– Но коз же надо…

– И на лугу их попасу, не тревожься. Спи.

Но Ларе не спалось.

«Что теперь? Как дальше жить? Сыр я делать так и не выучилась – бабушка не подпускала меня к этому ответственному делу, боялась, что испорчу молоко. Замуж не хочу. Только и умею, что за козами смотреть да книжки читать. Родители меня бросили. Кроме бабушки, у меня никого не было. Остался лишь… Андреас?»

Она вновь повернулась к окну – золотистый диск солнца уже поднялся над лесом.

«Глупости. Андреас – обычный кот. Хороший, родной, но всё-таки кот. Среди людей у меня больше нет близких».

По виску побежала слеза. От жалости к себе Лара всхлипнула и закрыла глаза, чтобы не видеть ни солнца, ни своей убогой комнатёнки, ничего.

Погружаясь в дрёму, ослабло и в то же время отяжелело её сознание. И, хотя сонная тяжесть подавила все мучившие дурные мысли, Лара приказала себе выйти из этого уязвимого состояния, будто уснуть сейчас значило подвергнуть себя опасности. Нет, уж лучше больная голова, чем эта не спасающая мгла. Как из тёмной воды, Лара вынырнула на поверхность сознания и с усилием разжала веки.

«Книга…» – была её первая мысль.

Она поморгала, чтобы окончательно проснуться, и медленно встала с кровати.

– Книга… – шептала Лара, продвигаясь к комнате бабушки.

Шла нетвёрдо, шатаясь, но знала – если она сейчас не найдёт главное сокровище покойной, то уже не найдёт его никогда.

– Книжечка… Книжица… – повторяла Лара, срывая одну за другой гнилые доски пола. – Где же ты?

Когда пол был выпотрошен, наступила очередь постельного белья, одежды и мебели. Спустя час бабушкина комната, и без того не знавшая особого уюта, была осквернена таким варварским беспорядком, что если бы Лара не пребывала в полубредовом состоянии, то наверняка лишилась бы чувств от омерзения. Она самым бессовестным образом перевернула комнату покойницы, но всё было тщетно.

– Куда бабушка могла её положить? – Лара растерянно оглядывала плоды своих разрушений.

«Может быть, пойти спросить Андреаса? Хотя вряд ли он что-то знает. С той поры, как я перестала превращать его в человека, ему не было никакой нужды следить за бабушкой».

– Куда же ты засунула эту треклятую книгу? – вслух воскликнула Лара, словно бабушкин призрак мог находиться в комнате.

«Да так, чтобы я не сумела её отыскать… Вот оно, вот! Бабушка каждый день меняла тайник и прятала книгу так, чтобы я не смогла её найти, именно я. Получается, искать бесполезно. Книга отыщется либо случайно, либо никогда… Нет, так не годится! Если я её не найду, этот бардак останется здесь навсегда! Сейчас поем и продолжу».

Лара обнаружила на кухонном столе полупустой подойник, который, должно быть, принёс Андреас, и, процедив молоко, сделала несколько жадных глотков. Но этого было мало. Она поискала какой-нибудь еды, хоть наколдованной, хоть натуральной, и ничего не нашла.

Горько пожалев о том, что не запомнила ни одного подходящего заклинания, Лара распахнула буфет, в котором бабушка хранила горшки и хмельные напитки.

– Господи, спасибо!

За пыльным кувшином темнела книга.

Бабушка знала, что Лара не любит спиртное и без особой надобности буфет не откроет. Буфет был прекрасным тайником до следующего утра. Только бабушка не знала, что до следующего утра она не доживёт.

Едва взяв книгу в руки, Лара ощутила, как к ней возвращается жизнь. Чувство это было стыдным и странным: стыдным – оттого, что Ларе больше не надо было бояться, как бы бабушка не застигла её врасплох, а странным – оттого, что она никогда не считала книгу своим наследством. Но возможно ли, что книга сама считает её своей новой хозяйкой и потому передаёт ей силы?

Только что умиравшей от голода Ларе даже в голову не пришло наколдовать себе завтрак. Вместо этого она побежала в бабушкину комнату, чтобы устранить разгром.

Лара поставила на ножки перевёрнутый табурет и села. Теперь можно было не торопиться и внимательно изучить оглавление. Однако, как и ожидалось, заклятий для уборки книга не содержала.

– Вот же упущение! – негодовала Лара. – Кто её только составлял, эту книжонку? Глупцы!

Она брезгливо осмотрелась.

– Впрочем… мне здесь никогда не нравилось. Одной уборкой дело не поправить.

Лара нашла заклинания, что учила в первый день, когда бабушка дала ей книгу. Все магические формулы она словно видела впервые.

Новый пол, новая кровать, новая дверь, даже стены новые. Заклинания запоминались тем легче, чем быстрее вокруг Лары возникала новая благопристойная обстановка. Старым оставался только табурет, на котором она сидела.

Вдоволь полюбовавшись результатом своей работы, Лара побежала на чердак, полная смелых идей.

– Хочу камин. Большой камин и полку для часов!

Но для камина её комната была слишком тесной. Тогда Лара спустилась во двор и всего шестью заклинаниями преобразила их ветхий деревянный домишко в четырёхэтажный каменный особняк с лепниной.

Она трудилась весь день, но пребывала в такой эйфории, что не заметила, как наступил вечер.

На первом этаже громко хлопнула дверь. Лара, одетая в новое платье, сбежала вниз навстречу Андреасу. Тот держал в руках вязанку хвороста и осматривался по сторонам: слева передняя переходила в гостиную и зеркальный зал, а справа – в просторную столовую на двадцать персон и кухню.

– Я было решил, что ошибся домом… пока не вспомнил, что мы живём в лесу.

– Нравится, как я всё устроила? – широко улыбалась Лара.

– Пока не знаю. – Андреас уставился на расписной потолок, изображавший голубое небо и пушистые облака. – А ты не боишься, что такой красивый дом привлечёт ненужное внимание?

Лара недовольно цокнула языком.

– Ты повторяешь бабушкины слова. Андреас, ну кому мы нужны? – распалялась она. – Из-за своих предрассудков бабушка всю жизнь притворялась бедной, чтобы её не заподозрили в колдовстве. Зачем? Она окружила себя стеной ограничений и втянула в этот фарс меня…

– Платье тоже очень красивое, – выразительно оборвал Андреас.

– Ты заметил? – обрадовалась Лара. – Я сделала его из старой сорочки. Это точная копия того платья, что я наколдовала из юбки ещё при жизни…

– Я, кстати, хвороста принёс, – снова перебил бывший кот. – А то лето что-то совсем не лето, а без шерсти холодно.

– О, прекрасно. Растопим камин.

– У нас есть камин?

– Теперь есть. Пойдём, покажу.

Лара провела Андреаса на второй этаж в свою обновлённую комнату, выдержанную в голубых тонах – от обтянутых шёлком стен до балдахина над кроватью.

– Можешь оставить это здесь.

Андреас положил вязанку на пол и, облокотившись о мраморную полку, встретился взглядом с позолоченным львом, который держал в своих лапах часы.

– Лара, скажи на милость, откуда у бедной пастушки такой вкус?

Та пожала плечами и погладила обивку кушетки, что ютилась в углу вместе со столом-геридоном[5].

– Кое-что на гравюрах видела, кое-что – в мебельной лавке, я там часто околачиваюсь. Что-то бабушка рассказывала, а что-то сама подмечала, когда мимо красивых домов проходила. Я тебе больше скажу – бывало, идёшь по улице, видишь недавно построенный особняк какого-нибудь мануфактурщика. Дом богатый, а гармонии в нём нет, одна безвкусица. Я это сразу вижу и даже огорчаюсь.

Андреас с улыбкой покачал головой.

– И в кого ты такая?

– Сама не знаю. Родители от меня отказались. Бабушка говорила, они были крестьянами, которых разорила война… – Лара подошла к двери. – Довольно об этой войне, не хочу о ней вспоминать. Пойдём ужинать.

Пока они спускались вниз по широкой лестнице, Андреас спросил:

– Сколько здесь спален?

– Всего пять. Но это не считая прочих комнат.

– Каких прочих комнат?

– Гардеробной, ванной, прачечной, библиотеки, музыкального салона…

– На кой чёрт нам музыкальный салон?

– Чтобы слушать в нём музыку, разумеется, – с удивлением ответила Лара.