Можно представить, что через тысячи лет, новые люди будут по обломкам нашей цивилизации пытаться проследить ход наших мыслей, совокупляясь на осколках наших домов, церквей, икон, попирая наш скарб и прах; и с удивлением и смехом находя частицы прежнего мира, будут разгадывать смысл нас и писать увесистые цифровые тома толкований, теорий и историй прежних веков.

***

Каждый день Таборов просыпался от распирающего его бессмыслия. Каждый день он начинал с того, что искал во что упереться, ему казалось, что на голове у него вырос и чешется рог, который непременно нужно воткнуть во что-то, вонзить куда-то – в бабу, в картину, в идею, в новую великую жизнь, которая непременно пойдет от этого пронзительного акта, сродного тому, когда протыкают чем-то заостренным человеку брюхо. Это всегда прорыв, это всегда вперед – это освобождение. Как распороть мешок с подарками от деда Мороза, как взрезать запекшийся бок солнца, чтобы выглянул из разреза поглядеть на нас Бог. Впрочем, все это великое поползновение кончалось не иначе как втыканием себя – своей плотной крепкой опоры – в приятно-прохладное седло унитаза. Так начинался день. Так загнивал он с самого утра, так что к вечеру воняло даже у соседей. Это только ему, Таборову, казалось, что пахнет канализацией, но это разлагалась Вечность.

***

Время безжалостно в сопоставлении фактов, ты можешь пить дома чай, собираться в театр, или вообще – заниматься сексом с девушкой, а в это время в лесу, на болоте, будет замерзать твоя мать. Остается вести аскетически-праведный образ жизни повсеместно и всегда, если не хочешь, чтобы времечко шутило с тобой шутки. Не верьте мне, это просто новый виток деградации, я все наврал, запутавшись в своих альтер-эгах, как в шнурках от ботинок.

***

Все возможные на данный момент мухи прилипли к клейкой желтой закрученной ленте и погибли там от нехватки движения. Тех, что не сели на ловушку сами, поймал Таборов и прикрепил. И смотрел, как мухи мучаются в невозможности выбраться из клейкой манящей гадости. Не мудрено, что Таборову это наблюдения доставляла ряд физиологических и эстетических наслаждений, ведь он и сам представлял собой нечто подобное. Муха, влипшая в мерзость и барахтающаяся самоупоенно. Таборов жаждал движения. Но к любому действию, ему нужно было себя склонять. Каждый раз выбор стоял между писанием великого произведения и тем чтобы просто выйти на улицу.

Когда прекрасным солнечным днем он шагал по Красной площади в футболке «Папа Джонс», с пиццей под мышкой и высшим образованием за спиной, его патриотизм рос с каждым шагом с геометрической прогрессией. Поэтому работать он отказался. Работа теперь не мешала ему заниматься великим делом. Оставалось исключить из жизни мелкие привычки и обязанности, такие как прогулки, хождения в город и магазин, смотрения на птиц и людей, погони за машинами по обочине, разглядывание затученного и заоблачного неба, прятки от дождя, скитания в поисках духовной пищи, ожидания любви под столом с рукописями, которые не горят. Все это было то, чем он заставлял заниматься себя ежедневно. Хотя ему и нравился сам процесс, начальный импульс всегда давался через силу, и на протяжении всего прогулочного времени Таборов не переставал жалеть и думать о том, что ради вспышки кислорода в дыхательных органах своей жизнестойкой системы он оторвал себя от написания романа века и еще чуть-чуть отдалил то благодатное время, когда наконец-то Машенька встанет из-за стола, только что прочитав его однотомник, и скажет: «Да, великий человек был этот Таборов Павел Сергеич». Простая Маша из простой постсоветской капиталистической школы, в которой книги Таборова, конечно, будут запрещены, но дети будут ухитряться доставать их «из-под полы». Наверно, будут скачивать из интернета и распечатывать самостоятельно. Хотя к тому времени, Таборов думал, появится уже военный интернет, который вряд ли допустит распространение чего-то недозволенного. В общем, Таборов не знал – как, но хотел, чтобы будущие потомки читали его именно из-под полы, потому что в том и была великая ошибка: что русских классиков в советских школах давали, как кашку манную, а надо было специально обученными для того хулиганами скармливать девчонкам и пацанам классику из-за угла, под забором, в сортире, в дыму папирос и весящего топором мата, под косячок, под водочку, с разбавленным сульфатом натрия героином в шприце. Вот тогда пошло бы дело, вот тогда бы совсем другой эффект имел бы у советских детей даже Иван Сергеевич Тургенев.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.