрушкой, а серая полоска реки напоминала оброненную рассеянной красавицей шелковую ленту. Впрочем, вид Липу не волновал совершенно, поэтому он неизменно садился спиной к балюстраде, чем немало удивлял и посетителей и обслуживающий персонал.

За обедом как-то незаметно вспомнилась неожиданная находка, мысль побежала странной извилистой дорожкой, уходя все дальше и дальше в туманные дебри подсознания, и когда почтительный официант подал дорогому гостю кофе и коньяк, Липа вдруг вскочил, бросил на стол деньги и чуть ли не бегом выскочил из ресторана.

– Фи, – сокрушенно покачал головой пан Зденек, который как всегда в это время пил свое пиво в тихом уголке террасы, – разве можно так выскакивать из приличного ресторана?

– А с виду вполне солидный господин… – поддержал его пан Йосеф, который как всегда в это время тоже пил свое пиво за соседним столом и придерживался тех же строгих правил.

Но Липе в этот момент было наплевать на хорошие манеры. Его терзала одна очень странная мысль относительно найденного гобелена, не мысль даже – ощущение, и он спешил все проверить, пока оно вибрировало в голове. В дверях кабинета Липе вдруг стало страшно, – а если его догадка верна? Если все обстоит именно так? Но он взял себя в руки и, включив свет, подошёл к гобелену…

– Да! Я не ошибся: это мое лицо, – голос Липы немного дрожал, – только с бородой. Не просто кто-то похожий, а именно я!

Липа схватил зеркало, приставил к подбородку какую-то подвернувшуюся под руку тряпку и стал сравнивать два лица. Первое потрясение прошло, и теперь он действовал методично и четко. Впрочем, ничего нового найти не удалось, – первое впечатление оказалось абсолютно верным.

– Кто мог изобразить меня на старинном гобелене? – спросил Липа свое отражение в зеркале. – Как и когда он попал сюда? Зачем это было сделано?

В голове вдруг замаячил бред коварного заговора против него, Липовского, страх стал накатываться холодной липкой волной. И, кажется, ступени заскрипели под тяжелыми шагами врагов, и за занавеской нарисовалась зыбкая тень мстителя, и холодный пот побежал по спине…

– Стоп! – почти закричал Липа. – Все это чушь! Мы просто очень похожи. Может даже родственники. Разве разберешь теперь с кем согрешила когда-то моя двоюродная пра-пра-пра-бабушка?