– Бросайте бухать! – агитировал парень по имени Вася. – У меня тут знатная «химка» припасена.

– От «химки» крышу сносит, – спорил Никита.

– А тебе нужно что-то другое?

– Я подыхать пока не собираюсь.

– Не будь идиотом. Это та же травка, только торкает сильнее. А от травки пока никто не умирал.

– Ага, та же! Только с привкусом то ли ацетона, то ли ещё какого-то дерьма.

– Чё я с тобой спорю? Не хочешь – не кури! Другим больше достанется.

Вася подкурил папиросину, предварительно набитую той самой «химкой», сделал пару затяжек и передал её соседу. Папироса пошла по кругу. Одни затягивались, другие, предпочитающие иные способы изменения сознания, просто передавали «косяк» дальше. Очередь дошла до Никиты. Он покрутил папиросину перед собой и хотел передать следующему, но тут что-то щёлкнуло у него в голове, и он сделал богатырский затяг.

– Вот это красавчик! – одобрил Вася. – Вставляет?

– Дерьмище, – выдавил Никита.

– Щас вставит!

За окном стемнело, вечеринка приближалась к своему пику. Образовалось несколько групп по интересам. Одни бухали, другие курили. Никита с подружкой целовались на обшарпанном кресле в углу. Кто-то успел включить музыку, недаром же из города были привезены мощные колонки. Повсюду валялись пустые бутылки и сигаретные окурки, мне даже не повезло натолкнуться на чей-то недопереваренный кусок шашлыка.

– … и тут мы подходим к нему сзади. Серёга просит сигарету, этот лох вынимает пачку, Серёга с каменной мордой берёт всю пачку и кладёт себе в карман. Ха-ха-ха. Лох охеревший смотрит на него и пытается что-то вякать. Серёга вырубает его в прыжке с колена, тут мы присоединяемся, и давай его втроечка хуячить. Лох что-то пищит, типа – не надо, пожалуйста! Ну, мы его хорошенько отходили и по газам, – долетал до меня рассказ Васи.

– Чё с ним? – спросил меня кто-то из парней, указывая на чувака, который сидел перед выключенным телевизором и, не отрывая взгляд от чёрного экрана, время от времени нажимал кнопки на пульте, переключая виртуальные телеканалы.

– Вот, что «химка» животворящая делает, – поставил я диагноз.

– Хера его вставило.

– Мультики переключает.

Нашу глубокомысленную беседу прервал настойчивый стук в дверь.

– Хто там? – спросил кто-то, подражая галчонку из «Простоквашино». Все дружно заржали.

– Я сейчас милицию вызову! – послышался из-за двери агрессивный женский голос.

– Я сейчас кому-то пизды дам! – ответил Вася, вызвав очередной заряд смеха.

– Вырубай музыку! Здесь люди отдыхать хотят! – неслось из-за двери.

– Так мы тоже отдыхаем! – продолжал пререкания Вася.

– Заткнись! – прервал его Никита и открыл дверь.

В дом влетела растрёпанная бабуля в домашнем халате.

– Кто здесь главный?! – завопила она. – Вырубайте свою шарманку! Я найду на вас управу! Уроды! Я – ветеран труда! У меня давление скачет! Мы с Ахиллесом заснуть не можем из-за ваших оргий!

Ахиллесом, судя по всему, звали вертлявую дворняжку, которая залетела в дом вместе с бабулей.

– Прошу прощения, мы будем вести себя тише, – дипломатично заявил Никита.

– Врёшь ты всё! Цыган!

– Я не цыган.

– По морде вижу, что цыган! Знаю я вас! Что вы здесь делаете? Грабить, небось, пришли. Ууу, проклятые цыгане! Ничего, я милицию вызвала, всех вас подонков заберут! Посидите, будете знать!

– Женщина, мы не цыгане и уж тем более не воры. Этот дом арендует моя мама, она дала нам ключи, чтобы мы отметили день рождения друга. Завтра мы уедем отсюда, а сегодня обещаем вести себя тихо, – объяснял Никита.

– Наркоманы! Зрачки с тарелку! Наркоман проклятый! – продолжала агрессировать бабуля.

– Да гони отсюда эту старую маразматичку! – предложил Вася.

– В тюрьму! В тюрьму все сядете!

– Женщина, уйдите, пожалуйста, – попросил Никита.

– Мне уйти?! Это ты убирайся отсюда, щенок! – бабуля абсолютно неожиданно размахнулась и отвесила Никите смачную оплеуху.

То ли мне показалось, то ли на самом деле в этот момент Никитины глаза приобрели ядовито-красный оттенок.

– Убью! – крикнул он и рванулся в сторону ошалевшей бабули.

Я успел схватить его руку за долю секунды до того, как она должна была опуститься на голову крикливой старухи. Никита продолжал сыпать проклятья и пытался лягнуть злосчастную бабулю ногой. Она, завизжав, пустилась галопом от нашего порога.

– Вот тварь! – негодовал Никита. – Убил бы!

– Думает, что если старая, то всё можно, – поддакивал Вася.

– У тебя осталось? – спросил его Никита.

– «Химка»?

– Да! Дерьмо это осталось?

– Есть ещё один «косяк», можем раскурить.

После перекура атмосфера несколько успокоилась. Но тут раздались очередные постукивания в дверь, правда, на этот раз более мягкие и спокойные. Я открыл дверь и увидел на пороге ту же старушку.

– Ахиллеса, верните, – жалобно простонала она.

Только сейчас мы заметили, что всё это время в доме оставался её пёс. Собака сидела перед чуваком, залипшим перед выключенным телевизором, и увлечённо смотрела ему в лицо, чувак, в свою очередь, переключил внимание с телевизора на собаку, и теперь с тем же бессознательным выражением глядел на Ахиллесову мордочку. Так они и сидели, уставившись друг на друга, пока мы не вернули пса испуганной хозяйке, которая мирно ретировалась к себе домой.

Вечеринка потекла своим чередом, разве что музыку мы предпочли приглушить. Не прошло и часа, с момента ухода дамы с собачкой, как добрая половина отмечающих уже валялась в бессознательном состоянии. Самые непритязательные устроились прямо на полу между пустыми бутылками и шашлычными объедками, даже неугомонный Вася не выдержал алкогольно-наркотического марафона и вовсю похрапывал на кресле, активно дрыгая ногой, видимо, стараясь кого-то пнуть во сне. Никита со своей мадемуазелью закрылся в единственной спальне, откуда доносились приглушённые стоны. Те из парней, кто ещё оставался в сознании, уже слабо ориентировались в пространстве и времени. Каждый увлечённо рассказывал свою историю, не обращая внимания на остальных собеседников. Я тоже неплохо накидался, но ещё мог держаться на ногах. Устав от маразматических разговоров и ядовитого смрада, я вышел покурить на крыльцо.

На улице похолодало. Деревья в саду практически осыпались, напоминая лысеющего мужчину, на голове которого ещё кое-где встречаются редкие очаги растительности, но большая часть черепа уже девственно оголена. Петербургская осень безропотно сдавала свои позиции перед наступающей зимой. Небольшая лужица возле крыльца уже покрылась тонкой ледяной плёнкой. Дачники, в большинстве своём, успели покинуть свои участки, так что садоводство утопало в абсолютной тишине. Я несколько минут простоял в одиночестве, наслаждаясь этим долгожданным покоем, который лишь изредка разбавлял рёв пролетающих по расположенной неподалёку трассе машин.

Дверь неожиданно отворилась, и на крыльцо выкарабкался взлохмаченный Никита.

– Ну и дубак, – заметил он.

– Зато блевотиной не пахнет.

– Засрали дом, свиньи.

– А ты другого ожидал?

Никита с трудом забрался на периллы и закурил сигарету.

– Как оно? – спросил я.

– Да нормально, только башка опять трещит.

– Я про другое, – показал я характерные движения тазом.

– А, ты в этом смысле. Пойдёт.

– У вас всё серьёзно?

– А что значит серьёзно? – спросил Никита, слегка поразмыслив. – Это когда думаешь, как третьего ребёнка назвать или в каком районе квартиру купить? Если это значит серьёзно, то нет – у нас несерьёзно. Мне всё это нахер не нужно. Один раз живём, а девушек много, так зачем себя ограничивать?

– Ну, есть же любовь…

– Не знаю, что у тебя есть, но у меня нет, и не было никакой любви. Потрахались и до свидания! Только так.

– Ладно, не заводись. Какой-то ты нервный стал. Пойдём лучше, выпьем.

– А знаешь что, пойду-ка я посажу её на автобус, пусть валит отсюда. А вот затем мы уже хорошенько бухнём.