– Знаю, знаю! – вспомнила малышка. – Видела в «Истории Хлебореи» картинку берёзы в Ягодном лесу, где нацарапано послание для хлебных потомков: – «Здесь был Колобок»!

– Когда подрастёшь, сплаваешь на пароме на экскурсию в Ягодный лес. Всё увидишь собственными глазами! – Мама поправила съехавшее на пол одеяльце и продолжила рассказывать.

…В новом наряде, валенках и шляпе, с палкой в руке и с узелком, пошёл сдобный путешественник по Ягодному лесу и оказался на берегу Глазурного озера, где повстречал медведя-рыболова. Огромный голодный зверь с маленьким хвостиком сидел с удочкой у воды в зарослях рогоза и ждал, когда клюнет какая-нибудь рыбёшка, но клёва не было. Встреча с Колобком была настоящим подарком судьбы.

– Колобок, Колобок, я тебя съем! – прямо и без предисловий сказал косолапый хищник.

– Не ешь меня, я тебе песенку спою! – взмолился хлебный путешественник.

– У меня у самого в животе поёт от голода, – пожаловался медведь. – Не надо песен.

Тогда Колобок предложил медведю свою помощь.

– Вдвоём рыбачить веселей!

– Ладно, так и быть, – смягчился грозный зверь, – но, если ничего не поймаем, всё равно тебя съем.

Колобок был уверен в успехе, потому что сам научился мастерить удочки и рыбачить, и знал все самые лучшие рыбные места. В те далёкие времена в Глазурном озере кроме карпов, карасей, окуньков и плотвы даже водилась Кишмень – самая редкая рыба на свете, которая могла превратить хлебовека в невидимку, если отведать из неё ухи. Однако всё пошло не по плану. Медведь нечаянно опрокинул ведро, где плескался пойманный Колобком карась, а потом обиделся на нового товарища за то, что рыба ускользнула из лап.

– Всё-таки придётся тебя съесть! – заревел косолапый.

– Не получилось с рыбалкой, так, может быть, концерт?

– Я же тебя предупреждал: не надо песен…

Медленно приближаясь к испуганному хлебному герою, зверь облизнулся. Чувствуя опасность, Колобок попятился.

Несмотря на то, что медведь отказался слушать песню, первый хлебный поэт, как настоящий герой, всё равно запел:

– Я от бабушки ушёл.

Я от дедушки ушёл…

Я от зайца ушёл…

А от тебя, медведь, и подавно уйду!

От этих слов на душе у хлебца разлилось тепло и спокойствие. И все неприятности, выпавшие на его долю, показались ему сущим пустяком. Колобок гордо удалился от остолбеневшего от удивления хозяина Ягодного леса. Так путешественник преодолел очередное препятствие, которое могло стоить ему жизни.

Много ещё было похождений у Колобка, пока он не повстречал плутовку лису. За время долгого путешествия первый хлебный человечек узнал много интересного о диких обитателях Ягодного леса, изучил флору и фауну родного края, сочинил замечательную песенку, которая полюбилась всем хлеборейцам от мала до велика.

Он почти успел поймать удачу за хвост, когда молодая ворона вдруг захотела клюнуть его в румяный бок. Ему первым удалось вырвать из хвоста наглой птицы чёрное как смоль перо, которым впоследствии он научился писать. Именно этим пером написал Великий Колобок ту самую берестяную грамоту, где поэтическим языком рассказал о своём удивительном путешествии, полном опасностей и приключений.

Встреча с лисой, обладающей самым красивым хвостом в округе, открыла трагическую страницу истории хлебного народа. Хищница оказалась настолько изобретательной, что Колобок даже опомниться не успел, как был обманут и съеден. Вещи Колобка лиса выплюнула и закопала под берёзой, на которой было нацарапано: «Здесь был Колобок».

Хлебные историки предполагают, что лиса обладала не только артистическими способностями, но и была отменным гипнотизёром. Потому что только в изменённом состоянии сознания, напоминающем сон, можно было добровольно сесть злодейке на нос, чтобы в последний раз спеть самую задушевную на свете хлеборейскую песню…

В дверях детской комнаты с чашкой ромашкового чая появился папа Батон. Он наконец-то принёс напиток для любимой дочери. Плюшка, она же Каравай, открыла глаза, откинула одеяльце и села, но при виде отца снова скрестила на груди маленькие пухлые ручки.

– А папа Батон мне эту историю по-другому рассказывал! Он говорил, что работал у Колобка адвокатом и защищал его интересы и от бабушки, и от дедушки, и от зайца, и от волка, и от медведя. Только от лисы он не смог защитить Колобка, потому что тот любил сладкие льстивые речи!

Папа Батон занервничал и сам залпом выпил ромашковый чай. Булка с улыбкой посмотрела сначала на мужа, потом на дочь и скептически заметила:

– Эта история произошла так давно, что папу Батона тогда ещё даже не испекли. Как все адвокаты и рыбаки, он любит немного преувеличивать.

– Кажется, чай закончился… – поперхнулся и закашлялся Батон, глядя в пустой стакан. – Придётся ещё раз его заварить.

– История о Колобке такая удивительная! – сменила гнев на милость Пшеничная малышка.

– Да, – согласилась мама, – и самое удивительное то, что каждый её трактует по-своему, исходя из личного жизненного опыта, порой забывая про факты. Поэтому правду от вымысла отличить практически невозможно…

Выходной день в доме младших Пшеничных, что в Мучном переулке, выдался суматошным. Дети, Рогалик и Каравай, встали с утра раньше обычного. Рогалик, чтобы не будить родителей, тихо читал «Золотую Книгу Пекарей», которая неизменно дарила ему вдохновение. На минуту юный поэт отложил раритет в сторонку. Хлебная муза нашептала ему новое стихотворение.

– Пока не забыл, надо срочно записать… – прошептал подросток, глядя на чеканный портрет Колобка, где хлебный родоначальник сидел на пеньке с вороньим пером в руках и берестяной грамотой на коленях.

Рогалик аккуратно вывел в блокноте:

«Путешественник и поэт –

Рукокрылый ключник.

У него на всё есть ответ.

Для опарцев он – как попутчик…»

Мальчик хотел прочитать четверостишие вслух, чтобы проверить рифмы. Но вдруг дверь его комнаты со скрипом отворилась, и в проёме показалась маленькая любопытная мордашка сестры.

– А ну не мешай! – рассердился брат. – Я тут важным делом занимаюсь, стихи сочиняю. Иди-иди отсюда, это моя комната…

Младшая Пшеничная надула губки и, громко хлопнув дверью, удалилась.

Рогалик обрадовался, что снова оказался один, и продолжил писать.

«В Колобке горит хлебный дух!

Колобок – Великий кудесник!

Его имя ласкает слух,

Он истории хлебной ровесник!»

Юный поэт снова кинул взгляд на портрет. В этот момент ему показалось, что первопредок слушает и оценивает его творчество. Но только показалось – ведь по-настоящему его работу в данный момент оценивала только сестрица, которая подглядывала в замочную скважину за старшим братцем, увлечённым «Золотой Книгой Пекарей», поэзией и Колобком. У малышки увлечений пока никаких не было, она страдала от скуки, и развлечь ребёнка было некому, так как родители ещё спали.

У Рогалика от вдохновения загорелись глаза. Родились новые строки о Великом Колобке, и он продолжил писать.

«От него зародился народ –

Из пшеницы, из ржи, из овсянки…»

Плюшка за дверью решила тоже внести поэтический вклад и подхватила за братом, произнеся вслух:

– Но возможно, что даже из манки…

Ну когда же нальют мне компот?!

– Что ещё за компот!? Когда закончится это безобразие! Кто-нибудь, уберите её от меня! – возмутился поэт.

Но убрать надоедливую девочку было некому.

– Раз меня никто не кормит и не поит, и никто со мной не хочет играть, – решила Плюшка, – тогда я устрою концерт!