Книга «Планета Афон. Крестный ход» как раз о тех, кто верит во Христа не лицемерно, а истинно.
До новых встреч на страницах романа!
Мигель Severo.
Глава I. «Встреча друзей»
Автор выражает искреннюю благодарность доктору исторических наук Винокурову Николаю Игоревичу, кандидату исторических наук Косоруковой Марии Ивановне и Стрижову Юрию Васильевичу за предоставленный обширный материал по истории государства Российского.
Также автор сердечно благодарит фотохудожника Георгия Елади и Владимира Хохлова за любезно предоставленный фотоматериал, используемый в книге.
Жизнь, как движущийся поезд, с остановками, маленькими радостями, большими неприятностями и…
Мы садимся в поезд и впервые там встречаем наших родителей. С ними нам хорошо и безопасно и вначале думаем, что они так и будут путешествовать с нами всегда. И вместе с нами братья и сёстры. Но однажды, на какой-то одной внеплановой остановке, родители сойдут с поезда, и мы должны будем наше путешествие продолжить, но, увы, уже без них.
Всё новые пассажиры будут садиться в поезд: друзья, соседи, знакомые. Если суждено, то там встретим и любовь нашей жизни. Встретим наших детей, внуков, а может и правнуков.
Некоторые будут выходить из поезда, оставляя за собой угнетающую пустоту, а другие – мы даже и не заметим, что их не стало. Это путешествие полно радости, обид, встреч и прощаний. Мы станем успешны, если к каждому будем иметь хорошее отношение, понимая, что мы все разные. С разным уровнем осознания себя.
Самым большим секретом есть то, на какой остановке мы сами должны сойти и когда. Поэтому мы должны жить в чистоте, любить, прощать, просить прощения и обязательно благодарить. Н всегда быть в «боевой готовности» покинуть поезд.
Почему?! Потому, что однажды, когда придёт наше время и наше место станет пустым – другие займут. Ведь должны же остаться после нас хорошие воспоминания, которые будут продолжать путешествие в Поезде Жизни дальше…
Сначала я хочу поблагодарить всех, кто путешествовал со мною вместе и на своей конечной станции уже сошёл. Благодарю тех, кто со мной дальше путешествует, и буду безконечно благодарна тем, кто подсядет на следующей станции и проедет со мной до конца.
Я желаю всем нам, чтобы наше путешествие с каждым днём становилось всё более интересным и более осознанным. И чтобы мы всегда имели чистоту помыслов, огонь в Душе, любовь в Сердце, крепкое здоровье в теле, успех, достаток.
Благодарю всех вас, пассажиры Поезда моей Жизни.
Сильные люди знают, как надо правильно жить, даже со слезами на глазах и с улыбкой сказать: «У меня всё хорошо…»
Архангел Михаил видит нашу грусть и говорит: «Тяжёлые времена позади…» Если вы верите в это – так улыбнитесь…
Я всё иду, иду на Свет – хоть путь тернист… И ещё хочу сказать: «ХОРОШО, ЧТО ВЫ ВСЕ ЕСТЬ!»
Мария Майор-Килиманн. «Поезд Жизни».
* * *
В ожидании прибытия парома «Агио Пантелеимон» встречающие и отъезжающие пассажиры сгрудились возле арсаны, удобно расположившись в тени ангара. Большинство хранило обет молчания, только пожилой долговязый немец что-то еле слышно сообщал своему соседу, при этом жестикулируя, как дирижёр симфонического оркестра.
Сосед его пребывал в полудреме и слушал собеседника, похоже, только из вежливости. Его ковбойская шляпа сползла на самые глаза, прикрывая их от яркого солнечного света.
Двое греческих монахов, облюбовав глыбу из серого гранита, заботливо обточенную морской стихией, что-то читали, периодически осеняя себя крестным знамением.
Остальные паломники скорее напоминали музей мадам Тюссо – за четверть часа я не заметил даже малейшего шевеления. Да и лица гостей Святоименной Горы были словно восковыми от неповторимого южного загара.
Когда короткая стрелка моего хронометра вплотную вознамерилась указать «час волка»[1], на горизонте обозначилось нечто не вяжущееся с Божиим мiром. Гигантскую посудину крикливо сопровождали чайки и альбатросы, перекрывая своим гомоном даже шум винтов, шёпот прибоя и соловьиные серенады.
В отличие от позавчерашней нелётной погоды нынешний день радовал очередной десант на Афон ярким весенним солнышком, поэтому вся публика собралась на палубе и делала ненавязчивую рекламу своим планшетам, фото- и видеокамерам.
Цейсовский бинокль помог мне разглядеть среди разномастной публики две долгожданные фигуры, резко отличавшиеся как по росту, так и по темпераменту. Тот, который повыше и с окладистой бородой без конца выбирал нужный ракурс и «сочинял» фотолетопись. Другой был резко невозмутим и сохранял олимпийское спокойствие. Оранжевая бейсболка выдавала последний пункт его вояжа – Иерусалим.
Открою интимную тайну: Никита в каждой поездке обязательно приобретал себе бейсболку, и его домашняя коллекция уже зашкаливала за полусотню. Только на Святой Земле он побывал раз пятнадцать, но «ни разу даже глазом не моргнул».
Вольдемар был и в этом отношении прямой противоположностью – никаких коллекций не собирал, зато из каждой поездки привозил по несколько тысяч фотографий, так что вполне можно было сочинять путеводитель, основываясь только на его фотодокументах. Во всяком случае, данное повествование расцвечено картинами Святогорья с его барского плеча.
Должен признаться, меня всякие фотосессии утомляют паче безделья. Ну, так ведь и пчёлы иногда досаждают своей простотой, но без них жизнь мёдом не покажется даже в принципе, тем более, на Земле.
Очертания парома увеличивались с каждой прожитой секундой, и вот уже со снайперской точностью капитан причалил его к арсане. Раскрылся гигантский клюв, и шумная ватага бородатых мужей ступила на священный берег.
Те гости, которых встречали, не стеснялись эмоций и тут же утопали в объятиях братьев во Христе. Отъезжающие не заставляли себя ждать и в темпе сиртаки поднимались на палубу.
Всё происходило как будто по писаному сценарию, без какой бы то ни было суеты и суматохи. Афон!
Мои спутники покинули борт одними из последних. Заметив меня ещё на подходе, они не стали пробираться в первые ряды, чтобы не угодить в толкотню, и молчаливо помахивали мне своею десницею. Никита был как всегда молчалив, зато Володя не приминул вскинуть обе руки вверх, сжавши обе ладони в един кулак, а потом, выбросив правую вперёд, подобно супостату, указующему пролетариям верную дорогу, начал нарочито громко и неспешно декламировать стиш собственного сочинения, как бы пародируя В.Маяковского:
Под свист контрреволюционной пули,
Под грохот канонады тротиловой,
Лицезрею под «люли-люли» берёзку хилую.
Это вам не пальмы заокеанские, не ананасы с бананами.
Слышу словеса, исторгнутые буржуазной будкою:
Па-аду-умаешь, берёзка – дрова! Балалайки с дудками!
Я б волком выгрыз эту мораль, философию гнилую и узкую.
Наша берёзка – это рояль! Громадный, как и всё русское!
И так, с поднятым вверх кулаком, Вольдемар прошагал с десяток шагов, пока не протянул десницу мне. Азъ недостойный крепко пожал его длань, также крепко сжал губы, помотал подбородком и с пафосом сумел из себя выдавить:
– Ну, вы гигант, Холмогоров!
