Старушка восседала на своем обычном месте на кухне и вязала что-то красными нитками. Увидев гостью, она недовольно чмокнула и принялась делать бисквитное тесто.

Сделав вид, что не заметил недовольства, Джокер поднялся с Макензи наверх.

– Можно я помогу тебе с уроками? – попросил он, понимая, что отставать от школьной программы нельзя, остров не оправдание.

Макензи вынула тетради и кинула их на незастеленную кровать. Джокер помог ей снять плащ и снова запутался в ее локонах. Потом они вместе сели на кровать, и он сделал все ее домашнее задание, пока она рисовала что-то в скетчбуке – лист за листом, штрих за штрихом, лицо было спокойным и сосредоточенным.

Снизу донесся крик миссис Коллинз, чтобы они спускались к чаю. Они уселись за столом в неловкой тишине.

– Ну, как твои дела, крошка? – с нежностью змеи спрашивает бабушка Макензи.

Девочка кивает ей, чуть не давясь горячим чаем.

– А я тебя помню еще вот такой, – она показывает какое-то до смешного маленькое расстояние между пальцами, – ты была вся холодная, когда тебя нашли. Это я тебя нашла там, когда сквозь завывание шторма услышала детский крик…

– Ба, не начинай…

Старый дом скрипит даже без ветра, в окнах пусто, кроме одного – кухонного. В тумане город быстро покрывается тьмой, но признаков шторма еще нет. Арлен слушает задушевный разговор мистера и миссис Кирван.

На минуту он впадает в ярость, его лицо искажает боль – почему у Макензи двое родителей, а у него ни одного. Зачем они ей, почему этим двоим повезло так сильно. Почему же его родителей забрал океан – отец утонул еще до его рождения, а потом и мать бросилась с обрыва на скалы в воде, когда ему только исполнилось тринадцать. Пусть он и не был особо привязан к ней, она всегда была будто уже под ледяными волнами, не с ним, но это не значит, что он не хотел родителей, таких, как семья Кирван, например. Они растят дочь, которая не говорит, не пытаются при этом ее контролировать. Уже темно, и где ее носит? Арлен судорожно вспоминает, зачем он здесь. Его невеселые мысли отступают, и он присаживается на кривые ступени дома.

Вскоре его взгляд вылавливает желтый плащ-дождевик из тумана. Он встает, и только сейчас задумывается, как объяснить свое присутствие здесь. А следом за Макензи Кирван вырастает из тьмы ее друг с Большой земли. Коллинз, кажется.

Несмотря на неловкость сложившейся ситуации, она улыбается Арлену и машет рукой. Коллинз кивает ему, когда они подходят.

– Привет, – наконец выдавливает из себя Арлен. – Я просто хотел спросить домашнее задание. То есть сделала ли ты его. Я совсем не понял алгебру…

Макензи Кирван достает из сумки тетрадь и тычет пальцем в название.

– Да, точно, геометрию.

Коллинз подозрительно на него смотрит, сунув руки в карманы штанов. Он шмыгает носом, и Арлену хочется сказать ему, что нечего здесь делать людям с Большой земли, остров выбирает себе сильных людей. Пытаясь сказать это взглядом, Арлен не сразу понимает, что Макензи отдает ему в руки тетрадь. Потом открывает ее и показывает сделанные задания, они написаны точно не ею, буквы аккуратные и мелкие. Закрывает и снова протягивает ему.

– О да, спасибо, – говорит Арлен и неохотно берет ее тетрадь.

Макензи проходит мимо Арлена, за ней Коллинз, они скрываются за дверью дома. Отлично, теперь ему придется переписывать это дурацкое задание.

Арлен бросает последний взгляд на дом, где зажигаются окна, звучит теплый смех и стучит дерево, когда к столу придвигаются стулья. Он же уходит к холодным влажным камням, навстречу надвигающемуся шторму. Обеспокоенные чайки кричат его имя с утесов.

Доски безумно скрипят под вновь разбушевавшимся ветром, дом слегка покачивается. Так он убаюкивает своих жителей уже пять лет, но стоит крепко. Джокер подкинул поленья в потрескивающий огонь, и Макензи выпроводила его домой, пока не началась буря. Она совсем не хотела, чтобы он снова всю ночь переживал за нее.

Когда он не очень радостный все же ушел, она забралась к себе в комнату и битый час думала, что происходит.

Зачем Арлен заходил?

Они никогда раньше тесно не общались, у них не было сегодня алгебры, на геометрию он не ходит.

Он хотел что-то сказать ей?

Выглядел он растерянно.

Он передумал?

Ему помешал Джокер?

Ветер хлестал по окнам, пытаясь пробиться к теплу и все заморозить, за полночь началась гроза. Макензи не заметила, как уснула под звуки стекающей по стеклам воды.

Он определенно выдал себя. Только стоя ночью на маяке, он вспомнил, что он не изучает ни алгебру, ни геометрию. Макензи Кирван не могла этого не заметить.

Он соврал ей, даже не продумав свою ложь. Теперь она будет остерегаться его, с лжецами не дружат. Особенно если ты не в силах спросить правду.

Но Арлен не может ее упустить так просто.

Всю ночь, ныряя в холодные волны, он продумывал шаг за шагом путь к доверию Макензи Кирван. Она рисует и молчит – все, что Арлен о ней знает…

– Привет. Слушай, спасибо, что выручила меня вчера, – говорит Арлен Макензи, встретив ее в коридоре школы. – Мне просто очень не хотелось сидеть самому, и я решил прийти, но этот… твой парень немного выбил меня из колеи.

Кажется, он с роду не говорил так много слов одному человеку так быстро. Макензи Кирван еле заметно улыбается, забирая у него свою тетрадь. Извечным карандашом в руках она пишет в конце тетради: «Да ничего. Приходи к нам, посидим все вместе».

– Ну… я бы не хотел вам мешать…

Но она уже рисует другой ответ. «Он не мой парень». От Арлена не ускользнуло, что почерк стал еще более неравномерным. Но он не мог поставить под сомнение ее слова.

– Окей, я как-нибудь зайду, – согласился он.

С некоторым облегчением он выдохнул. Макензи Кирван сама предложила дружбу. Вот только у нее не так много настоящих друзей, только этот Коллинз, так что отмахиваться от Арлена она и не подумала. Неприятно защемило внутри. Может, не лезть к ней в душу?

Может, Арлену надоело одиночество. А она первая с ним заговорила вчера, задавая неудобные вопросы. Именно поэтому он хочет с ней общаться? Она не могла проигнорировать его, он так трогательно заикался, объясняя свою ложь, что Макензи с легкостью ему поверила и, конечно, захотела узнать его лучше – самого молчаливого мальчика в школе да и на всем острове. Забавная была бы пара – немая девочка и молчаливый мальчик… Но она быстро отбросила эти неуместные романтические мысли, они, в конце концов, едва знакомы.

Думать об уроках совсем не хотелось, поэтому она бездумно что-то черкала в скетчбуке. В конце ноября мистер Стюарт хотел устроить еще одну выставку и попросил Макензи нарисовать что-то более радостное. Она не спросила, а он не сказал ей, что здесь можно радостного нарисовать.

Придя домой, Макензи узнала, что Джокер заболел и остался у себя. Она хотела пойти к нему, но внезапно начался очередной шторм. Ветер буквально захлопнул дверь перед носом, когда Макензи уже стояла у выхода в желтом плаще.

Она забилась в свою комнату, словно загнанный зверь, оглушенный ревом океана. Ей казалось, будто это не погода, будто это огромное дикое и голодное чудовище идет за ней, ищет ее по всему острову, стуча во все дома, двери и окна. Поэтому она делала единственное, что ее спасало: рисовала.

Макензи пыталась представить что-то яркое: рассвет или закат на Мрий. Но вместо нежно-розовой полосы горизонта по акварельной бумаге разливались ленты кровавого цвета. Они бежали по черным блестящим камням, впадая в серый океан. А из него выходили, выползали и выплывали то ли лошади, то ли русалки, или и те и другие. А позади них оставался безвольно плавающий на поверхности парень. Тоже весь в крови.