Мистер Стюарт открыл им классный кабинет, включил свет и удалился к себе. Арлен сел у окна и смотрел в серый туман, нервно дергая ногой.

Макензи достала скетчбук и карандаш. Это заставило оторваться Арлена от пейзажа, но когда Макензи повернулась, он снова смотрел в окно.

Конечно, всем интересно, какой шедевр следующим сотворит Макензи Кирван. Это будет скала, которую она видела только во снах? Океан, которого она боится? Или обычный пейзаж Мрий – грязь, туман, холмы и немного домиков? Кто станет следующим силуэтом на ее картине?

Ничего из вышеперечисленного.

Кривыми буквами на желтой бумаге выведено: «Что с ногой?» Что ни говори, даже если ты художник, почерк может не быть произведением искусства. Убедившись, что все буквы четко видны, Макензи коснулась плеча Арлена. Он почти не вздрогнул. Немного прищурился, читая слова.

– Да… я… – отвечать немой девушке все еще было непривычно. – Я подвернул ее. Когда… Когда на маяк вчера ходил. Погода жуткая была.

«Зачем ты ходил на маяк?»

Арлен повернулся к Макензи, чтобы удобнее было читать ее вопросы.

– Я жить туда перебираюсь. Хоть какая-то работа.

«Это не допрос, если что». Он так сдержанно отвечал, что отпадала охота с ним беседовать.

– Из… извини. Я просто устал.

Арлен снова отвернулся, а Макензи положила скетчбук на парту. Она и не заметила, как по бумаге из-под карандаша побежали лошади, океан разлетался из-под их копыт, а небо было черным, беззвездным.

– Откуда ты их знаешь?

Из рисунка ее резко вырвал вопрос Арлена. Он пристально смотрел на скетч. Макензи пожала плечами. Но он и не смотрел на нее. Она взяла листик с вопросами и на обратной стороне вывела «не знаю» и положила сверху на рисунок.

ОНА И НЕ ЗАМЕТИЛА, КАК ПО БУМАГЕ ИЗ-ПОД КАРАНДАША ПОБЕЖАЛИ ЛОШАДИ. ОКЕАН РАЗЛЕТАЛСЯ ИЗ-ПОД ИХ КОПЫТ, А НЕБО БЫЛО ЧЕРНЫМ, БЕЗЗВЕЗДНЫМ

Он не спал ночью, боясь упустить Макензи. Как только он закрывал глаза, ему виделось ее хрупкое тело, ломающееся под натиском волн. Даже сейчас, когда бабушка его накормила и отправила наверх отдыхать, Джокер ворочался и не мог уснуть.

Из кухни доносились звуки старого радио: Фрэнк Синатра пел своим бархатным голосом уже третью песню. Одеяло было колючим, под ним стало жарко. Скинув его на пол, Джокер посмотрел в окно. Туман начинал чернеть, словно облака опустились на остров. Заревел гром.

Джокер вышел из комнаты. Бабушка трясущимися руками держала газету, медленно бегая по строчкам глазами.

– Привет, ба.

– Ты домой когда собираешься? – резко спрашивает бабушка, имея ввиду Большую землю и школу.

– Не знаю. А ты меня выгоняешь?

Джокер налил себе стакан воды, чтобы хоть немного остыть.

– Не хочу, чтобы ты впутывался в эту историю.

– Ба, не начинай.

– Джодок, ты не знаешь, что это за история.

– Не называй меня так. И все знают, о чем ты говоришь, но ты и сама знаешь, что это бред, у вас просто какой-то маньяк.

– Этой осенью снова кто-то пропадет, и я не хочу, чтобы ты попал под подозрение. – Джокер ненавидел эту черту в бабушке – столько аккуратности и бережности. И как она только выжила на острове?

– Но предыдущие семнадцать лет меня не было на острове осенью.

– Ты многого не знаешь, Джодок.

– Окей, я пойду.

Он больше не хочет видеть этих смертоносных волн, но не может уйти от них, иначе они станут еще злее, еще смертоноснее. Окровавленные лошади выйдут на остров, пойдут к домам, к людям, на тепло.

Арлен должен хранить то ли людей, то ли волны. Они не должны встречаться, когда ветер дует с севера, нередко занося колючие снежинки к черным берегам, разбивая их о скалы.

Эта немая девчонка, Макензи Кирван, видела лошадей. Но как? Если люди говорят правду, она не ходит к краю острова. А если говорят неправду – вчера она была на берегу, в шторм.

Она помахала рукой Арлену у школы, кажется, просто для того, чтобы позлить его. Он как-то испуганно сторонился ее сегодня весь день после их «разговора».

Когда Макензи подходила к дому, навстречу уже вышел Джокер. Он укутался в парку, как в одеяло, вместо того чтобы застегнуть. Глаза он прищурил, защищаясь от холодного ветра. А на губах была неизменная улыбка.

– Привет, Кирван! – прохрипел он ей в ухо, приобнимая. – Как первый день учебы?

Она улыбнулась и потянулась холодными пальцами ему за шиворот. Он вскрикнул и, смеясь, попытался закутаться плотнее.

– Держи свои шаловливые ручонки при себе, – сказал он с напускной серьезностью. – Я, между прочим, не привык к таким холодам, не то, что вы, северные медведи.

Макензи засмеялась, и он не сдержался. Словно он и есть улыбка.

Домой идти не хотелось, она и так там просидела сутки из-за погоды. Сейчас только туман да ветер холодный, поэтому она тянет Джокера за рукав, увлекая в другую сторону. Макензи не знает, куда пойти: остров небольшой, куда ни подайся – волны, скалы, приступы паники. Обычно она всю осень и зиму сидит дома, рисует или читает книги. Ей нравится читать что-то мистическое, о людях со сверхспособностями, у которых их страхи превращаются в достоинства. Но сейчас здесь Джокер, Макензи не может просто уйти в комнату и закрыться там с книгой. Но его винить тоже нельзя – это ведь не он спланировал ужасную погоду, чтобы специально не попасть к себе в школу. Скорее, это ее вина – она должна была его отпустить в прошлый четверг на последний вертолет. Вместо этого она слишком долго с ним обнималась, не желая отпускать единственного человека, который говорит с ней (кроме родителей).

– Куда ты хочешь?

Она останавливается и пожимает плечами. Макензи знает, что шагов через пятьдесят она увидит обрыв…

– Хочешь… сходить к лавочке? – весьма необычный вопрос.

Макензи выходит чуть вперед Джокера, вглядываясь в даль. Поворачивается к другу и неуверенно кивает. Он без лишних слов идет вперед. Она смотрит ему в спину и идет за ним след в след по размякшей грязи и утоптанной зеленой траве, которая еще не успела пожелтеть. Ближе к обрыву Джокер замедляет шаг.

В лицо дует свежий бриз, и Макензи испуганно вскрикивает. Джокер сразу же останавливается и ловит ее в объятия. Еще секунда – и она сбежала бы отсюда. А теперь прижимается к груди, которая закрывает ей ее самый страшный кошмар. Она тяжело дышит, выпуская облачка пара, и они скрываются где-то за спиной Джокера.

Немного успокоившись, Макензи крепче сцепляет пальцы на спине Джокера и поднимает голову над его плечом. Еле виднеется лавочка в густом тумане, еле слышны перекаты волн, даже не видно океан где-то там далеко.

– Ты в порядке?

Голос Джокера ее пугает, и она снова прячется у него на груди, немного сотрясающейся от смеха.

Джокер медленно, но с давлением, гладит Макензи по спине, часто запутываясь в ее холодных кудрявых волосах. Она продолжает крепко сжимать в кулаках его куртку, но уже не хочет убежать.

– Пойдем домой, – говорит он ей тихо, чтобы не испугать. – Займемся чем-нибудь интересным.

Макензи медленно ведет головой в сторону, словно протестуя.

– Ко мне? Бабушка как раз взялась что-то печь, – что было неправдой, но она печет каждый раз, когда приходят гости.

Теперь Макензи соглашается.

Он наступает на нее, и девушка механически делает шаг назад. Два года назад Джокер ходил на занятия по бальным танцам, а прошлым летом научил ее танцевать вальс. Он решил, что сейчас подходящее время вспомнить этот легкий танец, волны задавали ему ритм, Макензи даже улыбнулась.

Джокер отпустил ее, когда убедился, что рядом нет никаких признаков океана. Макензи все равно не выпустила его руку, сжимая его пальцы своими – тонкими и холодными.