– Да вставай же ты, боров окаянный!

Хотя нет, еще не ночь, небо красное, предзакатное.

– Да встаю уже, встаю, хватит меня трясти.

Повернулся на кровати сел, сон на пользу пошел, немного полегчало, отдохнул и ноги не так сильно огнем горят.

– Что случилось, из–за чего суета.

– Пришли за тобой, одевайся.

Не понял.

– Кто пришел, зачем?

– Человек от приемного34, караван в город пришел из Полуночного Альянса. Товар принимать, и сгружать будут, ангар нужен.

Вот это новость, даже не вериться! О чем мы намедни говорили? О Боге, выходит, что есть он!

Встал, быстро переоделся, собрался.

– Ну, все, пошел, буду поздно, может даже завтра.

А в ответ холодный взгляд и тишина. Ладно, потопали. Вот, вспомнилось к слову.

– Друг, оставь покурить, а в ответ тишина. Он вчера не вернулся из боя…

Посыльный покосился.

– Чего оставить? Не курю я!

– Да нет, в трактире слышал – песня такая играла, мужик красиво под гитару пел!

– Нет, не слышал такой.

Рукой махнул – что с тебя взять, ты, небось, и в трактире то ни разу не был. На какие шиши тебе туда пить идти, небось, выпиваешь где–то на подпольной сивушной хате35. Зараза, что это такое? За трактир вспомнил, живот аж скрутило, подступило, теплотой разлилось. Да я и сам–то не часто там бывал, но вот сегодня, сегодня можно и зайти, деньги будут. Приемному спасибо огромное, что именно за мной послал, именно мой склад выбрал. Но не о выпивке воспоминания теплотой нутро напомнили, вспомнилась она – Виолетта. А что я ведь тоже живой человек, мне тоже ласка нужна, а в ее объятьях я как ребенок забывался, другой раз даже не нужно мне ничего от нее, не могу. Просто нужно, чтобы выслушала, голову себе на грудь положила, рукой хрупкой своей по волосам погладила…

Приемный другом амбарному36 не был, у амбарного вообще не было друзей, не нужным никому человек оказался. Так в жизни бывает, когда человек полезен, пока ценность какую представляет – помочь может, деньги занять без процента, вопрос решить сложный, по работе подсказать или направить. А как только нужда такая проходит, то и человек этот ненужным становиться. Вот и амбарный не нужен был никому, никому и никогда, потому как даже вопросы порешать или денег занять не мог. Приемный мог арендовать любой другой склад, они сейчас все пустовали, но послал именно за ним, потому как жалко амбарного ему было, даже не его самого, а дочь его. Он знал, что в семье амбарного происходит, потому ребенка жалел, нравилась она ему, можно сказать, отеческие чувства он к ней испытывал. Может потому, что приемный своих детей иметь не мог. Поэтому и тянулся к ней, как к дочке, поэтому вот так, через отца ее пытался ей помочь. Он даже иногда денег амбарному давал сверх договора аренды – вот, мол, тебе чаевые за качественную работу твою, комплимент от грузоотправителя, так сказать.

Как не больно было признавать своему ущемленному самолюбию во вред, но Воевода оказался прав. Нашлись в городе и вожатые, и шеф–капитан, и команда картор–караванеров. Правда, вожатых было всего двое, один с которым Ящер сюда от станичников прибыл, и с которым никаких дел больше иметь не хотел. Второй был старик глубокий, и как показалось наемнику, немного не в своем уме. Несмотря на возраст, он все еще носил нашивку солнце прикрытое луной и орел, но на сером фоне, а это значило, что опыт с возрастом к нему так и не пришел, не сможет он их во время Солнечной Бури в нужное место провести. А с учетом того что он вслух с мороками общается, доверять такому жизни людей и вверять успех операции в его руки, Ящеру сразу расхотелось.

С шеф–капитаном повезло больше, их в городе нашлось сразу три. Одним был тот самый шеф–капитан, на карте которого наемник две недели назад прикатил в город. Они уже были знакомы, но тот когда узнал, куда и зачем придется карт вести, сказал что подумает до вечера и как сквозь пески провалился, два часа поисков по всему городу результатов не принесли. Зато второй отыскавшийся шеф–капитан, внимательно выслушав наемника, сразу огласил цену за свои услуги, цену не малую нужно сказать, но когда платишь не со своего кармана, цена значения не имеет.

Картор–караванеры, тоже желанием не горели в сторону Диких Земель во время бури идти, смельчаков набралось целых трое, о которых если недолго на них посмотреть, сразу можно сказать – люди конченные. Атолл хоть и самодостаточный город, но его население все же не настолько велико, чтобы обеспечить безграничные нужды и запросы в рабочей силе и ремесленно образованных людях. Вот и с карторами так – было три полноценные команды на большие карты, кто в прошлом году сгинул, кто с сыном Воеводы сейчас ушел, так и осталась в городе всего одна команда.

Вот так целый день и пробегал по городу наемник в поисках людей, а поиски закончились, по сути, ничем.

Старший наряда охраны городских ворот, сидел за своим столом в рабочем кабинете. Душно нестерпимо, хвала духам Пустоши, гребаное солнце уже скоро зайдет, наступит долгожданная ночь, хотя и она не принесет облегчения и прохлады. Мысли витали где–то далеко, не хотели сосредоточиться, на том, что важно именно сейчас. Нужно было придумать что–то конкретное, что с этим дальше делать. Час назад, вернувшись с обхода караулов, высокий, крепкий старший наряда охраны решил расслабиться. Для этого у него всегда была припасена маленькая фляга с хорошим самогоном, но во время службы такая вольность строго возбранялась, поэтому никто его видеть не должен. Старший наряда охраны поднялся в свой рабочий кабинет, заперся на ключ изнутри, достал из потайного кармана заветную флягу, металл фляги и ее содержимое приятно отяготили руку. Улыбнулся сам себе, настроение поднималось, пробку отвернул, в нос ударил резкий сивушный аромат, прелесть! Поднес к губам, жидкость огненная рот обожгла, к горлу устремилась, стук в дверь… Проклятье, тысяча демонов Пустоши на твою голову! Поперхнулся старший наряда охраны.

– Кто?!

– Вам записку передали.

Голос из–за двери.

– Какого морока, сейчас, иду!

Крышку на место навинтил, флягу в карман отправил, пошел дверь открывать, рукавом занюхивая.

На пороге стоял молодой воин, с СКСом37 на плече вдоль тела.

– Прошу прощения старнарох Лех сен Вар, вот, пацан только что принес, сказал срочно лично в руки нужно вручить.

Протянул записку – серый грубый кусок бумаги вчетверо сложенный, тесьмой грубой обвязан, печатью скреплен. А главное печать то сама есть, а узора на ней никакого нет, как это понимать?

– Ты свободен.

И вот, сидит он теперь за своим столом, записку, развернутую в руке держит, нужно понять, кто за этим стоит и как дальше действовать, а мысли далеко витают.

«Ты должон. Плоти по щитам или придем за табой». Ни подписи тебе, ни авторства. Ошибки, почерк корявый, как будто детский, а ребенок тот только писать учится. Шутка может, чья–то неуместная, разыграть кто–то решил. Может и так, но только, скорее всего, то дело рук того оборванца кривого, с которым он неделю назад в кости в подпольном игорном доме, подвязался играть. Силен, калека оказался, а Лех сен Вар слишком азартен. Проиграл он кривому внушительную сумму, разумеется, с собой тогда у него столько денег не было, записку долговую истребовали у него, написал. Только деньги старший наряда охраны, по сей день, отдавать не спешил, да и как он их будет отдавать, если нет у него этих денег. Любил он погулять, покутить, с девками отдохнуть любил, игры азартные обожал. У такого деньги никогда не залеживаются. Жена дома причитает постоянно, вот, мол, я тебе наследника, а ты ни ему, ни мне, ни внимания, ни любви, ни ласки. Грубый, черствый, все время пьяный, семья впроголодь, а сам с девками кутишь, морок окаянный, зачем я за тебя пошла!