– Может, наведешь в комнате порядок? Ступить же негде.
Но как бы ни старалась Макензи убираться, через пять минут Хаос обретает былую власть.
Но мама уже переключает свое внимание, заметив грустные глаза дочери.
– Эй, малышка, что случилось? – спрашивает она, обнимая Макензи за плечи.
Девушка ложится маме на плечо, стараясь из последних сил держаться.
– Это все из-за Джокера?
Макензи всхлипывает. Она не хочет быть истеричкой, но перед страхом никто не властен. Когда тебе страшно, исчезает все остальное – сила, злость, радость, любовь. Только страх, и он подчиняет тебя своей воле.
Из забвения мать и дочь вырывает стук в дверь, от которого содрогается весь дом. Не частый их гость, не Джокер – все знают, что нельзя так сильно ломиться в дом.
– Мак, к тебе пришли! – зовет снизу папа.
Мама помогает Макензи вытереть слезы, говорит, что все будет хорошо, и выходит. Макензи смотрит в зеркало: глаза немного красные, но не сразу скажешь, что она плакала. Просто устала. И кого там вообще принесло?
Девушка спускается вниз и видит в прихожей Арлена. В тусклом свете лампы его глаза цвета льда кажутся особенно яркими. Она кивает ему, он отвечает:
– Привет. Ты говорила, что к тебе можно приходить посидеть.
Да, говорила. Вот только было это месяц назад. Макензи берет его за руку и ведет на кухню, мимо родителей, сидящих в гостиной и внимательно наблюдающих за ними.
Макензи усаживает Арлена на стул и ставит чайник. Пока тишина никем не нарушается, она распечатывает последнюю шоколадку и кладет на стол перед Арленом. Тот берет один кубик и молча жует его минуты две под пристальным взглядом Макензи. Он начинает говорить только тогда, когда в гостиной включается телевизор.
– Ты плакала?
У Макензи невольно расширились глаза. Она решила не отвечать.
Вскипел чайник, она сделала две чашки зеленого чая и подала на стол. Арлен взял свою чашку в руки, грея ею ладони. Макензи ушла за блокнотом, а по пути назад на ходу уже исписывала страницы словами.
Но не успела ничего показать, как Арлен заговорил сам.
– Извини, я не должен лезть не в свое дело. Просто… не знаю, что тебе говорить. Может, я зря пришел?
Последнее было обращено самому себе, но на такие вопросы Макензи любила отвечать. Она пишет: «Не зря. Мне не хватало компании. Спасибо».
– А где твой друг? Он уехал? Когда?
Много вопросов, но это нормально.
«Нет. Ты сам знаешь, что с такой погодой никуда не уедешь. Джокер заболел серьезно».
Арлен присматривается к блокноту и непонимающе качает головой. Макензи хочет хоть кому-то сказать то, что тревожит ее больше всего.
«Он большую часть времени бредит или без сознания. Его бабушка не пускает меня к нему. Я волнуюсь за него».
Арлен долго молчит, его лицо озабочено мыслями. Макензи терпеливо ждет. Потом он забирает у нее блокнот и карандаш. Зажимает кончик резинки, пока думает, и пишет:
«Ты была у него?»
«Всего пару раз и совсем недолго. А что?»
«Можем сходить вместе?»
«Я не знаю. Сомневаюсь, что его бабушка хоть кого-то пустит».
«А что за проблема с бабушкой?»
«Она слишком суеверна…» Макензи совсем не хотела рассказывать своим одногодкам, что о той говорят взрослые.
«Ты о чем?» – не отстает Арлен. На письме он куда более общительный.
«Неважно. А почему ты так хочешь попасть к нему?»
Сначала Арлен застывает, опустив взгляд в пол, обдумывая ответ. Выглядит крайне загадочно, видимо, он и сам понимает это, а затем смотрит ей в глаза.
«Просто это странно. Вот и все».
«Я разгадаю тебя, Арлен О'Келли!»
Арлен О'Келли
Лучше не нужно, Макензи Кирван, для тебя будет лучше не знать, думает Арлен.
Он рад, что нашел с ней общий язык. Но не рад делать вид, что ему есть дело до «Джокера», как она его называет. А ей, похоже, только до него и есть дело… Жаль.
Макензи провожает его за дверь, и Арлен с облегчением вдыхает заряженный воздух. Он может остаться, но не собирается сидеть дома в очередную бурю. Дождь заливает ему за шиворот. Дойдя до маяка, он весь промокает. Но это не важно. Волны тихо зовут его.
Мимо Арлена быстро пробегает фигура в дождевике. В пелене дождя он узнает мистера Сагерта, доктора, – и перед глазами появляется картинка Коллинза, или Джокера, лежащего в постели без сознания.
Джодок Коллинз
Он задыхается. Во рту печет, как в аду, но бабуля продолжает заливать ему вонючую жидкость. Джокер откашливает эту гадость прямо на себя и судорожно хватает ртом воздух.
– Не надо! Не надо! – кричит он, но не только бабушке.
Он царапает ногтями шею, продолжает хватать ртом воздух и кричать не своим голосом.
Бабушка не может его удержать или уложить обратно. Слабость уступает место страху. Страху задохнуться.
Джокер слышит, как вокруг дома озабоченно вскрикивают островитяне, сбежавшиеся на его крик. И он повторяет:
– Нет, не надо!
Миссис Коллинз вбегает в комнату с платком, смоченным холодной водой, и с силой шлепает его на лоб Джокеру. Но ему и так холодно, только горло печет, не позволяя дышать.
– Не надо!
Потом слова заканчиваются, и он просто кричит истеричное «А-а-а-а-а-а!» так громко, как только может.
В комнату вбегает доктор; он седой, как снег, и очень старый. Но испуг на его лице пугает Джокера еще больше. Такие люди, повидавшие все в своей и чужой жизни, не должны ничего бояться. Но вот он, самый старый человек, которого видел Джокер, и он испуган больше любого виденного им ребенка.
Доктор просит нескольких мужчин помочь ему. Они хватают руки Джокера и отдирают их от горла, прижимают к кровати. Доктор грубо опускает нижнюю челюсть парня вниз, заглядывая в горло с детской палочкой.
– Все в порядке, оно даже не воспалено, – констатирует он дрожащим голосом, но Джокер продолжает задыхаться.
Потом слышит, как кто-то еще забегает в комнату. Джокер пугается, он не хочет, чтобы она его таким видела. Доктор кричит, чтобы все посторонние вышли вон, но Джокер возражает.
– Мак!.. – хрипит он. – Мак… ты должна…
Но внезапно разбивается окно, впуская ледяной ветер, капли и колючие снежинки. Будто гроза врывается внутрь этой маленькой комнатки. Все прикрывают лица руками, Джокер вдыхает морозный воздух и безвольно валится на подушки.
Макензи Кирван
Бабушка Джокера сует ей в руки стакан с ледяной водой. Ее усаживают на кухне у печи. Родители обеспокоенно поглаживают Макензи по спине. Бабушка смотрит на нее, одним взглядом говоря, что так ей и надо.
После того, что она увидела, руки Макензи непрестанно била мелкая дрожь. Она все еще слышит хриплый голос, которым он ее звал, видит перед собой его испуганный взгляд. Ее мир пошатнулся. Тот, с кем она чувствовала себя как за каменной стеной, вдруг стал обычным деревом. Ни одно дерево не выживает на этом острове, ни одного дерева не видела Макензи, и она не знает, что с ним делать.
В один присест осушив стакан с водой, Макензи поднимается со стула, выказав желание уйти. Да, на улице гроза и шторм, ветер запросто сдует тебя в открытый океан, но она не может бездействовать. Мама и папа, оберегая ее с двух сторон, уводят домой.
Там, запершись в своей комнате, Макензи забывается, занимаясь своим обычным делом.
Наутро она не чувствует себя отдохнувшей. Хоть и проснулась ближе к обеду, Макензи чувствует, будто вовсе и не спала. Школу отменили из-за непрекращающейся бури.
Арлен О'Келли
Он оставил волны биться в стены маяка, а сам заперся в нем. Арлен поднимался по винтовым ступеням наверх, держась рукой за холодную кирпичную стену. С волос на лицо текли тяжелые капли, успевшие добраться до него раньше, чем он скрылся за дверью.
