Разумному примату было тяжело исполнять приказы игрока и одновременно следить за пациентами, однако ему всё же удалось заметить кое-что необычное: когда Чжоу один раз неосторожно применила мину, то сама подорвалась на ней и потеряла половину здоровья. Самое страшное было в том, что при полученных ожогах Мэй и не заметила этого – настолько погрузилась в бой. Уинстон ощутил, как вся его обезьянья душа похолодела от мысли, что же будет, если она подорвётся на своей же ульте. Из-за странных изменений в игре не погибнет ли насовсем, а не на время, как обычно? Проверять длительность её смерти учёный не желал.
Атаки подрывника всегда хорошо купировались атаками Мэй, поэтому Уинстон постарался отыскать Крысавчика.
– Джеймисон! Послушай! Я заметил, что у Мэй нет иммунитета к взрывчатке! Надо защитить её от самой себя до конца боя! Блокируй её атаки! А я тебя прикрою. И сам будь осторожен со своими атаками, не смей умирать!
Игрок, управлявший Крысавчиком, на несколько секунд выпал из боя, пытаясь понять, что он сейчас услышал. Игравший за Уинстона, напротив, не слышал слов своего персонажа, потому что выключил звук в игре и наслаждался музыкой, которую сам поставил на компьютере.
Джеймисон еле заметно кивнул Уинстону, дав понять, что услышал его и всё сделает.
И стал делать что мог. Только выяснилась забавная штука: его ледяной бластер не может нанести урона Мэй, а её гранаты, мины, капканы и шины – навредить ему. У обоих сохранился изначальный иммунитет к своему же оружию. Плюс, когда они атаковали друг друга, то начинали мерцать, и это говорило о нестабильности работы их кодировки. «Стервятник» подумал: если такое происходит при базовых атаках, что же может случиться при использовании героических способностей?
Невозможность нанести урон Чжоу, как и получение урона от ульты «Вьюга», разочаровала игрока Крысавчика, поэтому скоро он вышел из боя. Чем сильно обрадовал Уинстона: теперь Джеймисон был более свободен в своих действиях.
Дальнейший бой выглядел примерно так: Мэй пыталась отделаться от навязчивого «стервятника», который преграждал ей путь ледяными стенами и заморозкой выводил из строя её мины и капканы, а Уинстон по мере возможности был ангелом-хранителем Крысавчика, прикрывая его от атак других героев. Много раз погибал при этом сам, но чаще всего – от гранат китаянки, которая вымещала свою злобу на соперниках, не имеющих иммунитета к взрывчатке. Могла бы она атаковать своих союзников – несомненно, досталось бы и им.
Безумие и хаос, рождаемые Чжоу, напоминали Уинстону о лунном бунте его сородичей. Как тяжело было смотреть на их кровожадность, так и на зверя, в которого превратилась из-за травмы головы умная скромная девушка, смотреть было невозможно. Учёный поклялся себе разобраться в её амнезии и найти лекарство. Пережить бы только это сражение и засадить больную обратно в палату, чтобы игроки больше ей не управляли. Что же до Крысавчика, то Уинстон благодарил небеса, что теперь с ним хоть можно скоординировать действия. Раньше этого и представить было нельзя: мастер-подрывник был неуправляем и действовал только по своему настроению. Учёный примат поймал себя на мысли, что если амнезию обоих удастся вылечить, то он будет даже скучать по теперешней адекватности Джеймисона.
Трижды «стервятник» не давал Мэй взлететь вверх на минах, вызывая у неё дикий приступ раздражения, из-за которого её лицо покрывалось багровой краской, а разум просто начинал отказывать. После третьего раза пришлось спасаться от неё ледяной стеной.
– Не стой на пути, – прошипела Чжоу Джеймисону сквозь стену, и глаза её горели таким разрушительным огнём, что соперник удивлялся, как только этот взгляд не прожигал лёд. «Стервятник» начал восхищаться её упоением битвой, которое казалось иногда каким-то знакомым, и отчасти был растроган её беззащитностью перед своими же атаками. От таких смешанных чувств ему даже захотелось отважиться пригласить после боя подрывницу на свидание, если только сам останется жив. Главное – и ей не дать погубить саму себя.
А Мэй всё больше разгоралась гневом, когда пресекались её потенциально удачные атаки, и старалась закидать несносного противника гранатами. Джеймисон был вынужден терпеть неукротимый гранатный напор, жалея, что криокамера не действует на ходячий огненный смерч, в который сейчас превратилась его соперница.
Продолжалось это противостояние пламени и льда до тех пор, пока Чжоу не отправила на ожидание воскрешения всех героев команды Крысавчика и не осталась с ним один на один в узком коридоре.
– Попался, отморозок? – злорадствовала она. – Теперь не уйдёшь! – и решительно опустила на пол шину.
– Мне же всё равно ничего от этого не будет, – с улыбкой сказал на это Джеймисон, а сам думал, что в таком узком коридоре взрывная волна от шины непременно зацепит девушку, у которой осталось немного здоровья.
«Не теряй головы», – говорил он себе, раздумывая, что можно сделать в этой ситуации. И придумал, только план выстраивался на значительном риске.
– Раньше тебе доставалась только часть урона, теперь посмотрим, как тебе будет полная смена зимней шины на летнюю! – парировала Чжоу.
Крысавчик приготовился тоже использовать героическую способность: так можно снизить урон шины, чтобы защитить Мэй. В том, что от «Вьюги» он сам заморозится на какое-то время и будет получать урон, он прекрасно отдавал себе отчёт. Только очень уж не хотелось, чтобы в приступе безумия китаянка навредила сама себе.
Резина зашипела об асфальт, набирая скорость, и шина полетела к «стервятнику». В это время над коридором поднялся Снежок и начал замораживать соперников внизу. Шина застыла почти под носом у жертвы. Крысавчик стал постепенно покрываться коркой льда с головы до ног. Последним, что он увидел, было яркое мерцание, искажавшее силуэт Чжоу, которая присела напротив с заткнутыми ушами, а потом во взгляде стало расплываться и всё поле боя.
Китаянка открыла глаза, но почти сразу упала без сознания, как и все оставшиеся в её команде персонажи. Героические способности Мэй и Крысавчика, направленные друг на друга, вызвали критическую ошибку, прекратившую странный противоестественный бой. Благодаря этой ошибке специалисты сразу обнаружили причину нестабильного поведения персонажей и запустили срочное обновление игры, параллельно извиняясь перед игроками за незавершённые матчи. Кто-то из разработчиков, однако, задумался, что этот странный баг вполне можно использовать как задумку для временного события «День смеха». Главное – тщательно продумать поведение персонажей-перевёртышей.
Очнулась Мэй уже в знакомой палате. Рядом с ней, перелистывая книги по расстройствам памяти, сидели Уинстон и Ана.
– Ой… Что, очередное обновление? – спросила она их и слабо приподнялась на руках. – Ведь недавно только было… Ох, что же мне так нехорошо…
Стало подташнивать. Девушка осторожно встала с кровати и подошла к окну, чтобы открыть его и глотнуть свежего воздуха. Тут она увидела в оконном стекле своё отражение.
– Кто это сделал мне хвост? Я же не люблю, когда волосы не собраны в пучок, – и, открыв окно, сразу начала переделывать причёску.
– А ж-жаль! Тебе так гораздо лууч-ше! – послышалось с соседней койки.
Крысавчик тоже очнулся, но вставать не торопился: голова кружилась.
– Как ты себя чувствуешь, Джеймисон? – спросила его Ангела.
– Эй! Крыс-савчик! – «стервятник» от души возмутился тем, что его называют по имени все, кому он не разрешал.
Раздался грохот: к койке товарища подбежал Турбосвин, кулаком взъерошил ему собранные в хвостик на затылке волосы и, подхватив больного, на радостях принялся обнимать его. Циглер упрашивала Мако положить больного на место, Крысавчик болтался на весу, как тощий тряпичный заяц, и вся эта картина заставила Ану и Уинстона переглянуться и озариться облегчённой улыбкой.
Чжоу не понимала, что творится.
– Что здесь произошло? Что-то не так?
– Нет, нет! Всё нормально! – хором отозвались Ана, Ангела и Уинстон, взглядом показывая остальным героям, чтобы те и заикаться не вздумали о потере памяти своих коллег.
