На некоторое время я оставил свечу гореть; затем, поскольку не было слышно никаких звуков, я потушил ее, призвал бога сна, уснул и проспал до самого утра, не будучи никем и ничем потревожен.
Наутро, закончив одеваться, я откинул коврик в ногах кровати, сгорая от любопытства увидеть, что там такое. Действительно, я обнаружил темное пятно, то самое, какое видел ночью, с той только разницей, что оно уже не было мокрым, а таким, словно высохло давным-давно.
<p>
IV</p>
В тот день должна была состояться охота, и, кроме нас, О'Коннелл ожидал прибытия нескольких соседей и офицеров из ближнего гарнизона. Бетти отвела меня в сторонку и сказала, что ее подруга "с ямочками и приданым" также должна приехать; я должен действовать решительно и не позволить "дорогому" капитану Эдеру целиком завладеть вниманием молодой женщины, а "брать быка за рога и побеждать".
Мисс Димплс, - так я буду именовать девицу, чьи прелести Бетти обрисовала столь яркими красками, - приехала вместе с "дорогим" капитаном Эдером, - высоким темноволосым головорезом, подло опередившим меня в борьбе за внимание юной леди. Я обнаружил, что он является всеобщим любимцем; О'Коннолл охарактеризовал его как "одного из немногих порядочных солдат", ему известных, в то время как Бетти... Бетти была в его отношении просто безжалостна!
Нас с Эдером проводили в такое место, где, к своей великой радости, я утер ему нос вальдшнепом. Он, правда, добыл два длинных хвоста, которых я необъяснимым образом не заметил, но все знают, насколько вальдшнеп ценнее фазана.
Мы отлично поохотились, и настреляли много птиц, водившихся в окрестностях в изобилии. Что же касается кроликов, то их было здесь еще больше, чем птиц.
Бетти и девица с ямочками на щеках пообедали с нами, а после обеда мы снова отправились на охоту. Мисс Димплс отказалась от моего общества в пользу капитана Эдера, и Бетти стало меня жалко.
- Кеннет, ты хорошо спал... прошлой ночью? - с волнением спросила она, когда мы шли рядом.
- А ты думаешь, что-то могло мне помешать? - ответил я, пристально глядя на нее. - Разумеется, я спал хорошо. И, тем не менее, если это удобно, нельзя ли мне перебраться в комнату, выходящую на запад? Моя теперешняя комната выходит окнами на восток, а мне это никогда особенно не нравилось.
- Значит, ты что-то видел, - тихо сказала она.
- Ничего, - беззаботно ответил я.
- Не пытайся меня обмануть, Кеннет, я знаю тебя так хорошо, что тебе это не удастся.
- Честное индийское, Бетти, я не видел никакого, даже самого маленького духа. - Я говорил с улыбкой, до ночи было еще далеко. - Но, сказать по правде, мне показалось, я раз или два слышал что-то вроде стона, и хотя, вероятно, это было всего лишь плодом моего воображения, я предпочел бы больше не слышать ничего подобного. Кстати, существует ли какая-нибудь история, связанная с этой комнатой, с пятном на полу?
Я видел, как она покраснела под моим пристальным взглядом.
- Значит, Морис тебе ничего не сказал?
Я покачал головой.
- Видишь ли, на эту комнату жаловались и до тебя; на самом деле, мы никого в нее не помещаем. Эта комната называется "грязная дыра"; говорят, что пятно на полу, - это кровь человека, которого ударил ножом его брат. Два О'Коннолла поссорились из-за владения замком и подрались, и умирающий брат проклял другого, вознеся молитву, чтобы ни один из старших сыновей не унаследовал его напрямую от своего отца. Морис унаследовал его от своего деда, хотя у него был старший брат. Я верю, что проклятие действует. Комната была заброшена в течение пятнадцати лет или даже больше, когда мы решили привести ее в порядок. Пятно несколько раз удаляли, но каждый раз, через несколько часов, оно проступает снова, и никто не знает, отчего это происходит. Морис не верит ни одной из этих историй, потому что слышал их за свою жизнь великое множество. Он считает, что один человек рассказывает историю другому, и они, придя в соответствующее состояние, конечно же, воображают, что видят призраков. Поэтому, когда ты приехал, он настоял на том, чтобы тебя поместили туда, поскольку, по его мнению, ты не веришь ни в какую чепуху, и мы сможем доказать, что все эти истории - глупые выдумки.
Не знаю, оценил ли я тогда в полной мере добрый эксперимент О'Коннелла за мой счет. Однако сказал Бетти, что он был совершенно прав, поскольку лучшего человека, чтобы развеять фантазии о призраках, не найти.
- Я распоряжусь, чтобы тебя переселили сегодня же вечером, - продолжала моя кузина. - Только не рассказывай мне, что видел, - я сделал протестующее движение, - или слышал, потому что, Кеннетт, - не смейся надо мной, я сама ненавижу себя за свою глупость, - я часто нервничаю сильнее, чем могу это выразить словами.
- Ты нервничаешь, Бетти! Мне стыдно за тебя! Что с тобой произошло?
Она перебила меня.
- Я не могу этого объяснить. Единственное описание того, что хоть отдаленно напоминает мои чувства, имеется где-то в Библии; там говорится о том, что сердце человека становится водой. Я никогда прежде не испытывала ни малейшего страха, приезжая сюда, хотя, конечно, слышала всевозможные истории, и у меня были бесконечные неприятности со слугами, которые могли уйти в любой момент, напуганные до судорог. Когда люди, живущие здесь, говорили, будто что-то видели, я только смеялась и заявляла, что это просто чепуха, и хотя мы постоянно слышали ничем не объяснимые звуки, - звон цепей от входной двери по лестнице и по галерее, шаги, вздохи, крики, шорохи, стуки, - они никогда не пугали меня. Даже когда внезапно вспыхивали огни, а на стенах появлялись языки пламени и огненные буквы, - мы видели их, только Морис не желал в этом признаваться, - мне было только любопытно и досадно, потому что я не могла правдоподобно объяснить себе их появление. Но, Кеннетт, год назад, в ноябре прошлого года, я увидела это, и с тех пор больше никогда не чувствовала себя, как прежде, и никогда больше не буду чувствовать.
