– Пожди, не видишь – сколько их у меня? – громко ответила воспитательница, к которой обращался мужчина, пытаясь построить в нечто похожее на цепочку детей.

Дети –их было десятка полтора, были почти малышами, лет шести – семи, не больше. За последний месяц они уже привыкли к грохоту разрывающихся снарядов и мин, треску автоматных очередей. Лишённые родителей они были подобны котятам, уже открывшим глаза, но все еще не способным выжить без опеки и материнского молока. И для всех них, девочек и мальчиков, мамой-кошкой стала Лиза, хрупкая маленькая девушка, с длинными каштановыми волосами, забранными в пучок, совсем недавно отметившая свое двадцатилетие.

– Скорей, скорей, – поторопил ее мужчина, по прозвищу Барсук. – Соболь со своими уходит. Мы тоже должны двигать. И быстрее.

– Надежды нет? Петя, а ну встал! – Лиза схватила за руку последнего, меланхолично сидевшего на грязном коврике мальчугана, поставила на ноги и сунула его кисть в руку девочки, завершив построение. – Так, молодец! Держи и не отпускай! Ты меня понял?

Мальчик кивнул и сунул большой палец себе в рот, после чего начал усердно сосать его.

– Какая, к черту, надежда? Барсук сморщился. – Нас полностью уделали. Все, конец.

– Надо взять вещи! – Вдруг вспомнила Лиза и ее взгляд заметался по грязной комнате. – Тут их рюкзаки, сумки…

– Нет времени! – и, словно в подтверждение его слов, совсем рядом раздался мощный взрыв, отчего ребята закричали и упали на пол.

– Сейчас. Так дети, у всех веревочки с именами на шее? Никто не забыл? – спросила женщина, на что дети привычно подняли руки с картонками, на которых были записаны их известные, хотя иногда и не полные данные: имя и фамилия, дата рождения, имена родителей и место последнего известного проживания. Одна из девочек, запутавшись, подняла висевший на цепочке медальон в форме шестиконечной звезды, но сообразив, подняла свою карточку.

Барсук через окно, кряхтя, влез в комнату, взял за руки метущуюся Лизу и ровным голосом сказал, глядя ей прямо в глаза: «Хорош дёргаться, бери своих и побежали».

Цепочка начинал которую пожилой бородач, с автоматом на перевес, а замыкала девушка-воспитательница, выбралась наконец на улицу, в жаркий летний день. Треск автоматов значительно усилился и стал ближе, пока вся группа пробиралась по улице через завалы и груды мусора, появившиеся после многочисленных обстрелов города. Перед ними пробежало несколько вооруженных человек. Потом еще один, невероятно тощий мужчина в темных джинсах и зеленой майке выскочил на середину улицы и вгляделся в группу, держа автомат в левой руке, а правой приложив руку к глазам, защищая их от солнца.

– Барсук ты еще здесь?! – хрипло проорал он, пытаясь перекричать треск стрельбы.

– Все хреново?

– Соболь погиб. Полбригады тоже. Красные уже на площади.

Барсук выругался.

– Куда нам? – тревожно спросила Лиза.

– Уходите к озеру, там пока тихо, может проскочите, – посоветовал тощий и махнув рукой, прощаясь, скрылся между домами.

– Идем за ним! – решил Барсук.

Миновав несколько дворов, образованных панельными «коробками» многоэтажных жилых домов, часто с выбитыми окнами и распахнутыми дверьми, частично или полностью покинутых своими жильцами, они стали, казалось, отдаляться от источников стрельбы. Барсук, идущий первым, выглянул за угол дома, на выходе из очередного двора и сделал знак рукой остановиться.

– Что там? – полушепотом спросила Лиза, когда он вернулся к ней и детям, расположившимся в маленьком дворе-колодце, образованном девятиэтажными панельными домами.

– В конце улицы какие-то люди, вооруженные. Не могу разобрать кто именно. Лучше вернуться и обойти их.

– Может, это наши?

– Видела, как Штык, ну тот, что с нами разговаривал, прытко поскакал? Нет здесь уже никого из наших. Без Соболя, все, хана. – Барсук на пару секунд замолчал, а потом решительно пошел к выходу со двора, в который они вошли всего пару минут назад.

– Эй вы, кто?! – раздался вдруг откуда-то сверху громкий противный старушечий голос, и эхом отразился от стен.

В окне третьего этажа показалась фигура опухшей растрепанной старухи, одетой в цветастый халат. Всклоченные седые волосы топорщились во все стороны, делая говорившую похожей на ведьму из детских книжек.

– Куда детей тащите?

– Успокойся, старая, не кричи, – ответил ей Барсук успокаивающим голосом.

– Мы из детского сада, что на…, – попыталась ответить Лиза, но была перебита еще более громким скрипучим голосом старухи.

– А что здесь делаете? Слышите, как стреляют? Детей перебьют, в подвал вам надо, в подвал. Убьёте детишек!

– Уходить нам надо отсюда и быстрее, – шепнул Барсук девушке и вновь направился к углу дома, откуда наблюдал за противником.

– Да, да, мы так и сделаем. Вы тоже спрячьтесь, где-нибудь, здесь опасно оставаться, – примирительным тоном ответила старухе Лиза, подняв руки в успокаивающем жесте, одновременно следя за тем, чтобы её маленькие подопечные держались все вместе и не потерялись.

– Никуда я не пойду. У меня тут вещи. Как я все брошу, – ворчливо, но уже чуть тише начала бубнить та в ответ.

– А вот это правильно! – вдруг раздался откуда-то справа от Лизы громкий мужской голос.

Барсук и Лиза резко обернулись на говорившего. Из четырех выбитых окон на них смотрели стволы автоматов, а на пороге ближайшего подъезда стоял невысокий, загоревший мужчина, заросший густой рыжей бородой. Одет он был в комбинезон военного образца, на согнутых в локтях руках покоился, словно ребенок, пистолет-пулемет.

– Тише, не дергайся, – с насмешкой в голосе обратился он к целившемуся в него Барсуку. – Иначе, могут пострадать эти милые детишки, а мы же этого не хотим, да?

– Да пошел ты, – процедил сквозь зубы Барсук. – Если не скажешь своим опустить стволы, я тебя грохну. И мне пофиг на детей.

– Боря! – вскрикнула в страхе Лиза.

Дети обступили свою защитницу, испуганные старались прижаться к ней. Барсук злобным взглядом оглядел державших его на прицеле людей и медленно опустил свое оружие. Лицо незнакомца расплылось в улыбке.

– Замечательно. Забота о ближнем это так трогательно. – И тут же его голос резко изменился, из благодушного превратившись в приказной. – Руки поднял. Ещё выше, так, а теперь отошел в сторону.

Барсук задрал руки над головой и отошёл вправо от Лизы и детей. Из-за спины говорившего вышло полдюжины мужчин в одинаковой форме. Двое из них встали в паре метров от Барсука, готовые в любой момент открыть огонь, остальные окружили с четырех сторон Лизу и детей. Люди, державшие группу людей под прицелом, тоже оставили свои позиции и вышли наружу.

– Что с ними делать будем, Вяз? – обратился к бородатому последний из них, здоровый двухметровый детина. – Тоже на площадь?

– Да, детей и девку к остальным. Мужика в расход. – При этих словах Лиза чуть вскрикнула, Барсук же оставался внешне невозмутимым. – И наверху есть бабка, прихватите и её. Если будет упираться – отправьте вслед за мужиком.

– Есть!

Через пять минут, когда Лиза с детьми, окруженные группой солдат, вышли из злополучного двора-колодца и направились в центр города, позади раздалась короткая очередь. Лиза и несколько детей всхлипывали от сдерживаемых слез.

Центральная площадь города слабо пострадала от боевых действий. Не было воронок от мин и снарядов, лишь окружавшие центр жилые и административные здания красовались выбитыми кое-где окнами и попадавшимися там и тут в стенах отверстиями от пуль. Сильнее всего пострадало двухэтажное здание полицейского участка. Построенное из красного кирпича, сейчас оно в нескольких местах вокруг выбитых окон почернело, входные двери отсутствовали, рядом валились кипы каких-то бумаг.

По всему периметру площади стояло оцепление из вооруженных людей, дороги на въезде были превращены в блокпосты из нескольких машин (в основном внедорожников) перекрывавших проезд. Уже вечерело, когда Лиза с уставшими детьми (некоторые из них настолько вымотались за день, что девушке приходилось брать их по очереди на руки) добрались до площади. Старший из охранников сказал несколько слов человеку на КПП, тот кивнул, сел за руль одной из перекрывавшей дорогу машины, и отогнал её на пару метров на газон, давая возможность группе пройти.