Щетинин что-то быстро говорил, голос его захлебывался, слова невозможно было разобрать. Жесткие, корявые как сучья сухого дерева, грязные пальцы стали рвать пуговицы на черном халате, в котором Настя выскочила налегке, длинные, давно не стриженные ногти царапнули коленку, поползли вверх по ноге.

Насте удалось вырваться из рук бывшего майора и отбежать за штабеля.

– Никогда! Слышите? Никогда больше не подходите ко мне!

– Сука ты! – Щетинин, тяжело дыша, поднес изломанную сигарету ко рту, чиркнул зажигалкой.

Больше они не встречались.

Час еще не поздний, но народу в супермаркете мало.

Охранник, крепкий широкоплечий мужчина лет пятидесяти, переговаривается с кассиршей.

В торговом зале бабулька с брезентовой тележкой на скрипучих колесиках придирчиво отбирает буханку черного хлеба, пытаясь без очков прочитать на полиэтиленовой упаковке дату выпечки.

Молодая девушка в обтягивающих ладную фигурку джинсах, приценивается у винной полки к дорогому коньяку, наверняка в подарок.

Сотрудница магазина, усталая пожилая женщина выкладывает в бакалейном отделе пакеты с крупой.

Чуть пахнет хлоркой только что протертого уборщицей пола.

Анастасия медленно шла вдоль полок с продуктами, не зная, что выбрать. Завернула в молочный отдел, взяла маленькую банку сметаны и пошла туда, где лежал хлеб.

Неожиданно у касс послышались возня, чей-то громкий бас, тонкий девичий крик в ответ, и резкий хлопок разбившейся о каменный полбутылки.

Анастасия обернулась.

Девушка, только что выбиравшая коньяк, лежала на мокром полу, похоже, она поскользнулась, а дюжий охранник цепко держал её за ногу, подтягивая к себе, в то время как задержанная отчаянно пыталась нанести свободной ногой удар в голову своему противнику.

Еще минуту назад скучающая кассирша – толстая дама с пучком туго стянутых на затылке крашеных волос, бегала вокруг борющихся, пытаясь атаковать хулиганку свежевыструганным черенком лопаты, с десяток которых был выложен на продажу возле кассы.

Девчонка улучила момент и, вырвав оружие из рук нерасторопной кассирши, со всего маху огрела охранника по коротко стриженной голове.

Мужчина охнул и обмяк на пол. Девчонка бросилась к дверям.

Анастасия наблюдала за происшедшим, стоя между стеллажами напротив кассы. Словно раздумав покупать хлеб, она поставила на пол металлическую корзину, на дне которой одиноко стоял пластиковый стаканчик сметаны, и пошла к выходу из магазина.

Охранник отряхивал свою намоченную дорогим коньяком куртку и морщился от головной боли. Кассирша втыкала боевой черенок в общую связку к собратьям. Уборщица азиатка тщательно заметала в совок осколки разбитой бутылки.

Анастасия только на улице заметила, что идет с пустой сумкой, но возвращаться в магазин, почему-то, не хотелось.

К ночи дождь пошел еще сильней, стало совсем темно.

Женщина подошла к своему дому, взялась за холодную дверную ручку.

Запыленная лампочка в шестьдесят ватт давала мало света, но зато в подъезде было сухо и тепло.

Анастасия ступила на лестницу, как вдруг откуда-то снизу, где, несмотря на запреты коммунальщиков, жильцы хранили всякий хлам, раздался тихий стон.

Женщина отступила назад и осторожно заглянула в нишу под лестничным маршем.

– Кто здесь? Вам плохо?

В темноте что-то шевельнулось, стукнули старые детские санки, а потом на свет божий выглянуло маленькое, испуганное лицо. Это была только что убежавшая из магазина воровка.

Глава 3

– Постой-ка тут, пока я дверь открою. Держись за перила, чтобы не упасть.

Анастасия помогла девушке встать поближе к квартире, поправила сбившийся на затылок платок, достала из кармана ключи.

– Зачем вы мне помогаете? Кто вас просил? Вначале домой заведете, а потом дверь на замок, и в ментовку звонить?

Девушка говорила зло, отрывисто, голос был усталый.

Вначале Анастасия подумала, что у беглянки сломана нога, но, похоже, она просто поскользнулась, когда убегала из магазина, или раньше, когда отбивалась от охранника, и в результате получила вывих, а может растяжение связок, хорошо, если не разрыв. Но боль, наверное, была страшная, если у неё только и хватило сил заползти в первый попавшийся подъезд и забиться под грязную лестницу. Наверное, все-таки, перелом…

– Нужна ты мне сдавать тебя.

Анастасия зашла в квартиру, включила свет в прихожей и вернулась на лестничную площадку.

– Давай. За шею держись крепче.

Кое-как втиснулись в дверь. Девчонка ковыляла, стиснув зубы, лицо от боли стало серо-зеленым. Анастасия довела её до кушетки в маленькой комнате, помогла лечь, подметила, что колготки на правой, поврежденной ноге, порваны.

– Тебя как звать то?

– Валя, – голос девушки стал совсем слабым. – Можно воды?

Анастасия прошла на кухню, взяла большую керамическую кружку, из которой так любил пить чай Владимир, но передумала и сняла с полки хрустальный стакан, наполнила его холодной кипяченой водой из чайника.

Валя жадно выпила, поблагодарила. Бледность не прошла, на лбу выступили крупные капли пота.

– Тебя не тошнит?

– Немного. Холодно очень, знобит…

Анастасия сняла с вешалки в прихожей кожаный реглан Владимира, подбитый мехом, укрыла им девушку.

Вернулась в прихожую, сняла телефонную трубку.

– Ты только не бойся, это я хорошему человеку звоню, не в милицию.

Валя настороженно смотрела на свою спасительницу из-под широкого воротника реглана, накрывшего её с головы до пят.

– Алло, Леонид Шмулевич, я вас не разбудила? Простите, пожалуйста, но мне очень нужна ваша помощь.

Через минуту в дверь позвонили.

С порога послышались старческие, шаркающие мягкими тапками шаги.

– Настенька, я всегда приду вам на помощь, и незачем извиняться. Я очень уважал вашего супруга, вечная ему память, – голос вошедшего был тих и вкрадчив.

Старый еврей в мятых пижамных брюках и длиннополой кофте крупной вязки подошел к топчану, приблизил толстые линзы очков с дужками, обмотанными изолентой, к самому лицу девушки.

– Ну, что у нас стряслось?

– Неудачно упала, – тихо ответила за гостью Анастасия. – Поскользнулась.

– Упала, потеряла сознание, очнулась – гипс, – грустно пошутил старик, осторожно откидывая в сторону реглан, без которого, согревшуюся было Валентину, вновь стало знобить.

Старик закатал рукава своей кофты, обнажив еще довольно мускулистые руки.

Сначала травмированная нога девушки была вытянута вдоль топчана и прижата плотно к матрасу, а затем резким движением бывшего хирурга Второго Украинского фронта под коленную чашечку резко согнута в колене.

Валя громко вскрикнула.

– Ничего, ничего… – прошептал старик. – Только через боль, только через боль. Другого пути отечественная медицина еще не изобрела, поэтому будем терпеть, будем терпеть.

Из кармана кофты возник плотный моток эластичного бинта.

– Сегодня полежите, пусть нога успокоится, а утром я занесу хорошую мазь. Ничего страшного, отделались вывихом, голубушка, но впредь будьте осторожней.

Словно загипнотизированная тихим голосом старого доктора, Валя повернулась на левый бок и закрыла глаза, правая рука легла на плотные стяжки бинта, стянувшего ногу от щиколотки до колена.

– Спасибо вам большое, Леонид Шмулевич, – Анастасия проводила старика до двери. – Еще раз простите за беспокойство.

– Это я должен быть благодарен вам за всё. Спокойной ночи. Завтра загляну.

Анастасия на цыпочках вошла в комнату, но Валентина не спала. Она немного повеселела, щеки порозовели. Было заметно, что ей стало гораздо легче.

Анастасия взяла брошенные второпях на стул куртку и джинсы девушки, вынесла их в прихожую, включила свет и осмотрела.

Куртку надо будет почистить щеткой, как только просохнет, а вот джинсы только стирать.

И вообще надо бы всё с девчонки постирать, в ванной комнате даже жарко от раскаленного стояка горячей воды и грубовато приваренного к нему полотенцесушителя – к утру всё высохнет.