Ночью, когда девочка добежала до ворот монастыря, стало очень холодно и сыро. Пантея растирала себе плечи и руки, которые не слушались и дрожали так, что было тяжело стучать в ворота.

К решётке стало приближаться пятно яркого света. Пантея увидела одноглазого старика с длинной, до пояса, бородой, и фонарём в руке.

— Откройте, пожалуйста! Пожалуйста! — девочка прижалась к холодным прутьям.

— Ты что здесь так поздно, дочка? Заблудилась? — спрашивал её старик, открывая засов.

— Мне нужно увидеться с герцогиней, которая пришла к вам вчера…

Мир перед глазами девочки стал заваливаться вбок. Старик не дал ей упасть, подставив свободную руку.

— Тебе, дочка, отдохнуть надо.

— Пожалуйста… отведите меня к герцогине, — настояла Пантея, когда голова перестала кружиться.

— Я приведу её, приведу. Только сначала поесть тебе дам.

Монах привёл девочку в свою келью, развёл огонь в маленькой печке и посадил гостью рядом, накрыв вязаным козьим платком, которым обматывал себе поясницу в минуту хвори. Сунув Пантее в руки миску с варёной пшеницей и ложку, старик поспешил за дверь.

Девочка была растрогана таким тёплым отношением и шмыгнула, быстро поморгав глазами. Она достала из своего походного мешка пару яблок и положила на столик монаха.

Старик вошёл в келью с какой-то незнакомой женщиной в длинном льняном платье. Пантея застыла с ложкой во рту: неужели она ошиблась и пришла не туда?

— Золотце! Что ты здесь делаешь одна? Без ведьмака? Разве вы не ушли?

Голос был точно герцогини. Девочка присмотрелась к ней: женщина улыбалась, лицо её было спокойным и выражало странное блаженство. Именно из-за этого выражения лица Пантея герцогиню и не узнала сразу.

Женщина подошла поближе и села рядом с девочкой на колени. При свете огня Пантея разглядела герцогиню получше и заметила, что у неё убавилось морщин около глаз и на лбу. Такая перемена человека за один день настолько поразила ночную гостью, что она не сразу вынула ложку изо рта и начала говорить.

— Мадам… Эскеля арестовали за то, что он будто убил Вашего мужа! Но он же не убивал! Скажите это начальнику стражи, пожалуйста! Он Вам ведь поверит?

— Вечный Огонь… Как я и боялась! Конечно, золотце, пойдём в город! Утром, когда ты проснёшься: устала ведь.

— Она в обморок чуть не упала, — добавил аргумент к утреннему выходу монах. Увидев на столе два яблока, он улыбнулся, поняв, откуда они взялись.

— Тем более! Доешь — пойдём в мою келью. Я постелю там тебе поспать.

Утром они вышли пораньше, прихватив припасы в дорогу.

Где-то ближе к середине пути им встретились двое подвыпивших мужчин, шедших к монастырю. Пантея узнала одного из них: это был тот самый тип, которому она врезала промеж ног и убежала. Он узнал её тоже.

— О, Пшемек! Глянь, как тесен мир! Это же та мелкая ***! Не задержаться ли нам?

— Пожалуй: монашка ничего так на рожу-то, — добавил его попутчик.

Герцогиня, поняв, к чему идёт дело, заслонила собой девочку, выпрямилась и строго сказала мужчинам:

— Идите с миром. Да убережёт вас Вечный Огонь от дурных намерений!

— Как согрешим — так и покаемся!

Мужик, обиженный Пантеей, пошёл в сторону попутчиц первым как более крупный и сильный, его товарищ — следом. Герцогиня услышала, как сзади щёлкнул болт, заложенный в арбалет.

— Не бери греха на душу, — прошептала она девочке, поняв, что та задумала. — Да поможет нам Вечный Огонь!

Раздался свист выпущенного болта, а затем громкий крик падающего на землю агрессора. Пантея удачно попала ему прямо в ногу над коленом, хотя целилась ниже. Увидев скорченного от боли товарища, другой мужчина бросился на герцогиню, сложившую руки в молитвенном жесте. Как только он схватил женщину за запястья, в глаза ему прилетела знатная горсть дорожного песка с пылью: девочка зачерпнула её, пока пьяный отвлёкся на монахиню. Почти вся вторая половина пути до города была преодолена бегом.

— Давай сюда руку. Не бойся, — Эскель сунул руку в лаз из подвала, который много лет был жилищем Юлиуша.

Юноша слабо подтянулся по лестнице и протянул вверх тощую руку. Ведьмак помог ему выбраться и встать на ноги. Обеспокоенный отец стоял рядом.

— Сынок, глаза можешь открыть, чего ты!

— Только не резко, — посоветовал Эскель. — Ты долго жил в полумраке.

Даже слабая полоска света между недооткрытыми веками заставила паренька в страхе пасть на землю и заплакать. Начальник стражи сжал скулы и напряг грудную клетку, чтобы не расплакаться тоже.

— Отец! — донеслось с земли. — Свет… не жжёт меня! Мне не больно, отец!

Снова раздался плач Юлиуша. Отец не выдержал и кинулся обнимать сына.

— Я же говорил, сынок! Я говорил!

Он зажмурил глаза, и на внутренние уголки выдавились слёзы, которые он закрыл веками. Эскель поднял один край рта в улыбке и крикнул в лаз:

— А’рса, ты там живой?

— Так, — устало донеслось оттуда.

— Давай сюда руку — вытащу.

Эльф вылез из подвала с таким цветом кожи, какой был до сегодняшнего дня у бедного Юлиуша. Лицо А’рсы было осунувшимся. Ведьмак перестал улыбаться.

— Ты что, перенял болезнь на себя?

— Нет. Устать. Сильно.

— А, ну да… Ты же ещё сам до конца не здоров.

Привыкнув к свету, парень кидался от куста к кусту, трогал руками стволы деревьев, садовые скамейки и стулья, выглянул за забор посмотреть на родной город. Глянув на своё отражение в пруду, Юлиуш ощупал лицо, потрогал волосы и заплакал опять. От его слёз на мелкой ряби пруда медленно расходились круги.

А’рса поглядел по очереди на отца с сыном, и черты его лица, всегда бесстрастного внешне, смягчились. Эльф пробормотал какую-то фразу на Старшей Речи, и Эскель спросил, как она переводится. «Добро — это круги на воде», — перевёл маг.

Начальник стражи присел на скамейку у дома, достал трубку и задымил, положив руки на колени и свесив голову. Он посидел так только пару минут. Не докурив трубку, отец вытряхнул из неё табак на землю, потоптал его пяткой сапога и подошёл к эльфу и ведьмаку. Крепко обнял их по очереди и сказал полушёпотом:

— Я вам за сына… Хоть всю казну городскую вынесу — только скажите.

— Нет, хватит уж преступлений, — ответил Эскель, поняв, что это он сейчас серьёзно.

А’рса деликатно открыл рот, чтобы вставить слово, но счастливый отец не дал:

— Без денег не уйдёте. Озолочу! А про смерть герцога забудьте. Даже если бы ты его и убил, замнём. Спишем на то, что ты защищал себя.

— Я его и не убивал, ты знаешь.

Эльф опять хотел что-то добавить.

— Я-то знаю, а город нет! Я твою… как её, ***? Репутацию, вот! Репутацию обелю!

— Дать сказать! — не выдержал эльф и пригладил волосы, чтобы успокоить себя. — Лекарство сделать бесплодие.

Отец и Эскель замолчали, переваривая услышанное.

— ***, — высказался начальник стражи. — Внуков на коленях, значит, не подержу… Впрочем, — добавил он после размышлений, — если бы они родились такими, как Юлиуш…

— Может, оно и к лучшему, — закончил его мысль ведьмак, почесав по привычке свой шрам.

— Только как мне об этом сказать своему боевому товарищу?

Вместо ответа на этот вопрос А’рса попросил принести ещё бумаги и записать, как поддерживать здоровье парня. Мазь нужно было готовить регулярно, как и пить настои из определённых трав. Отец отвлёкся на запись и, когда сзади его по плечу радостно похлопал почти только что помянутый боевой друг, вздрогнул от неожиданности.

— Будь здоров, Гюнтер! — товарищ крепко пожал руки сначала ему, а потом ведьмаку с эльфом. — Что же ты не сказал, что сын приехал?

— Да не успел ещё… Вот видишь — с подозреваемыми в убийстве герцога Уайтфорда хожу всё. Только не виноваты они — герцог, судя по всему, действительно скопытился сам. Шёл я как раз с места убийства — а тут Юлиуш вернулся.

— После стольких лет. То-то я думаю, чего он так радостно рассматривал родной город! Чуть через забор не выпрыгивал, когда я мимо на рынок шёл. Ну так что, продолжим наш разговор за свадебку?