Спустя три дня усилий на чердаке, мне наконец-то удалось извлечь из рожка звук. Но это не были восхитительные ноты; это напоминало ужасные стоны коня Баттервика, когда тот умирал в ноябре прошлого года. Чем сильнее я дул, тем более скорбным становился шум, - это было единственное, что мне удалось выдуть. Когда я спустился к ужину, миссис А. спросила, слышал ли я эти ужасные стоны. Она сказала, что, скорее всего, это корова Твиддлера; миссис Твиддлер сказала ей вчера, что их корова больна.

   В течение четырех недель я ничего не мог извлечь из этого рожка, за исключением кровожадных стонов; тем временем, одни наши соседи переехали в другой дом, поскольку наш район вдруг стали преследовать призраки, и три наших горничных уволились по той же причине.

   Наконец, человек, с которым я проконсультировался, сказал мне, что "Никто не любит" - самая простая мелодия начинающих; и я приложил все силы, чтобы научиться ей.

   После трех недель напряженной практики, в течение которых миссис А. несколько раз говорила, что это жестоко со стороны Твиддлеров, оставлять жить мучащуюся корову, а не избавить ее разом от страданий, я одолел первые три ноты, но потом безнадежно застрял. Я мог сыграть "Никто не..." - и это все. Я исполнил "Никто не..." более восьми тысяч раз; и поскольку казалось маловероятным, что я когда-либо выучу всю мелодию, я решил испытать воздействие хотя бы этих трех нот на миссис А. Около десяти часов вечера я тайком пробрался к передней части дома и приготовился. Я извлек эти ноты примерно пятнадцать-двадцать раз, затем добавил стонов, снова повторил ноты, и так далее. Затем Баттервик натравил на меня свою собаку, и я вернулся в дом. Миссис А. отвела детей в заднюю комнату, а сама стояла возле двери с револьвером. Когда я вошел, она воскликнула:

   - Ах, я так рада, что ты вернулся! У нас во дворе произошло убийство. Я слышала ужасные крики и стоны жертвы, самые ужасные, какие я когда-либо слышала. Я боялась, что убийца проникнет в дом. Это очень страшно.

   Я взял у нее револьвер, - он был не заряжен, а она понятия не имела, как с ним обращаться, - и лег спать, не сказав о рожке ни слова. Я подумал, что мне, возможно, лучше этого не делать. Я продал его на следующий день и теперь, если мне захочется музыки, я куплю пианино. Я знаю, что смогу научиться играть на нем.

<p>

* * * * *</p>

   Поскольку музыка и скульптура являются главными из искусств, я могу сообщить в этой главе некоторые факты относительно состояния последней в обществе, в котором живу. Некоторое время назад у мистера Джексона состоялся аукцион, и мистер Уитакер купил на нем превосходную статую Уильяма Пенна. Он доставил ее мистеру Миксу и сказал, что хотел бы, чтобы эта статуя "каким-нибудь образом" превратилась в статую "какого-нибудь языческого бога". У него возникла идея, что мистер Микс сможет изменить одеяние Пенна и вложить ему в руку лиру, "чтобы тот мог походить на Аполлона или Геркулеса".

   Но Микс сказал, что возникнут трудности со шляпой Уильяма. Это была мраморная шляпа с довольно большим ободком; Микс заявил, что он не знаток языческой мифологии, и все же ему кажется, что Геркулес в широкополой шляпе вызовет недоумение и подвергнется критике со стороны любого, кто его увидит.

   Мистер Уитакер сказал, что, когда покупал эту статую, рассчитывал превратить ее в Венеру, и полагал, что, возможно, из шляпы можно сделать какой-нибудь венок вокруг ее головы.

   Но Микс заявил, что не понимает, как такое можно сделать, поскольку венок надевается совсем иным образом. Но даже если и так, то как мистер Уитакер собирается поступить с сюртуком Пенна? Он доходит ему почти до колен, и Венера, с венком на голове, и четырьмя футами жилета вокруг ее тела, выглядела бы так, что вызывала бы громовой хохот у любого, кто ее увидел.

   Тогда Уитакер заявил, что ему всегда нравился Нептун и, возможно, Микс смог бы таким образом исправить фалды сюртука, чтобы казалось, что фигура едет на дельфине; из шляпы можно было бы вырезать пучок водорослей, плюс вложить в руку статуи трезубец.

   Микс, однако, был убежден, что белая мраморная шляпа такого размера, будучи представлена в виде пучка водорослей, окажется похожей на копну сена; он сказал, что, хотя искусство в течение прошлого века совершило гигантский шаг вперед, и, очевидно, имеет блестящее будущее, оно пока не нашло способа, с помощью которого фалды сюртука можно было бы превратить в нечто, хоть сколько-нибудь похожее на дельфина.

   Тогда мистер Уитакер захотел узнать, не был ли, случайно, Пан, богом с рогами и копытами, с мохнатыми ногами; и если да, то он желал бы, чтобы статуя была переделана в Пана, если это не потребует больших расходов.

   Мистер Микс ответил, что, хотя ничто не будет радовать его больше, чем возможность изваять Пана, тем более что туфли с квадратными носами Уильяма Пенна без особых усилий могут быть превращены в копыта, все же он не чувствует в себе достаточно способностей, чтобы из штанов сделать мохнатые ноги; а превратить эту шляпу в пару рожек все равно, что опорожнить Атлантический океан с помощью желудочного насоса.

   В таком случае, заметил мистер Уитакер, может быть, будет лучшим разделить Пенна посередине и из этих половин сделать пару маленьких купидонов, которых он мог бы повесить в гостиной на шнурах, чтобы они казались парящими в воздухе. Возможно, из полей этой шляпы можно вырезать крылья и наклеить их на плечи Амуров.

   На это мистер Микс заявил, что, хотя никто не стремится сделать приятное своим друзьям больше, нежели он, он должен предупредить, - если будет спрошено его мнение, - что попытка сделать Амура из половины тела и ноги Уильяма Пенна выглядит ребячеством, поскольку купидон получился бы очень маленьким с непропорционально длинной ногой; а если использовать половину другим образом, ему пришлось бы вырезать голову Амура из икры ноги Уильяма, которая недостаточно большая, не говоря уже о том, что коленный сустав создаст впечатление, будто у бога Любви сломана спина. Что же касается крыльев, то если родился человек, способный вырезать крылья из обода шляпы, все, что он пожелал бы, это встретить такого человека, взглянуть на него и поучиться у него. Наконец, Уитакер предложил Миксу сделать из статуи ангела и продать в качестве украшения на могильной плите.

   Но Микс возразил, что было бы оскорблением мертвых, поместить на могиле ангела с узким носом и двойным подбородком, что совершенно дискредитирует его как производителя саркофагов.