Я ведь дал понять, что ей тут не место. Тем более со мной! Даже руки не распускал. Был мил и обходителен. Мы ведь победили, несмотря на её выходку и позорное падение в самом начале этапа. Даже не приставал – как честный парень отправил домой! А ведь она напрашивалась. Чего стоил её ответ на поцелуй. А как она прильнула, уселась на меня, руками обвила…

Черт! Вопреки здравому смыслу тело вновь отреагировало на воспоминание. Жар прокатился с головы до ног, обратно и… задержался в области живота.

Даже пришлось башкой мотнуть, прогоняя дурман. Нет! Отвратительное ощущение. Оно мне не нравилось. Тем более в отношении Королька!

Именно это и омрачало ситуацию – соседская девчонка, которая уже давнее время мозолила глаза, навязывалась с дружбой. А самое отвратительное, из-за отца которой разрушилась моя семья!

Именно так!

Нет, маму не упрекал, батю не оправдывал, он был очень ревнив и часто поступал неправильно, но больше винил в случившемся отца Королька. Весь из себя такой интеллигентный, умный, ранимый… С нежными чувствами к умирающей жене, да медовыми к доченьке. Прям патока до скрежета зубов. Словно не понимал, что своими проблемами мешал другим. Тихими и скромными улыбками сбивал мать с пути истинного.

А она очень чуткая, добрая душа всегда и всем стремилась помочь. И этому «страдальцу» тоже: то за женой присматривала, то с похоронами помогала, то потом возилась с Иркой…

Вот мой отец с громким скандалом и ушёл из семьи. Точнее, мать прогнала, ведь он в который раз нарушил обещание не играть, не пить, не гулять. Бешусь, потому что всегда покладистая и терпеливая мама, закрывающая глаза на проступки бати, всё же не выдержала. А он ничего из ряда вон выходящего не совершил – покуролесил как обычно… Так ведь из-за соседа сорвался. Не знал куда злость и ревность деть, вот и пошёл на бои.

Мамка рубанула, словно не было счастливых моментов. Будто не было любви… Из-за соседа… Совсем повернулась на сочувствии и к мужику и его дочери. Даже не посоветовалась, а я любил батю. Нам было весело. Он умел развлекаться и жил на широкую ногу. Каждый день… Игровые комнаты, спортзалы, площадки, клубы, торговые центры. Он учил радоваться жизни и брать максимум. Наставлял, чтобы не замыкался и не ограничивал себя в чём-то одном. Всегда повторял: «Выбор есть, и только от тебя зависит путь, на который свернёшь». Шутливо называл меня «мозгорулом». Гордился, что в отличие от него, я учился на "отлично". Батя едва школу окончил, в спорт вложил все силы и умения. Поэтому верил, что я смогу большего добиться. И, конечно, надеялся на мои спортивные данные: «Природу не обмануть!» – часто усмехался, делая захват шеи и взъерошивая волосы на макушке.

Вот она… настоящая жизнь. Яркая, точно вспышка молнии.

Не то, что существование соседей – всё тихо-гладко. Ни веселья, ни кутежа. По крайней мере, для чужих глаз. На самом деле: в тихом омуте черти водятся. Замечательная поговорка. Она подходила Иркиному отцу. С виду примерный семьянин, хороший отец. Если бы… не заигрывания с моей матерью и вечное отсутствие в жизни дочери. На это мне, конечно, плевать, просто не люблю лжи и показухи. Лучше быть порядочным человеком, ругающимся матом, чем тихой воспитанной тварью.

Это как раз про Сергея Николаевича.

Так что теперь семейство Корольковых – мой персональный деготь!

А дочь… да по любому в отца пошла. Уж больно порядочна, не бывает таких. Глядит огромными глазищами. Не огрызается…Невинная, как овца… перед забоем.

Дрянная девчонка. Вот какого лешего припёрла на вечеринку? Она совершенно из другого мира. Не создана для веселья!

На таких женятся!

Я заскрежетал зубами. Нравилось или нет, я всеми силами старался выкинуть некоторые эпизоды из памяти, ведь они слишком ярко впечатались в голову.

– Э-э-э, – из тягучих мыслей вырвал окрик Славика Моржова, одного из приятелей, только из параллели. Так уж получилось, что я единственный из своих друганов, кто тянул класс с буквой «а». Вот и виделись только на переменах, да после уроков. – Игнат, – махал парень и мчался ко мне по гудящему коридору, наплевав, что не всегда вписывался во встречных. Третий этаж этого крыла, в отличие от второго, не пустовал, и всё потому, что в конце того находился кабинет директора. Не каждый ученик решится на глазах строгого директора нарушать школьный порядок.

– Здоров, – поприветствовал я друга выверенными движениями: руками, пальцами, кулаками, плечом. – Чего такой возбужденный? – хохотнул, только закончили ритуал.

– Бл***, запыхался пока бежал, – выдохнул Морж. – Это, как его… Королька видел?

– Нет, – улыбка сошла с моего лица. О ком, о ком, а об этой девчонке совершенно не желал слышать. И уже тем более её видеть!

– Она к директору с отцом пошла.

– Что? – ёкнуло сердце. Даже мелькнула гадкая мыслишка, что мелкая на меня решила написать заявление.

Вот только за что?..

– Ага, я видел… – поддакнул Славка. – Она на машине приехала. Без школьных вещей. Бежала к входу, а потом сразу к директору в кабинет. Папаша следом явился.

– И? – попытался не выдать волнения я. Морж, то есть Славка, с недавних пор стал тусоваться с Лавиным Вадимом, главным сплетником школы. Знал всегда, все обо всех. Так что Морж, подхватив заразу: "должен трепаться на каждом углу обо всём", непросто так прибежал. Значит, в курсе дела.

– Отец её в кабинете с директором остался. Вроде как пишет заявление о переводе, а Королёк в отдел кадров убежала. Документы забрать.

– Что? – повторил я глупый вопрос. – Она что… – сощурился, – из школы уходит?

– Насколько успел услышать – уезжает. В Европу! – это уже Славик обронил с завистью.

– Ого, – присвистнул Штыков Ромка. С наскоку ухватил меня за шею и потянул вниз, отрабатывая очередной приём. Братан – спортсмен и любитель на ком-нибудь потренироваться. Сегодня не было желания играться, поэтому ловко ушёл из захвата, и недовольно плечом толкнул парня:

– Отлично, пусть катит. Такие умы там нужнее…

Ребята захохотали, и мы двинулись дальше по коридору, к лестнице.

Всеми силами старался не думать об услышанном, но поздно понял, что вместо второго этажа спустился на первый и уже, замедлив шаг, проходил мимо отдела кадров.

На миг остановился, не вслушиваясь в поверхностную болтовню приятелей, и в тот самый момент, когда мелькнула разумная мысль, что лучше отсюда уйти, дверь кабинета распахнулась, и на пороге замерла Королькова. Опешила, это было видно по расширенным глазам, резко побледневшему лицу, рваному дыханию, плотно сжатой полосе рта.

Ирка прижала к себе толстую папку, не сводя с меня затравленного взгляда.

– Дверь закрой! – раздался командирский голос работницы кадров. Это привело всех в чувство. Ирка поспешила прочь, затворив за собой дверь и опустив голову. Глазами проводил девушку, не в силах что-либо сказать. В голове сильно пульсировала кровь, сердце ухало точно ненормальное. Я был чрезвычайно рад и в то же время до бешенства огорчён.

– Братан, ты чего? – прописал мне дружескую затрещину Штык, чем вывел из прострации. – Сказал же, что тебе плевать…

– Да мне пох***, – отмахнулся я, как можно безразличней, тотчас поспешив с ответом на наглость, запрыгнул на спину Ромыча. – Хотел убедиться, что точно она…

– А-а-а, – протянул с сомнением Штык. Между нами завязалась короткая приятельская потасовка. Только успокоились, я бросил косой взгляд в спину удаляющейся Ирки и проклял тот день, когда девчонка влезла в мою жизнь. Порывисто поправил лямку рюкзака и пошёл с друзьями дальше по коридору, словно мне туда и надо было. Почему-то боль растекалась в груди. Сердце билось в тоскливом ритме, а настроение упало ниже некуда.

Наше время (2,5 месяца до СВМА1)