(Она бы не вынесла)

Поэтому она резко встала.

— Подожди!

Он остановился и повернулся к ней.

— Я… — она схватилась за платье и собралась с духом, прежде чем призналась в том, что вызывало её постоянное внутреннее смятение. — Я поцеловала его.

— И что же? — подсказал Бронн.

Она смотрела в пол и кусала губы, стыдясь произнести это вслух.

— А потом я попросила его уйти.

— И зачем ты это сделала? — он медленно выдохнул и ущипнул себя за переносицу.

— Это очень сложно, — сердито посмотрела на него Санса.

— На самом деле это не так, — возразил он. — Ты любишь его, он любит тебя, а теперь вы женитесь и рожаете много детей.

Её щеки снова запылали, на этот раз сильнее. Что-то внутри болезненно сжалось, и она боролась со слезами, грозящими вот-вот появиться.

— Я не могу.

— Что значит «не можешь», конечно, можешь, на самом деле мир не рухнет, если вы найдёте немного счастья в этой дыре… — он замолчал, прежде чем закончить фразу, и она знала, что он понял. — О. Ты хочешь сказать, что не можешь…

— Нет, — качнула она головой, слегка шмыгая носом.

— Ах. Это очень сложно.

Неловкая пауза, и она уверена, что он пришёл к тому же выводу, что и она.

Ничего не выйдет.

— Так ты сказала ему? — вместо этого спросил он.

Санса сердито посмотрела на него, и он принял это за отказ.

— А следовало бы.

— Для чего? Ничего не изменится, — продолжала настаивать она.

— Это могло бы помочь ему, — ответно настоял он, нахмурившись. — Послушай, меня действительно не волнует, — он сделал неопределённый жест руками, — что бы вы там ни делали, но мне нужно, чтобы этот человек продержался достаточно долго, чтобы расплатиться со всеми своими долгами. Он просто развалина. Я думаю, что этот маленький чёрт покончил бы с собой, напившись в той таверне, если бы я не потащил его обратно.

Сомнение, должно быть, ясно читалось в её глазах — он не мог быть настолько расстроен, — потому что Бронн продолжил:

— Ты бы видела его вчера вечером, когда он думал, что ты его не любишь. Это было некрасиво. Он сделает то, о чём потом пожалеет, если ты ему хотя бы не скажешь.

Она хотела избежать этого разговора, действительно, действительно хотела избежать этого разговора, потому что она знала, что в конечном итоге будет рыдать в объятиях Тириона, что только расстроит его, — может быть, проплакала бы размышляя, заботится ли он о ней так сильно, как намекал на то Бронн — но в конечном счёте он оставил бы её одну, сказал ей, что должен найти женщину, которая может дать ему наследников, что он любил её, но теперь он должен двигаться дальше.

Что, конечно, произошло бы в любом случае, но данный путь был бы гораздо менее болезненным.

По-крайней мере был до тех пор, пока она его не поцеловала.

Бронн не ошибался — это была её вина. Если бы Санса была на месте Тириона, если бы она была влюблена в него, а потом он поцеловал её, только чтобы отослать прочь — да, она тоже не думала, что смогла бы жить в неведении. Для них будет лучше раскрыть все карты, чтобы закончить это.

Она почти смирилась с этой мыслью.

— Я поговорю с ним, если ты оставишь меня в покое.

— О, Конечно, — бодро ответил Бронн и направился к двери. — Я пойду разбужу его и пришлю к тебе.

— Что? Подожди, Бронн… — начала она, но он уже закрыл за собой дверь.

***

Тирион спал чудесным сном — таким чудесным, глубоким, без сновидений, всепоглощающим и, честно говоря, совершенным, — когда его грубо разбудил слепящий свет и сорванное одеяло.

— Ну же, лорд Ланнистер! — бодро проскандировал Бронн. — Тебе есть чем заняться и с кем встретиться. Вставай же!

Тирион застонал, свет делал ужасные вещи с его головой.

— Какого хрена, Бронн? — Тирион громко ругнулся, однако голос его был приглушён подушкой, которую он набросил на голову.

— Я думаю, ради этого ты захочешь встать, — подушка была вырвана у него из рук.

Вместо этого Тирион зарылся лицом в кровать.

— Я мало что помню о вчерашнем вечере, но уверен, что даже ты помнишь невообразимое количество выпитого мной вина. Уверяю тебя, я ни за что не захочу встать.

— Неужели? — сказал Бронн, и тон его был слишком самодовольным. — Даже из-за твоей леди-жены?

Тирион фыркнул в матрас, а затем слегка повернул голову и приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на Бронна.

— У Сансы нет абсолютно никакого желания меня видеть. Неужели я как-то забыла упомянуть об этом вчера вечером?

Бронн взял монету, лежащую на боковом столике, и некоторое время разглядывал её, прежде чем положить в карман.

— Я забыл упомянуть, что сегодня утром ходил к ней?

Тогда Тирион сел — слишком быстро, его желудок перевернулся — и посмотрел на Бронна.

— И что же ты сделал?

— Спас твой брак, — усмехнулся Бронн. — Кстати, не за что, — он качнул головой и засвистел. — В таком случае, когда ты умрёшь, Кастерли Рок будет должен мне половину своего золота.

— Спас мой брак? Что это значит? — спросил Тирион, наконец пытаясь слезть с кровати (медленно. Это похмелье могло убить его прежде, чем его ноги коснулись бы пола).

— Это значит, что твоя жена хочет поговорить с тобой, и я сказал ей, что ты придешь. А теперь поторопись, — Бронн бросил ему рубашку.

У Тириона в голове крутился рой мыслей, но прежде чем он смог сформулировать хотя бы одну, его ужин с прошлой ночи подступил к горлу, и он поднёс руку ко рту.

Бронн поморщился, когда Тирион сглотнул, и бросился на поиски ночного горшка.

— Если подумать, спешить некуда. Может быть, сначала стоит принять ванну.

***

Тирион принял ванну. Он блевал всего лишь дважды (что, учитывая обстоятельства, весьма впечатляло), и после ещё двух часов в постели (на самом деле, он не мог встать без ослепляющей боли до этого) и травяного чая, он наконец набрался храбрости, чтобы покинуть свои покои.

(Тем не менее, он чувствовал себя дерьмово, и подъём по лестнице, чтобы добраться до её комнаты, — являлся одной из самых трудных задач в его жизни.)

Он не дал себе передышки, когда подошёл к её покоям — если бы он это сделал, то наверняка бы убежал — и решительно постучал в дверь.

Вскоре она медленно отворилась, и Тирион оказался лицом к лицу со своей женой.

Санса определёно точно была самой красивой женщиной, которую когда-либо видел Тирион. Он говорил это даже не потому, что, по-видимому, был в неё влюблен — все твердили это с тех пор, как молодая женщина появилась при дворе в возрасте всего четырнадцати лет. Он как-то сказал, что её красота соперничала с красотой Серсеи и грозила однажды её превзойти. (Возможно, он и был пристрастен, но всё ещё считал, что в мизинце Сансы Старк красоты больше, чем во всём теле Серсеи.)

Она по-прежнему была самой красивой женщиной из всех, кого он когда-либо видел, но сейчас изменения были так отчётливы: налитые кровью глаза, опухшие щёки и усталый хмурый взгляд. Он хотел спросить, всё ли с ней в порядке, не вызвать ли ему мейстера или ещё кого-нибудь, но воздержался. Накануне вечером она ясно дала понять, что не хочет его… внимания. Если ей был нужен мейстер, она могла послать за ним сама. Санса точно не хотела, чтобы её извращённый, гораздо более старый, пьяный муж кружил вокруг неё, словно встревоженная наседка.

Вместо этого он прочистил горло и прервал зрительный контакт, внимательно изучая деревянную дверь.

— Бронн сказал, что ты хочешь поговорить со мной?

Она не ответила вслух, и он был вынужден посмотреть на неё, чтобы увидеть, как она кивнула, как нервно прикусила свою грёбаную нижнюю губу.

— Да. Не хотите ли войти?

Он натянуто кивнул и вошёл, когда она открыла дверь, отступая назад.

На секунду ей стало неловко, когда она закрыла дверь и они остались одни. Им не оставалось ничего другого, кроме как разговаривать друг с другом. Он полагал, что в том-то и дело: она не могла публично отвергнуть его в саду, не открыв миру, что прошлой ночью они обменялись душераздирающим поцелуем.