Названия кораблям придумывали самофракийцы, так как они их в основном чинили и надстраивали. Поэтому я не стала возражать, хотя не вижу, почему корабль надо называть именем птицы – пожирателя падали.
Как ни нравилось мне стоять у рулевого весла, я понимала, что вести корабль должен тот, кто лучше разбирается в этом деле. Поэтому я разделила власть на кораблях на военную и морскую.
На моем корабле, понятно, командовала я, а кормчим был Келей. На «Крылатой» кормчим был Нерет, а командиром – Хтония. На «Грифе» командовала Аргира, а кормчим я назначила одного хиосца по имени Диокл.
Никому из самофракийского войска не хотелось идти в родные края завоевателями. И, кроме того, проливы, побережья – для меня это уже был пройденный отрезок пути.
Мы двинулись прямо на юг. Впрочем, «прямо» в этой каше из островов все равно не получилось бы. К тому же нам нужно было брать пресную воду и пополнять запасы провизии. Так что поначалу нам довольно часто приходилось приставать к берегу.
Местные жители, завидев нас, обычно разбегались. Но, поняв, что кроме еды и воды мы ничего не берем и не пытаемся никого уводить в рабство (а больше там, как правило, и поживиться было нечем), они либо мирно возвращались, либо тихо отсиживались по кустам до нашего отплытия.
Попытки напасть на нас были очень редки, да и что это были за попытки! Стычки бывали, и даже лучше, что они бывали.
В некоторых государствах существует такое понятие – «увеселительная прогулка». Я этого тогда не знала, мне потом объяснили. Вот что такое это было, а не поход.
Разумеется, меня не могла не занимать одна мысль. На суше мы весьма боеспособны, а вот выдержим ли мы полноценный морской бой? Так вот, в том походе нам так и не пришлось этого проверить. Богиня знает почему.
Я понимаю – города истощили свои флоты, выслав корабли на Большую Осаду, а потом постоянно доставляли туда подкрепления. Но куда подевались вольные пираты? Может, им кто-то напел, что по морям плывут три корабля сумасшедших, и они решили с такими не связываться?
Правда, оставался еще Крит. Идоменей был все еще под Троей, но, по моим сведениям, увел с собой не весь флот. К тому же, на Великом Острове теперь, во время длительного отсутствия правителя, имелись да и заново возникали пиратские гавани.
Вот этого я не собиралась выяснять. После того, как мы прошли Андрос, нашим кормчим пришлось поломать головы над прокладкой курса, и он получился уж вовсе не прям, а скорее, извилист.
Мы пересекли Киклады и приблизились к Апии (где мы могли бы здорово поразмяться – цари всех городов от Спарты до Пилоса пребывали в нетях – но мы ведь решили здесь ни на кого не нападать), прошли между Киферой и Антикиферой и обогнули Крит.
А дальше началось открытое море. Дважды с тех пор я проходила этим путем. К тому времени за моими плечами был опыт приобретенных сражений и поход к Столпам Богини.
Так что я действовала сознательно. Но тогда, тогда… Вот почему я настаиваю, говоря о милости Богини.
И кормчие были со мной согласны… У себя на островах они называют это воплощение Богини разными именами: Галеной – усмиряющей волны, или Алкионой, отводящей бури, защитницей моряков. Или просто Госпожой. Разве это важно? Такое расстояние, такое время, и ни единого мало-мальски заметного шторма, словно мы все получили вперед прошлой осенью. Конечно, следовало бы рассказать о протухшей воде, от которой многие заболели, и могли бы умереть, если бы среди нас не было хороших знахарок.
О том, как пришлось урезать пайки. Поначалу еды хватало, но ведь на свободных идет больше, чем на рабов, и даже у тех, кто не привык обжираться (а таких, кто привык, пожалуй, и вовсе не было), к концу плавания живот прилипал к спине.
Но вот кони – кони не так выносливы, как люди. Псы бесились, а кони просто умирали, и это было хуже всего.
С тех пор я больше никогда не брала лошадей в морские походы. Однако большая часть их выжила, и здесь у меня отличная конница. Но это уже другая история.
Итак, все это было – болезни, еда в обрез, падеж лошадей. И все равно получилась увеселительная прогулка. Дел у меня было не меньше чем на Самофракии. Надо сказать – я никогда не стремилась уметь делать все – и еще меньше хотела этого.
Богиня! Я всегда хотела очень немного – уметь править конем и кораблем, драться и побеждать, и слушать ученых жриц, и задавать вопросы – и мне этого хватало. Но когда я оказалась там, где этого оказалось недостаточно… Нет, если бы я попыталась овладеть всеми ремеслами, это было бы глупо. Всегда найдутся мастера в любом деле, рядом с которым самоучка смешон. Но приходилось знать, как эти ремесла делаются – хотя бы головой, а не руками.
И еще нужно было постоянно упражняться, чтобы не потерять сноровку в обращении с оружием. И еще – многие люди тосковали в открытом море. И не только самофракийцы, которые во многом слабее душой, но и мои тоже. Кажется, открытая опасность их бы просто обрадовала. К моему удивлению, среди них была и Хтония. Отчасти я объясняю это тем, что море ей никогда не нравилось вообще. А вот Митилена держалась отлично, да и чувствовала себя так же, если на то пошло.
Трижды умерла и родилась Луна, и, наконец, мы достигли берегов Земли Жары. И меня поразило, какие они голые и пустынные.
Впрочем, они не везде такие, есть покрытые зарослями, каких больше нигде нет, есть и гористые, но об этом я узнала потом.
Здесь все очень отличалось от Земли Пелопа, где побережья просто усеяны городами. Жители Жаркой Земли строят города обычно в глубине материка. Я этот обычай изменила, но к моей нынешней истории это не относится.
Мы выбрали бухту, достаточную для прохода наших кораблей, причем Келей обнаружил, что мы можем встать на якорь очень близко к берегу. После этого спустили канаты со своих кораблей («Не хватало еще, чтобы ты переломала ноги!» – в один голос заорали Келей и Мегакло) и высадились – сначала я, а потом другие из Боевого Совета.
Я почувствовала, что меня шатает. Не от прибоя, в котором я стояла, а от земли под ногами. Оказывается, я успела от нее отвыкнуть. Но это было все еще морское дно, хоть и у побережья.
Земля Жары была перед нами, неизведанная земля, откуда, говорят, пришла Богиня…
Первый шаг на материк был очень важен, и, будь я царицей, я бы, не задумываясь, сделала этот шаг. Но я царицей не была, и любая из нас имела на это права не меньше.
Я посмотрела на них – сумрачную невозмутимую Хтонию, гибкую, полную пружинистой силы Аргиру, Кирену с ее обманчивым Добродушием, на всех остальных, равно достойных, ничем не превосходящих одна другую.
– Ну, кто? – спросила я. – Кто первый ступит на землю?
Они также молчали и смотрели на меня. Казалось, до них с трудом доходило, что я этого делать не хочу. А остальные смотрели на нас, перевесившись за борта.
– Да бросьте вы жребий! – заорал Келей.
– И правда… – пробормотала Кирена.
Она улыбнулась своей широченной улыбкой, заложила руку за спину и спросила:
– Сколько пальцев?
Это самая что ни на есть детская игра, ее знают во многих царствах. Тот, кто водит, прячет руку с загнутыми пальцами, а остальные должны угадать, сколько он загнул. На «Змее» засмеялись. Не участвовали двое – я, потому что Кирена стояла спиной ко мне, и Хтония, потому что нрав у нее такой. Остальные с готовностью включились в игру.
– Три! – Пять! – Два! – Четыре!
Кирена смеялась и качала головой.
– О самом простом никто не думает, – она вытащила из-за спины руку с одним-единственным загнутым большим пальцем.
Ты выиграла, ты и ступай, – промолвила я, и Кирена шагнула вперед.
У самого берега волна чуть не сбила ее с ног, но она удержалась, и, все еще смеясь, ступила на мокрый песок.
Я сделала знак остальным, и они посыпались с бортов – кто по канатам, а кто и просто так. Кирена была первой, а я – последней.
Берег был по-прежнему пустынен, и я приказала становиться лагерем.
Келей, Нерет и Диокл, ясное дело, занялись кораблями, и сами выбрали для этого людей. Хтония распоряжалась охраной лагеря, лошадьми и собаками. Старшей над самим лагерем я поставила одну женщину из самофракиек по имени Мегакло.
