После работы я, презрев условности, вез её домой и оставался допоздна. Друг, любовница, любимая женщина – я даже не мог представить, что всё это может быть один человек. Все пазлы сошлись! Чего ещё желать от жизни?

Но я что-то медлил. Рутина прежних отношений гирями лежала на плечах, да и выяснить отношения с властной супругой никак не мог решиться (мужики поймут). Нужен был какой-то толчок, ускорение. И я его получил, в лице Сереньки, бывшего мужа моей женщины, который однажды вечером, подкараулив у подъезда, не говоря ни слова, полез на меня с кулаками. Он был пьян и агрессивен. Я схватил его за шиворот (все-таки, – боксер, силенка-то есть) и, приставив к стене, грубо спросил:

– Тебе что надо, мужик? Не с тем связался. По стенке размажу!

– Что тебе от Дашки надо? Это я тебе за неё шею сверну!

– Постой…, ты Сергей, что-ли?

– Да, я муж Даши, а ты кто?

– Ты – бывший муж Даши! Ты – её прошлое, – категорично и жестко отчеканил я, – а вот её мужчина нынешний – я! И я – её настоящее и будущее!!! Понял?

Серенька сразу сник. И вроде даже протрезвел слегка.

– Не обижай её! Лучше не найдешь! Это я по себе знаю.

– Я тоже кое-что знаю. По себе. И своего счастья не упущу! – мне даже стало жаль Серегу: вот такие, мы мужики, дураки бываем…. «Накозлим», а локоток-то потом не укусишь…, – я пожал Сереге руку, и мы разошлись.

…Сумка была собрана. Я ждал пробуждения жены. Когда она, умытая и причесанная, в красивом халате вошла на кухню, мне даже не пришлось ничего говорить. Она вдруг как-то сникла (что ей совсем несвойственно), и сказала:

– Уходишь…, ну извини. Не получилось…

…Дождь всё шел, но это были его последние потуги. На горизонте уже поблескивало солнце, и россыпи капель блистали на обновленной листве. Дождик то ускорялся, то затихал. Будто какая-то невидимая рука выжимала из туч последнее, и создавалось впечатление, что дождь то опускал, то приподнимал свой занавес, приглашая в своё зазеркалье. Я глубоко вздохнул полной грудью, бросил сумку на заднее сиденье машины и отправился… в новую жизнь.

Про баб, мужиков и «Виагру».

Мы сидели у Петровича в гараже. Потихоньку «квасили» и «балакали за жизнь».

– Атас, Сема, твоя идет, – крикнул походящий мимо открытой двери Лева, сосед по гаражу.

– Спасибо, друг, сто граммов за мной, – мгновенно отреагировал Петрович, и, когда жена вошла, никаких следов выпивки не было, а мы копались в моторе.

– А, это ты! Привет, дорогая! Мне вот Александр Ильич помогает, что-то мотор барахлит…, садись, посиди, надеюсь, мы не долго.

Жена растерянно осмотрелась («спалил», видно кто-то, она ожидала увидеть другое), присела, но через несколько минут ретировалась (мы все это время усердно копались в моторе, не поднимая головы) со словами:

– Я пошла. Жду дома!

…– Фу, пронесло! – облегченно вздохнул Петрович, и его «скатерть-самобранка» снова появилась на свет.

– Уважаю! – с пиететом придохнул я, – вот что значит конструктивный ум, я бы не додумался! Как это у тебя здорово продумано.

– Приходится страховаться …, на такие вот случаи, да, в общем-то, ничего такого, обыкновенный шарнир, принцип известный…

– Не скажи! Я бы не додумался! – продолжал восторгаться я.

– Да тебе и не надо, твоя по гаражам никогда не шастает, это моя грымза…. Достала уже!

– Мужики! Свои сто грамм я честно заслужил! – в проеме появился добродушный и громогласный Лева.

– Кто бы спорил? Проходи, дорогой, здесь тебе всегда рады!

– Пошутил! Всё своё всегда ношу с собой, – Лева вытащил бутылку и пару плавленых сырков, – нужна только джентльменская компания.

-« Ви хочете компании? Их есть у меня!» – сказал на еврейский манер Петрович. Стало веcело. «Атака» была отбита, и мы расслабились. Разговор пошел о них же, бабах.

– Моя такая же, как и твоя, каждый шаг контролирует: шаг влево, шаг вправо – расстрел. А ведь, если разобраться: зачем ей это? Когда ни приду, она все по телефону «трындит», или по скайпу по интернету может обсуждать какую-нибудь ерунду: в клеточку или в горошек; два яйца положить в пирог или три. А однажды я просто случайно услышал, как она битый час обсуждала с подругой про то, что лучше: манка или песок? Нет, вы поняли что-нибудь? Вот то-то! А это, чтобы вы знали: это про маникюр!

– У нас всё проще и понятней, – сказал Петрович: рыбалка, охота, футбол, баня.

– Да уж, – не удержался я,– если уж рыбину поймали, так на размах рук, если кабанчика завалили, так не меньше, чем на тонну…

– Конечно, для красного словца иногда что-нибудь и приукрасишь, так это для души, – мечтательно сказал Петрович, и тут же со злостью, и, не преминув плюнуть в конце, завершил, – а у них – тьфу, треп один ни о чем.

– Но все-таки, «есть женщины в русских селеньях»…, – мечтательно подал голос Лева, проведя воздухе очертания в форме гитары, – Мужики! А не пойти ли нам в ресторан? Да бабешек не снять?

– Отстрелялись мы уже, – грустно засмеялся захмелевший Петрович, – «снималки» наши давно уже работают только на «пописать».

– Ладно прибедняться! Не такие вы еще и старые. Есть еще порох в пороховницах! А на худой конец можно и по «Виагрине» прикупить. Слабо?

– Хотите анекдот? – вспомнил я прикол по теме:

«– Наум Лазаревич, я слышал, вы недавно попробовали "Виагру". Ну, и как, это понравилось вашей Саре?

– Думаю, скорее всего, нет – она в этот день как раз ночевала у своей мамы».

Мы заржали, и в этот момент в гараж разъяренной фурией ворвалась жена Петровича, видимо, не поверившая в нашу гаражную идиллию.

– Ага! Попались! Дуру из меня сделать захотели! Алкоголики!!! А ну, марш домой! – сверкнула она глазами на мужа.

Петрович побагровел. Такого унижения в присутствии товарищей он стерпеть не мог.

– Пошла вон отсюда! Раскомандовалась! Что хочу, то и делаю! И ты мне – не указ! Он с силой стукнул кулаком по столу, да так, что вся наша легонькая закусочка разлетелась по сторонам (а вот бутылка чудом устояла!). Не ожидавшая такого отпора жена, с минуту растерянно смотрела на Петровича, а когда он сделал шаг в ее сторону, быстро ретировалась, прошипев:

– Ты еще пожалеешь! Сегодня я ночую у сына. Можешь упиться хоть до смерти.

…Воцарилось неловкое молчание – согласитесь, не очень-то приятно быть свидетелем чужой семейной распри. Лева дипломатично разлил, и, приготовив бутерброд с сыром, протянул его Петровичу. Тот тупо уставился на него, бутерброд не взял, залпом выпил водку и занюхал «рукавом». После чего встал и принялся шарить по карманам рабочей одежды, висевшей неподалеку. Мы недоуменно переглянулись.