– На стол, – негромко командует он. Она садится на самый краешек, утверждает стопы по сторонам от себя. Ноги раздвинуты и… А вот это, уже настоящая боль! Не меньше пятнадцати монстров, создают неповторимую гамму ощущений, между ногами. Кожа, ее складки; ничто не может избежать укусов. Он равнодушно поигрывает пальцами этими «клавишами» так, что она поднимает голову и начинает шумно дышать. Но следующие три укуса, заставляют опустить ее и смотреть, только вниз. О Матерь–Богиня!!! В самое нежное место!!! Они же раздавят все, и она никогда, не сможет…
– Слезай, – вновь, командует Донг, разворачивает ее и украшает игрушками ягодицы. – Проверь, не слабо ли? – обращается к Дэфу. Тот широким жестом проводит по всем украшениям. Сразу, тупая щемящая боль в сильное жжение переходит. Правильно расставлены фишки на игровом поле! Незатейливы игры в третьем круге!
– Нормально, вроде, – внезапно осипшим, от возбуждения голосом, говорит Дэф.
– Ия! Подай ему указку! Не так!!! На колени!!! Зажми в зубах!!! Так!!! Пошла к нему!!!
Ах ты, сука! Значит, у вещи есть зубы, и даже колени?!! Она неловко направляется к Дэфу и вытягивает шею так, чтобы тому было удобней взять инструмент. Он берет его в руки, плотоядно улыбаясь и внимательно рассматривая слегка заостренный конец.
– Ты уйдешь отсюда один, Дэф, если промахнешься три раза или… если, она не закричит.
Закричу, даже не сомневайся! Такая злоба и ненависть слышатся в этом мысленном вопле, что задумавшуюся Умрию, едва не «вышибает» из «нее». А задумчивость ее вызвана следующей мыслью: «Ну, хорошо! Идет Большая Игра! И в ней маленький эпизод, в котором надо поделиться! Цена Победы и стоимость этой Ии – несопоставимы! Это понятно! Рисковать сплоченностью команды нельзя! Но зачем эта излишняя жестокость? Зачем игра в Игре? Ведь он сам говорил, что не любит ненужное насилие!»
– Я… не промахнусь, – заверяет, между тем Дэф. Тоже красавец! И как он уверен в себе! Хладнокровен! Знает свои права! Жестом руки он приказывает ей подняться. Лишь касаниями указки, заставляет заложить руки за затылок и расставить ноги пошире. Ее кончик умело теребит гламурные «челюсти» на ее груди. Легкий массаж джентльмена! Донг приподнимает ее подбородок. Смотрит своим завораживающим, змеиным взглядом, прямо в глаза. Его голос звучит глухо. И ни Ия, ни «затаившаяся» в предвкушении Умрия, не слышат в нем равнодушия!
– Запомни одно, девочка… Сейчас, это не мой выбор… И даже, не его… Он… твой…
И выходит, плотно прикрыв, за собой дверь!!!
«И за борт ее бросает, В набежавшую волну…».
Умрия ощущает, как меняются мысли и настрой девушки. Как взволновано, стучит сердце в ее груди. Нет, он не считает ее вещью, наоборот! Он доверяет ей, он считает ее сильной! Он хочет, чтобы она была такой! И дает право выбора! Непостижима женская душа! Когда на смену, только что клокотавшей ненависти, приходит решимость! Быть такой! Стать такой! Хоть и непонятно зачем. Она с вызовом смотрит на Дэфа. Ну, давай!!! Ты!!! Животное!!! Я покажу тебе, как умеют терпеть люди! Настоящие люди!
Первый же нанесенный удар, снесший одно украшение с руки, показывает ей, что терпеть придется изо всех сил. По мере того, как удары освобождающие тело, спускаются все ниже и ниже, Умрия чувствует в ее душе чувство нарастающей эйфории.
«Стой! Остановись! Не надо праздновать победу! Рано!!!» – хочется крикнуть ей, но… Это уже «история» и изменить ее никому не под силу. Ну, разве что, создать новую.
Между тем Дэф, покончив, с игрой на верхнем уровне, разворачивает ее и сносит весь блестящий гламур с ягодиц. Новый разворот! Новый приказ! На стол! Она усаживается на самый краешек, лицом к нему. Утверждает ступни на твердой поверхности. Повинуясь безмолвным подсказкам играющего на ней инструмента, разводит ноги в стороны. Вот теперь, она понимает разницу! А ведь речь идет, пока, всего лишь, о тех украшениях, что щемят кожу!
Когда они оказываются снятыми, а игра переходит на самые деликатные «клавиши», исполнитель, в страстном желании услышать мелодию, меняет темп и размерность. Теперь, первым ударом, он стремится развернуть прищепку на полоске нежной плоти. Боль! Вторым, не менее сильным и точным, он добивается того, что кончики челюстей, смещаясь на самый краешек прикусываемой ими складки, принуждают украшение, буквально, повиснуть на ней. Он умышленно добивается того, чтобы площадь прикуса стала минимальной, а сдавливание возросло. Боль!!! Тонкая!!! Сильная!!! Всепоглощающая!!! Ия хрипит и, с каждым ударом пытается, сомкнуть колени. А хрипы начинают превращаться в стоны. Но это не крик!
Три! Только три украшения отделяют победу от поражения! Умрия понимает, как это глупо, но она, словно старается разделить с девушкой, ту боль, которая нестерпимо жжет, самое чувствительное место. И хотя горит оно все, очагов пожара три. Верхний – у основания симпатичного капюшончика. Средний – у его нижних краев, причем разожжен так умело, что одновременно опаляет и внешнюю, и внутреннюю часть кромок. Нижний же – полыхает на всем том, что с любопытством выглядывает из-под них.
Девять! Девять ударов, шепчет Ия, про себя! Всего девять, но как же это много!!! Но она ошибается. Следующий «аккорд» врезается в «клавиши» с такой мощью, что две из них разлетаются далеко в стороны и, лишь нижняя не отпускает свою жертву, обреченно повиснув на самом краешке! Вспышка боли, тушит свет и приглушает звуки. А потом, словно, сквозь толстый слой ваты, Ия слышит свой звериный крик! Forte!!!
Намотав длинные волосы на руку, Дэф вытаскивает ее, на балкончик, где мрачно стоит Донг.
– Спасибо босс, – говорит он, и продолжает путь со своей добычей, в сторону лабораторного отсека…
…Он приводит ее только, через сутки; притихшую, с поникшей головой. Ставит в рамку и с силой затягивает узлы.
– Я… – начинает она…
– Молчи… Я знаю… Ты билась до конца…
«Эх, красавчик, – жалостливо думает Умрия, с содроганием вспоминая, как та провела эти сутки. – Как же тебе еще далеко, до того Донга, который в одиночку, припрет к стенке богов! «Знает он»!!! «Билась до конца»!!! А девчонка, просто хотела сказать, что твоя ненависть к ней, не сможет убить ее любовь».
18
… – То, что произошло, – веско произносит Донг, обводя мрачным взглядом, своих соратников, за ужином, – больше не повторится. Она крикнула, значит, она хотела этого. Я отдал ее, чтобы вы помнили: мы одна команда и нас связывает преступление. Но я не потерплю здесь, ни Белоснежку, ни гномов, ясно?!! А для реализации своих эротических фантазий, у вас достаточно материала. Поскольку договориться, так и не удалось, наши пленники отныне должны содержаться, по отдельности. Комнатки подопечных вполне подойдут. День в рамке и «зафиксированная» ночь в постели – это нормальный режим. Но помните, если кому-то из них, удастся наложить на себя руки, то всему нашему проекту крышка! В памяти людей, мы останемся, как преступники. Грязные преступники.
– Мы и так ими останемся, – отвечает за всех Ардонелл. – Нам-то бессмертие не грозит, верно? И как, только мы начнем подыхать, от самой обычной старости…
– К сожалению, это так, – со вздохом, соглашается Донг. – Но, среди нас, нет новичков. Мы знаем, что необязательно отвечать на все вопросы, когда это произойдет, не так ли?
– А эти детишки? – спрашивает Мо.
– Все… Абсолютно все, должно идти, как всегда! Мы не благотворительная организация! Я не собираюсь разводить тут коммуну или раздувать пламя революции! Так надо?!! Значит, так будет! Мы просто уголовники, мечтающие всю жизнь лакомиться дармовой телятиной! Все!!!
«Эге, – думает Умрия, отматывая «историю» чуть назад и «входя» в Донга. – Что-то много слов о преступниках и преступлениях. А думаем так же? Нет, думаем по-другому».
«Вы и есть преступники, а я главарь. Мы ворвались к людям в тот момент, когда они скорбели о потере близкого человека. Мы ограбили их. Унизили, издевались и пытали. Мы отняли у них, самое ценное, что есть у человека – его смерть! Вам выгоднее быть преступниками, потому что, если бы вы знали, зачем мы здесь на самом деле?!! К счастью, об этом знают только двое. Курту, еще очень долго, не пригодятся эти знания. Ну, а я? Я знаю, насколько маловероятна встреча с тем, кому это будет интересно на самом деле. Но, если такая встреча, все же произойдет, я найду, что ответить».
