– Да, ведь там, другая энергетическая ценность! – восклицал в сердцах, какой-нибудь недалекий супруг.
– Да?!! Так почему, ты живешь не с курицей, а со мной? – следовал, с убийственной логикой вопрос. – И потом… Что значит, беспощадно караться?
– Возможно, это фигура речи…
Ну, конечно же, это была, только фигура речи. Забывчивых уклонисток, на первый раз, прощали. Вот только их браслет, теперь оповещал всех в округе, что перед ними находится злостный нарушитель Эдикта. Социальный статус нарушительниц, резко снижался, и это вызывало беспокойство. Еще бы! Трудно сохранять душевное равновесие, когда над твоей головой, и днем, и ночью сияет желтая семиконечная звезда! А близкие, и не очень люди, начинают отшатываться от тебя, как будто ты, только что, сбежала из лепрозория!
Если же, ситуация повторялась, нарушительницу ожидал насильственный привод, в место сбора яиц. А желтая звезда, начинала сиять не только над головой, но и над жилищем. Как правило, этих мер вполне хватало на то, чтобы, только заслышав напоминание браслета – пора, со всех ног бежать занимать очередь, в ряду сознательных исполнительниц.
Если же, это случалось в третий раз, то помимо привода, такие преступницы пропадали из виду, на недельку другую, а потом, возвращались обратно тихими и немного задумчивыми. И уже никакая сила, не могла сдержать их, на пути к пункту приема, где они радостно отдавали яйцеклетку, из своего единственного яичника42. Да-да, случалось и такое! Это шокировало, и походило на то… Как будто бы, на умильной рожице глобальной Диктатуры демократии, вдруг проявился звериный оскал кровавого либерализма!
Впрочем, уже через три месяца, надлежащее исполнение Эдикта, стало обычной рутиной. Ведь к хорошему, привыкаешь так быстро! И быть донором, так почетно!
2
Почтенный возраст, явно не способствовал тому, чтобы Архиватор откладывал важные дела в долгий ящик. Сведения, сообщенные Умрией; сообщенные, так легкомысленно и непосредственно, словно речь шла о недалеком выезде на пикник, заставили его появиться, перед дверью номера люкс, который занимал Андрэ в семнадцатизвездочном отеле, уже через три дня, после прибытия того на Землю. Охрана этажа, не говоря уже, об охране самой гостиницы, беспрепятственно пропустила его. Просто, из уважения к его несуществующим сединам, да сигналам, гомонящим из его браслета. Единственным препятствием на пути, оказалась медицинская бригада, которая согласилась пропустить его, только после письменного подтверждения добровольности посещения астронавта. После тщательной дезинфекции старческого тела, проведенной с удвоенной тщательностью, его облачили в нелепый балахон видом, походивший на очень изящный мешок, из которого комично выглядывала его лысая голова.
– Верно, вам доставляет особое удовольствие, превращать нормального человека в идиота, – с усмешкой произнес он, обращаясь, к одетому подобным же образом доктору и добавил. – А где гермошлем?
– В нем необходимости, господин Архиватор, – серьезно ответил тот. – Я провожу вас до дверей.
– Очень любезно с вашей стороны. А если меня начнут убивать, как дать знать об этом?
– Двери закрыты, но не на замок, – немного невпопад, ответил доктор и почему-то покраснел…
– Да?!! Кто там?!! – раздается неприветливый голос из коммуникатора, когда покрасневший доктор, нажимает на кнопку вызова.
– Господин Архиватор, желает поговорить с вами, Андрэ.
– В такую рань?!! Ведь нет еще и одиннадцати!!!
– Позвольте, я сам. Идите, – обращается Архиватор к доктору. Дождавшись, когда тот отойдет, он вновь обращается к двери. – Андрэ! Я пришел, не из праздного любопытства. А по важному делу! Важному, – прежде всего, для вас.
– Не уверен, что готов обсуждать, что-то важное, сейчас. Но входите, раз уж пришли.
– Благодарю, – говорит Архиватор и через пять секунд, ухмыльнувшись, отворяет дверь. Пройдя небольшую прихожую, он попадает в огромный, затейливо обставленный холл. Слева выход к бассейну. И пять закрытых дверей. Неплохо.
– Проходите в спальню, – слышится из-за одной, и Архиватор, направляется точно на голос. Зрение у него уже не то, но со слухом, как он убедился, еще не войдя в номер, все в порядке.
– Это не знак неуважения, – говорит русоволосый детина, полулежащий на громадной кровати и едва, прикрытый белоснежной простыней. Его руки скрещены на затылке. Взгляд зеленых глаз насторожен. – Просто, еще не привык к тяготению, и лежа, мне удобней… Тем более…
– Я понимаю, Андрэ. – Архиватор, не сгибая колен, наклоняется и поднимает с пола валяющийся там балахон. Он рассматривает его на просвет, вытянув руки. По определенным признакам понимает, что тот не принадлежит лежащему на кровати мужчине. Небрежно бросает его на одно из двух кресел, стоящих у невысокого столика, недалеко от кровати. Опускается в – соседнее. Озорная искорка, мелькает в его черных глазах, когда он окидывает взглядом столик. На нем – ведерко с початой бутылкой шампанского, два бокала, фрукты. – Надеюсь, ее хорошо продезинфицировали, – кивает он на брошенный балахон и заливается беззвучным, но крайне заразительным смехом.
– Я тоже, – невольно улыбаясь, говорит Андрэ.
– И как? Я, про тяготение, конечно.
– Неплохо. Даже немного способствует, – еще шире улыбается Андрэ. – Как мне величать вас?
Архиватор, прервав смех, молча, смотрит на него.
– Погодите, погодите. Вы тот, кто ввел, какой-то безумный Эдикт, на днях? Да?!! Архиватор?
– Великий Архиватор, – уточняет старец.
– Но это название должности. А имя?
– Человек, занимающий такой пост, теряет свое имя. Можете называть меня по-простому – Архи. Ведь мы почти ровесники. Давайте, выпьем за знакомство, – разливает он шампанское по бокалам.
– Давайте, – растерянно говорит, его выглядящий на 25 лет ровесник.
– И кликните свою даму. Неудобно без нее все-таки.
– Милая!!! – кричит Андрэ. – Выйди! У нас посетитель.
Милая гостья, одетая в белоснежный, не по росту подобранный халат, смущенно ойкает, когда приблизившись, узнает автора Эдикта.
– Присаживайтесь, – указывает тот на соседнее кресло. – Я знаю, мне самому смешно на себя смотреть в этом… балахоне. Выпейте с нами. Один бокал, – особо подчеркивает он. – А этот передайте Андрэ.
– А вы? – спрашивает милая гостья. – Может быть сок, воду?
– Нет, нет, спасибо, – Архиватор встает. – За твое возвращение Андрэ, – с чувством произносит он, и, чокнувшись бутылкой, с бокалами изумленной молодежи, лихо отправляет остатки ее содержимого в себя. От выпитого шампанского, но больше всего от волнения, у девушки кружиться голова. Как?!! Как так случилось, что ранним утром, она пьет пенящийся напиток с двумя знаменитостями?!! Один – не сходит с экранов ни на секунду. Другой – появившись там, за несколько минут, поставил весь мир на уши своими словами. И он, этот могущественный человек, так прост и легок в общении! Как может совмещаться эта милая, непосредственная простота и обходительность, со страшными словами, произнесенными в конце его выступления?!! «Беспощадно караться». Это не может уместиться в ее голове. Не приходится сомневаться в том, что Архиватор, невольно приобрел себе новую поклонницу.
– Спасибо. Так я пойду? – не обращаясь, ни к кому говорит девица.
– Вы спешите?
– Нет. Но вам…
– Вот и отлично, – говорит Архиватор, снимая с себя браслет и протягивая его ей. – Помогите нам. Посидите с ними в дальней комнате, хорошо? Андрэ! – подмигивает он, показывая на свое осиротевшее запястье.
Доктор, глядя на три тесные точки на своем мониторе, с восхищением произносит:
– Ну, дает, дедок!
В спальне же, где остались двое мужчин, ненадолго воцаряется молчание. Наконец, Архиватор прерывает его:
– Нервничаете? Необычное ощущение, не правда, ли? – указательным пальцем одной руки, он касается запястья другой.
– Да. Но не только из-за этого, – отвечает Андрэ. – Знаете, я столько лет провел в одном помещении с мужчиной… И теперь, когда мы остались вдвоем, мне кажется, что я опять там… На проклятой Луне! Что сейчас, ваше лицо преобразится в лицо Эла, и он опять, предложит хлебнуть той бурды, которую производил из избытка глюкозы и невесть откуда взявшегося дрожжевого концентрата. Я не жалуюсь, просто вы спросили, нервничаю ли я. Наверно, это пройдет со временем. И еще, я очень нервничаю, когда меня просят ответить на вопрос, которому я и сам не могу найти объяснения. Ведь я рос и развивался абсолютно, как все. У меня были обычные родители. А потом, работа на станции, катастрофа. И все… Прошло столько лет, а я все прежний! Как такое может быть? Я не знаю…
