В перерывах между боями Уинстон и Ангела тщательнейше исследовали непонятное происшествие. Сделали и Мэй, и Джеймисону компьютерную томографию, подключили к её изучению Афину – замечательную систему искусственного интеллекта, которая всегда помогала Уинстону в научной работе и следила за его здоровьем. Странным событием заинтересовалась также Мойра, однако Уинстон запретил ей приближаться к пациентам: он хорошо знал методы и цели работы своей коллеги.

Для прояснения диагноза было решено провести беседы с пострадавшими.

– Мэй, ты помнишь, что с тобой произошло больше девяти лет назад? – спрашивал Уинстон китаянку, развалившуюся поперёк удобного кресла так, что одна нога её опускалась до пола, а другая лежала на подлокотнике. Она была одета в просторную больничную пижаму и распустила волосы, оказавшиеся непривычно длинными.

– Конечно! – отвечала Мэй, с выражением невыносимой скуки покусывая шпильку-заколку. – Я морозила одно место в Антарктике. Потом продрыхла девять лет, а когда проснулась, нашла мертвецов вместо коллег. Ух, надо было бы взор-рвать к чертям эту станцию! Один вред от неё!

– Ты же знаешь, что станция была необходима для исследований…

– Что творится на белом свете! – возмущался Райнхардт при Бригитте и Сомбре, пока наблюдал сквозь стекло за беседой китаянки и учёного примата. – Стены на полях боя рушатся, пилоны падают, герои сходят с ума! В моё время такого не бывало!

– Думай трезво, Вильгельм. Времена меняются, – несильно похлопав старшего товарища по плечу, ответила на его возмущение Бригитта и взглянула на Мэй, которая хохотала над очередной фразой Уинстона. – Правда, для некоторых радикально.

– Что если и мы все скоро поменяемся ролями?

– Чур тогда я меняюсь с Зарёй! – протараторила Трейсер, бегущая в очередное сражение. – Зацените, как круто быть грудой мышц!

– Мышцы работают на тебя только тогда, когда ими управляет голова, – сказала ей на это идущая следом Заря. – А я вот меняться ни с кем не хочу: столько сил вложить в тренировки – и опять стать хилой девчонкой? Не согласна!

– Нашей Снежной Королеве и Пироманьяку ещё повезло, что они поменялись друг с другом, а не, скажем, с Тараном. Вот было бы зрелище! – едко вставила Сомбра.

Трейсер представила себе Хэммонда с причёской Крысавчика и маленькой шиной на спине, а потом с ледяной мини-пушкой, и прыснула, не в силах сдержать смех.

– Необходима! – с сарказмом повторила за Уинстоном Чжоу и расхохоталась. – Гори эта станция синим пламенем!

– Странно слышать такое от климатолога… Хм… А ты можешь объяснить, почему тебя вдруг так потянуло на взрывчатку?

– В смы-ысле потянуло? Я всегда была подрывником! Какой я климатолог!

– Да? А что изучает наука палеоклиматология?

– Историю изменения климата на планете, что ж ещё?

– Откуда ты тогда это знаешь, если ты не климатолог?

– Пф! Да это любому дураку известно!

– А зачем в Антарктике подрывник?

– Раскалывать крупные ледяные глыбы, зачем жё ещё?

– Любопытно. Хм… значит, образование не забыто…

Уинстон сделал заметки в блокноте. Потом отправил Мэй в больничную палату в сопровождении Райнхардта и пригласил к себе Крысавчика. Тот, одетый тоже в пижаму, спокойно присел в кресло и выпрямил спину. Он даже успел причесаться, собрав отросшие волосы в небольшой хвостик на затылке, и Ана наложила ему свежую повязку на рану.

Учёный-горилла растерянно снял и протёр очки. Внутри всё передёргивалось от такого противоестественного поведения и вида больного. Но исследования надо было продолжать.

– Крысавчик…

– Прошу прощения, но к чему прозвища? Называй меня по имени, – поправил его больной с вежливой улыбкой.

– Афина, включи, пожалуйста, кофеварку… – жалобно попросил Уинстон.

– Избыток кофеина в организме пагубно отразится на твоём здоровье, – предупредил металлический женский голос.

– Пожалуйста! – настоял учёный и потёр морду ладонями. – Так. Хорошо…

Тут он понял, что не помнит настоящего имени Крысавчика.

– Джеймисон, – сам подсказал больной.

– Джеймисон, скажи, ты знаешь, кто такой Турбосвин?

– Опять прозвища? Конечно, я знаю Мако, мы с ним друзья.

– Ты помнишь ваш род деятельности?

Крысавчик стыдливо поправил ворот пижамы.

– Помню… Мы участвовали в ограблении нескольких крупных банков по всему миру. И, честно признаться, я сам не знаю, зачем мы этим занимались…

– А как именно ты участвовал в ограблениях? Что делал? Уж извини, что заставляю тебя вспоминать подробности криминального прошлого.

– Я? Я замораживал системы сигнализации, чтобы мы могли проникнуть внутрь.

– Ты уверен? Может быть, вы пользовались взрывчаткой?

– Уверен.

– Тогда, прости ещё раз, как ты объяснишь наличие у себя… двух протезов?

– Ампутацией после обморожения, как же ещё?

– Любопытно… – Уинстон снова сделал заметки в блокноте. – Хорошо, спасибо за беседу. Бригитта, проводи, пожалуйста, Кры… Джеймисона в больничную палату.

– Уинстон, прежде чем я уйду, можно ли мне взять у тебя почитать вот эту книгу? – Крысавчик указал на «Путешествие на Запад», лежавшее на столе.

– В…возьми… – уже не скрывая своей ошарашенности, разрешил Уинстон.

– Обязательно обсудим потом её с тобой! – добродушно пообещал больной и ушёл в сопровождении поражённой Бригитты.

Когда они закрыли за собой дверь, учёный снял очки и устало опустил морду на рабочий стол.

– Твой кофе, – сказала Афина, и на стол через мини-подъёмник поднялась дымящаяся кружка. Уинстон судорожно сделал глоток в полчашки и схватился за голову.

– Немыслимо! Просто немыслимо!

Пару минут он собирался с мыслями.

– Афина, благодарю за кофе! Не подскажешь, Ангела и Ана сейчас в бою?

– Запрошенные лица находятся в комнате, принадлежащей Ангеле Циглер.

– Благодарю!

Грузно опираясь на передние лапы, Уинстон вышел из своего кабинета и сразу же столкнулся в коридоре с Турбосвином.

– Беспокоишься за здоровье друга?

Мако молча кивнул.

– Ничего точного сказать тебе пока не могу. Потеря памяти, но слишком странная.

Турбосвин наклонился маской ближе к учёному-горилле.

– Вернётся ли он в своё прежнее состояние, тоже не знаю.

Раздался тяжёлый вздох сквозь маску.

– Знаю, у меня тоже всё внутри переворачивается, когда я смотрю на него и Мэй. Однако позволю себе заметить, – Уинстон подышал на стёкла очков и протёр их, а потом посадил обратно, – что никогда я не беседовал с ним так… нормально.

Через некоторое время Уинстон дошёл до комнаты Ангелы.

– Коллеги, – устало выдохнув, учёный сел на полу в позе мыслителя, – я откровенно затрудняюсь поставить точный диагноз. Мэй и Кр… Джеймисон если и страдают посттравматической амнезией, то в крайне непонятной форме. С одной стороны, они в деталях помнят свои биографические подробности, у Мэй даже сохранились профессиональные знания. С другой стороны, некоторые воспоминания у обоих пациентов подменяются с поразительной логикой, мы наблюдаем полную потерю памяти о специфике боевых особенностей… и смену темперамента. Мэй демонстрирует черты ярко выраженного холерика с некоторыми свойствами сангвиника, Джеймисон – чистейший флегматик… да к тому же проявляет небывалую любовь к книгам.

– Крысавчик и книги?! Несочетаемая вещь! – не поверила Ангела.

– Раньше всё было с точностью наоборот, – с явной ностальгией в голосе добавила Ана. За столь короткий срок она успела соскучиться и по прежней Чжоу, хоть и не совсем любимой, и по прежнему мастеру-подрывнику.

– Вопросов возникает больше, чем ответов, – потирая рукой лоб, сказала Циглер. – Как травма головы могла вызвать такой вид… будем называть это частичной амнезией? Почему у обоих сразу? Как долго продержатся изменения? Почему ни одного из них не затягивает в бой, как других? И, главное, возможно ли вернуть пациентов в прежнее состояние, и если возможно, то как?