…Тому, кто совершенен, место в музее.

Э.М. Ремарк.

Сказать, что я был раздражен – ничего не сказать! Мои копуши даже после двух телефонных звонков не торопились выйти. Я уже намеревался звонить в третий раз, когда, наконец, они вышли из подъезда. Идут, хохочут, на ходу поправляют наспех накинутую одежду – в общем, всё, как всегда. Вылезаю из машины, что пристегнуть дочку на заднем сиденье в кресле.

– Марусь! (так я зову жену) Что это за лохмотья на дочке? Ты почему её так некрасиво одела? Юбка какая-то плохо простиранная, футболка невнятная. Она же девочка!

– Не дуйся, Олежка! Нормально ребенок одет. Просто они весь день на улице, к вечеру твоя дочурка похожа на чудо – юдо огородное! Так что – уж лучше в сереньком, чем в грязненьком…

– Мне это не нравится! Я хочу, чтобы моя дочь ходила в красивой одежде. Бери тогда ей сменную одежду! Но жена, усердно кивая в знак согласия, меня уже не слышала – она на ходу убирала в жгут распущенные волосы и подмазывала губы, разглядывая себя в салонное зеркало.

– Как я, ничего? – жена, улыбаясь, послала мне в знак примирения воздушный поцелуй.

Я кивнул, думая про себя: ничего…и есть ничего. С кого я спрашиваю относительно внешнего вида дочери? Она сама – то в незаменимых джинсах и маечке с распродажи. Даже причесывается в машине… Ладно. Проехали. Вернее, поехали.

– Вот торопишь нас вечно, а тебе ещё целых полчаса до работы! – сказала на прощанье беспечная жёнушка, вылезая из машины. Она работала недалеко от детского сада дочки, и дальше я уже ехал один.

Всё, обязательная программа выполнена, начинается свободное плаванье. Теперь уже я заглядываю в обзорное зеркало и оцениваю свой внешний вид, после чего рулю к знакомому мне дому и терпеливо жду. Здесь уже не позвонишь – это не приветствуется. Моя женщина выходит, и я тут же делаю «стойку» – а как иначе при такой женщине? Невольно сравниваю её и жену. Небо и земля. Никакого намека на пошлость или плохой вкус. Шелковая блузка кремового цвета рубашечного покроя, прямая юбка чуть выше колен, волосы убраны в высокий хвост. Идет спокойно, неторопливо, с чувством собственного достоинства. Высокий каблук не мешает ей быть естественной и грациозной, будто он – продолжение ноги. Дыхание перехватывает! Садиться в машину, и мягко улыбаясь, говорит:

– Привет! – И всё, я поплыл. Мне уже ничего не надо, только бы вот тут же, в кабине машины, обнять её.… Но сделать этого не могу – вокруг бурлит жизнь, и нас могут увидеть.

…Наваждение быстро улетучивается, так как в машину, на заднее сиденье, протискивается её дочура Ника, премерзкая девчонка самого противного подросткового возраста, тут же засыпав заднее сиденье то ли чипсами, то ли ещё какой гадостью.

– Миш, довезешь? Я в школу опаздываю. Проспала.

Скрипя зубами (Была бы моя, я бы ей сказал. Миша, твою мать! Ничего себе, панибратство!), соглашаюсь. Инга (моя женщина) мягко, на мгновение кладет руку мне на колено. Взглядом она показывает:

– Что поделаешь! Возраст!

Остановившись у школы, и, не выдержав внутреннего сарказма, прорываю его наружу:

– Ты из "Greenpeace" что ли? Челку в зеленый цвет покрасила? – ехидно спрашиваю я уже открывшую дверь девчонку. Это тебе за чипсы и Мишу!

– Ширинку застегни, оратор! – мгновенно реагирует Ника и захлопывает дверь.

Я машинально смотрю на ширинку, и понимаю, что меня обвели как лоха. Инга, наклонив голову вниз, беззвучно смеётся. Говорить что-то – глупо, я молча трогаю и до её работы мы едем молча.

– Заеду в пять? – спрашиваю я подругу. Она кивает, я смотрю ей вслед, думая, почему такой красоте выдан довесок в виде такого противного дитяти. Если бы не она, я, наверное, уже давно сделал бы свой выбор.… Хотя нет, вру: лукавлю.… Всё сложнее и запутанней. Одна из главных причин, всё-таки – моя собственная дочь. Я очень её люблю и не хочу, чтобы она выросла вот такой…. И в этом многое зависит от меня. Да-с, дилемма…

В пять встречаемся. Она свежа и прекрасна, будто бы и не было длинного дня. Мы едем на пляж, купаемся, потом долго любим друг друга в машине. Подвожу её домой. Перед своим домом долго придирчиво рассматриваю себя в зеркало и только потом иду домой.

– Что долго? – приветливо спрашивает жена (блажен, кто верует!).

– Ехал с объекта, да заехал искупнуться, жарко ведь очень! Май, а жара как в июле.

– Молодец! Правильно сделал! Я тоже, едва вошла, душ холодный приняла, – сказала жена.

– Папа! Папа! Смотри, что мне мама купила! – выскочила дочка в нарядном новом сарафанчике и кокетливо прокрутилась вокруг себя.

– Исправляюсь! – примирительно сказала жена.

– Молодец! – расплылся я в улыбке и долго кружил доченьку, которая радостно завизжала от удовольствия.

…Я ещё неспешно ужинал на кухне, когда раздался звонок. Инга! Что-то случилось! Она никогда раньше не звонила в вечернее время. Я взял трубку.

– Ника ушла из дому! Мы разругались, она сказала, что ненавидит меня и никогда домой не вернется! Я не знаю, что делать… – Инга тихо скулила в трубку. Моя Инга! Я этого вытерпеть не мог.

– Жди. Еду, – коротко бросил я и кинулся собираться.

– Что случилось? – спросила встревоженная Маруся.

– Мне надо, – не стал вдаваться я в подробности и выскочил из дома.

…Мы долго рыскали в окрестностях, пока не нашли её в одном из сквериков. Она спала, свернувшись клубочком под деревом. Рядом стоял пустой «мерзавчик»* из-под водки. Инга принялась её тормошить, она открыла глаза и сказала, окинув нас мутным взглядом:

– Вы! Как же я вас обоих ненавижу! – и снова их закрыла. Я взвалил её на плечи и понес домой. Инга уложила её в постель. Был уже час ночи, но я не мог удержаться, принялся гладить и успокаивать любимую женщину, и чем это закончилось – догадайтесь.

Вернувшись, домой, я застал уже виденную сегодня похожую картину. Жена сидела на полу в коридоре, свернувшись калачиком, а рядом стояла недопитая бутылка.

– Ты был у неё? – спросила абсолютно трезвым голосом Маруся.

– У кого? – обороняясь, резко, спросил я, и тут заметил рядом с ней телефон. Мой телефон. Я забыл его дома в спешке.

– А я ничего не замечала. Ни-че-го! А ты, оказывается, мастер – многостаночник… – Она помолчала и продолжила:

– И как она, жизнь на два лагеря? Не напрягает?

– Давай завтра поговорим. Я устал. – К разговору я оказался явно не готов.

– И чем она лучше, чем я? Твоя Инга?

– Чем? – взорвался я, – да она – женщина, понимаешь? Настоящая женщина! А ты до этого звания не дотягиваешь! Так, особь женского роду… Я понял, что сказал лишнего, но было уже поздно – слово не воробей… Она побледнела, медленно встала и ударила меня по лицу. Я схватил её за руку:

– Давай отложим разговор. Завтра обсудим всё…

– А что обсуждать? Ты объяснился предельно ясно. Но подумать всё-таки надо. Не каждый день ты узнаешь о любимом муже и о себе так много.

Спали мы в разных комнатах, она – у дочки. Когда я проснулся – их уже не было, они ушли без меня, и это было в первый раз! Я деланно бодрился, хотя на душе было тревожно. Заехал за Ингой.

– Миша! Ника через два дня улетает с бывшим мужем в Испанию на две недели. Извини, но дни до отъезда мы не сможем встречаться.

Я пожал плечами. Пожалуй, это даже хорошо, ведь выяснение отношений с женой неизбежно, да и самому надо хоть как-то определиться…

Жена не пришла вечером, не пришла и назавтра. Звонить её родителям? Лучше этого не делать – неизвестно, что они знают. Позвонил сестре, Наташке, объяснил, что поругались, и попросил позвонить Марусе и узнать, где они. Через некоторое время она перезвонила и сказала, что они на даче с родителями. Что ж, знание лучше, чем незнание. Ехать туда и посыпать голову пеплом я не торопился, тем более – никаких конкретных решений я не принял. Вскоре Инга оказалась свободной и больше десяти дней мы наслаждались друг другом по полной программе. Рестораны, пляжи, парки, бессонные ночи.… За день до приезда Ники, она сказала мне: