Задолго до Рождества Христова в Сицилии правил государь по имени Гиерон. Среди мудрецов при его дворе особенно выделялся Симонид. Однажды Гиерон спросил его:

– Симонид, объясни мне, что такое Бог?

– Трудный вопрос ты предлагаешь мне, государь, – ответил мудрец, – Позволь мне денёк-другой подумать.

– Хорошо, – согласился Гиерон.

Прошло два дня. Пришёл к царю Симонид и вместо ответа попросил дать ему ещё четыре дня на раздумье. Прошли и эти четыре дня, а Симонид попросил ещё восемь дней отсрочки. Тогда Гиерон нахмурился и говорит мудрецу:

– Ты шутишь, Симонид! Пожалуй, скоро ты станешь просить шестнадцать дней на раздумье, а потом тридцать два. Когда же ты дашь мне окончательный ответ?

– Ты угадал, государь, спокойно сказал Симонид. – Прошло бы восемь дней, я бы стал просить шестнадцать, затем тридцать два, а там шестьдесят четыре и так дальше, удваивая сроки без конца. Что же касается ответа, то, мне кажется, я уже дал тебе его.

– Как дал?! – удивился Гиерон. – Ты ещё ничего не сказал мне о Боге, а только всё просил новых и новых отсрочек!

– Это и есть мой ответ, – без тени смущения ответил мудрец. – Твой вопрос, государь, не по силам никому. Чем больше о нём думаешь, тем меньше понимаешь, приходится просить новых и новых дней. Этот вопрос всё равно, что гора. Издали смотришь – и то кажется громадой, а чем ближе подходишь, тем она всё более высится и растёт, и ты перед ней чувствуешь себя маленьким и ничтожным. Как же ты хочешь, государь, умом охватить Того, кто создал и эту гору, и человека, а с ними и всю Вселенную?

Понял Гиерон слова Симонида, благоговейно поднял глаза к небу и прошептал:

– Да. Бог непостижим!

На юго-западном склоне Святой Горы, являясь чудесным рукотворным продолжением высокой отвесной скалы, расположился монастырь Симонопетра (Σιμωνόπετρα), тринадцатый в современной иерархии афонских обителей. Хотя согласно III Типикону он занимал всего лишь двадцать третье место среди монастырей Афона тогдашней эпохи.

«Нанизав» на естественное основание семь этажей, это чудо инженерно-строительной мысли без преувеличения считается самым смелым решением афонской архитектуры.

На высоте 230 метров над уровнем моря, он как маяк «вырастает» из скалы, являясь одним из самых впечатляющих и самых сложных, для того времени, зданий на планете, и вроде бы даже первым многоэтажным зданием в мiре.

Симонопетру с полным основанием называют самым ошеломляющим из всех монастырей Афона: его монументальная конструкция на вершине скалистого холма над морем чем-то напоминает старый Таллинн. Там тоже крепостные стены являются как бы естественным продолжением огромного скалистого основания.

Здесь же отвесные стены переходят в жилые ярусы, поднимающиеся на 7-9 этажей, каждый из которых располагает крытой деревянной галереей, протянувшейся по всей длине здания.

Ограниченная площадь холма обусловила особую застройку территорий монастыря: здесь нет отдельных зданий, за исключением главного храма, – хозяйственные, жилые и религиозные помещения часто располагаются под одной крышей. Мощные каменные стены покрыты ярусами ровных галерей, придавая монастырю сходство с гигантским скворечником.

Согласно преданию решение о строительстве монастыря принял преподобный Симон Мироточивый в 1257 году, увидевший в Рождественскую ночь из своего жилища светящуюся точку на вершине скалы. Поэтому изначально обитель называлась «Новый Вифлеем», но затем получила имя своего основателя и скалы, на которой построена – «Симонопетра» или «камень Симеона» («петра» греч. – камень).

По афонской традиции монахи переименовали её таким образом в честь крепчайшей веры основателя.

История первых двух столетий существования монастыря практически неизвестна – все свидетельства уничтожили пожары. В житии святого Симеона повествуется, что обитель была возведена высшими силами, почти без человеческого участия и особое покровительство монастырю оказала равноапостольная Мария Магдалина. Поэтому братия Симонопетры считает святую Марию соосновательницей обители.

Место было указано Симеону Самой Богородицей.

Святой вёл скромный, отшельнический образ жизни в пещере неподалеку от этого места. Святость и особенное достоинство своей аскетической жизни преподобный Симон проявил дивными подвигами и чудесами, которые совершил как при жизни, так и после кончины, и особенно источением мира, подобно великомученику Димитрию Солунскому.

Откуда Симеон был родом, кто были его родители, как воспитан и где совершал начальные иноческие подвиги, нет ни исторических сведений, ни даже местного предания.

Что касается до прекрасной его жизни на Афонской Горе, про то расскажет следующее повествование.

Помня старческое изречение, что без послушания спастись невозможно, преподобный Симон постарался после прихода на Святоименную Гору прежде всего найти духовного старца, которому мог бы подчинить себя безусловно. Чтобы был тот старец ему не только верным водителем ко спасению и светлым образцом совершенного подвижничества, но и строгим судьёй в отношении к его немощам.

Как любое живое существо ищет животворных струй источника, так и преподобный ходил по всем монастырям и скитам Святой Горы в надежде найти себе желаемого руководителя. При каждой встрече с иноками испытанной жизни пришлец вступал с ними в подробные расспросы и суждения о добродетелях иноческих.

Наконец, среди множества их, нашёл искомого старца, совершенного во всех отношениях подвижничества.

Единственным правилом всех своих действий, после открытия учителю всех обстоятельств минувшей жизни поставил он безусловную покорность всему, что бы ни повелевал ему авва; положил исполнять в точности и без всякого размышления каждое из отеческих его слов – так, как бы слова эти исходили не из уст старца, а от Самого Господа Бога.

Такая благопокорливость ученика радовала учителя.

Чтобы не подать ему случая к тщеславным помыслам и вместе с тем укрепить его в опытах крестной жизни и безусловного послушания, старец вместо хвалы и снисхождения не только постоянно бранил его, но даже частенько бил. А блаженный принимал это с великой радостью и благодарением. Следствием содействия благодати было с его стороны то, что когда старец вместо побоев и унижения начинал оказывать ему внимание, он скорбел и считал это важным ущербом в деле спасения.

Вследствие этого между ними воцарилась такая взаимность сердечной любви, которая составляет счастье и радость как родителей, так и детей и которой, к сожалению, иногда не пользуются ни те, ни другие. Сладкие плоды подобной любви преподобный Симон, очевидно проявлял, со своей стороны, в неподражаемом благоговении и привязанности к своему старцу.

Эта привязанность простиралась до того, что когда авва спал, он лобызал ноги его и даже то место, где тот обыкновенно отдыхал после трудов своих или молитвенно беседовал с Богом.

Всё это Симон проделывал по чистым побуждениям сердца, что объяснялось его же словами. Он говорил всем, что сколько, с одной стороны, должны мы любить Творца, приведшего нас из небытия в бытие, столько же, с другой – и старца, ибо этот последний при помощи Божией преобразует в нас внутреннего человека, некоторым образом восстанавливает и обновляет образ Божий, падший и сокрушённый нашим небрежением и тяжкими грехами.

Так глубоко чувствовал блаженный важность и необходимость безусловного повиновения старческой, а не собственной греховной воле, что этим образом мыслей о добродетельной жизни преподобный Симон скоро прославился по всей Святой Горе. Равные ему по возрасту благоговели перед ним, а старшие любили его. Потому что те и другие, несмотря на юный его возраст чувствовали в нём старческий разум, в подвигах – неподражаемое терпение, в разуме – совершенство, в слове – назидание, строгую рассудительность и, наконец, искреннюю ко всем любовь, составляющую венец всех добродетелей.