Мурад еле смог скрыть свой разочарование:

– Конечно, дядя Горгуд. Вы наш аксакал. Вам лучше знать…

Когда он выходил из дома Гаджи Горгуда с пустыми руками, ему стало жалко себя. В этот раз уже всплыли в памяти воспоминания юности, молодости. В детстве, бывало, купались со сверстниками в реке Гирдман. Большие глыбы в одном месте загородили течение и там образовалось маленький пруд. После того как дети выходили из воды они направлялись к водопаду, образовавшемуся в ущелье Вахми от родников, берущих начало на горе Гюмушдаг и мылись там тщательно. И каждый раз Мурад думал про себя, что в городе в каждом доме есть такой вот водопад. Об этом он услышал впервые от мальчика, который приезжал в гости к другу Мурада. После этих слов он был так вдохновлен, что дал себе слово жениться на городской девушке. Так и сделал… Но, не ради душа…

Внезапно у него сильно разболелась голова. На миг он закрыл глаза. Как будто вопросы в голове ждали этого и хлынули снова с беспощадной силой. Что его ожидало? Где он допустил ошибку? За какие его деяния судьба ему отвечала происходящим ныне? Почему он вдруг стал таким ненужным? Почему он вдруг стал тяжелым камнем на своей шее?

Сабина… Они окончили один и тот же университет с Сабиной. Но, познакомились они, еще будучи в интернате. Любили друг друга, любили очень чистой, ангельской любовью без изъяна. Об их чувствах раньше всех догадалась Дениз. Ведь она тоже была вместе с ними в интернате.

“Да… Сам виноват, что посеял, то и пожинаю. Сабина… Дениз… Разве мало беспокойных снов мне доставили их взгляды полные упреков? Они обиделись, сильно обиделись на меня. Имели право. Наверное, до сих пор не простили”, – покачал головой Мурад, как будто развеивая эти мысли.

В этот момент в мире не было человека несчастнее Мурада. Не выдержав натиск такого одиночества, он попытался оправдать юного Мурада: “Любой другой на моем месте, сделал бы тоже самое. У меня не было никого и ничего. И у Сабины тоже… Чего же я мог бы добиться, женившись на такой же, как и я?! Разве мы смогли бы построить дом, завести детей? Такой как я обязательно должен был бы жениться на девушке из богатой семьи, с мощной опорой, возможностями, чтобы добиться чего-то, найти себе работу, пойти вперед…”

Он почувствовал жжение на груди. До сих пор никогда не испытывал ничего такого. В мыслях Мурад, сидевший на скамье подсудимых с несчастным видом, раздражал Мурада, сидевшего в кресле судьи: “Ты, бессовестный, тогда почему ты давал надежду той одинокой девушке из интерната, и без того израненной судьбой?”

Нет, воспоминания очень жестоко прижали его к стене.

…Каждым действием он давал понять Сабине, что она ему больше не нужна. Девочку будто в самый важный момент толкнули в грудь, и она поняла, что не нужна Мураду. “Да, теперь я понимаю тебя, Сабина. Когда человек чувствует, что никому не нужен, жить становится невозможным, все теряет смысл”, – подумал, Мурад.

Через год после того, как они расстались, Сабина исчезла. Мурад был рад этому. Так как совсем недавно познакомился с девушкой из зажиточной семьи, как и хотел, дочерью главы банка Мансура Гёзалова, и собирался создать семью. Это должно было стать толчком для его карьеры. Но, он не хотел, абсолютно не хотел, чтобы все это происходило на глазах у Сабины.

Через некоторое время он услышал, что Сабина поступила в Университет Тарту в Эстонии по программе Европейского Союза и продолжает там обучение. Это сильно удивило его. А когда он узнал, что подруга Сабины Дениз также через год поступила в Таллинский университет по той же программе, как будто почувствовал, что судьба ему готовит сюрпризы. Интересно, где они сейчас? Чем занимаются? Обдумывая все это Мурад, искал ответ на вопрос, разрушающий его изнутри: интересно, наступит ли тот день?!

Вдруг Мураду показалось, что начинает сходить с ума. Во всей этой суматохе он вдруг вспомнил об автомобиле «Нива», о котором мечтал в детские годы в Лахидже. Наверное, в те годы не было ни одной «Нивы» в салоне которой не было бы маленького коврика с надписью «Аллах, Магомед и Али» (изречение, используемое мусульманами-шиитами в начале какого-либо действия, работы, поездки – прим. редактора). Эти маленькие коврики вызывали у него странное чувство зависти. Мысли о такой машине не давали ему покоя даже по ночам. Тогда же он и дал себе слово, что у него тоже будет такая же машина, во что бы то не стало. Вот тогда Мурад был бы самым счастливым человеком на свете.

Невольно на его лице появилась улыбка. Чего только не было в этой улыбке! Но, больше все же было иронии. Так как сейчас во дворе его виллы не одна, а несколько машин, к тому же, каждая из которых по цене стоила как целый дом. Но, это ничуть не успокаивало его, наоборот, вызывало тревогу.

После долгих лет у него впервые было столько времени для размышлений. Действительно, жизнь оказалось странной штукой. Даже если детские грезы воплотились в жизнь, даже если он женился на городской девушке с душевой несмотря на то, что у него были машины, сейчас ничто ему не доставляло удовольствие. Вот как! Вещи, когда-то представляющие ценность для него, сейчас никак не могли украсить его жизнь. Как же это так получилось, что все это потеряло смысл, даже сам упал в своих глазах, как и предметы, о которых когда-то мечтал?

Он допустил одну ошибку, которую не мог себе простить. Когда увидел имена Сабины и Дениз в числе участников конференции в эстонском городе Нарва, расстроился, и даже спрятался, чтобы не столкнуться с ними с глазу на глаз. «Эх, ты, трус!», – рассердился на себя Мурад.

Он думал об Оксане, Айсель, Дениз, Мансур, Сабине, Марьям, Питере, Гаджи Горгуде, и по мере того, как размышлял вообще терялся в мыслях. Не мог разобраться и понять роль этих людей в том, что с ним произошло, связь между ними (если такая связь была). Но, в то же время чувствовал какую-то странную легкость в душе. Так как никогда ранее не мог себе позволить смотреть в глаза своему прошлому. Всегда избегал этого, убегал и грелся свету, теплу только приятных воспоминаний. А теперь, оставаться наедине с совестью не только не беспокоило его, наоборот, он чувствовал необходимость в этом. Как будто смотрел фильм, прокручивал ленту вперед и назад, просматривал их под лупой. О каждом действии, в котором он себя упрекал, про себя думал «да, вот здесь», старался пережить более глубоко эти чувства, растягивал минуты полные сожаления.

Не оправдывая себя, все еще отбывал свою кару. Успокаивался по мере того, как обижал себя, по мере того как росли его муки. Как будто старался смыть грехи таким путем.

Мурад вспомнил слова героя из какого-то фильма: «Свобода – это утрата всяческих надежд». Да, он хотел полностью потерять надежду, испытать сполна боль, терзающую его всегда, лежащую на его совести тяжелым грузом, не от кого ничего не ожидая, не оправдывая себя, и наконец, таким образом обрести свободу.

Отныне он будет видеть все в своем цвете, принимать все это как должное, будет правильно оценивать каждого… Правильно оценивать…

Мурад помнил, одного товарища, тоже студента. Когда он узнал, что отец товарища на хорошей должности, что у него хорошие родственники, одним словом, у него есть крыша и опора, начал заводить дружбу с ним. Он как тень тянулся за тем парнем, пытался первым устремиться на его зов. Тогда завоевать доверие и расположение того парня для Мурада стало жизненно важным.

Странно… Как бы он не хотел вспомнить хотя бы имя того парня, не мог. Так как тот парень ему уже не был нужен, в памяти Мурада не сохранились даже черты его лица. Мурад стер его с памяти как использованную бумажную салфетку. Да… Прошло время, колесо судьбы повернулось в обратную сторону, и бывший когда-то единственной надеждой Мурада тот самый студент обратился за помощью к Мураду, попросив для себя должность простого экспедитора. А он… Заботиться о такого рода «низах» ему уже не нравилось. Поэтому, уже когда нажимал кнопку ответа на телефоне знал, что не поможет бывшему другу. Да… Того студента звали Эльмар. Когда-то он не был нужен Мураду, а сейчас Мурад сам оказался в такой же ситуации. На миг Мураду показалось, что он не нужен никому, и что никого ни капельки не интересует, есть ли он на белом свете, или вовсе нет. Он увидел себя на подобии давно забытой домашней утвари, обиженно и молча лежащей в углу, из-за отсутствия человеческого прикосновения. Именно так он о себе и подумал… В данный момент он не стремился ни к чему, превратившись в бездейственное существо. Не было ни единой мечты, ни одного желания. Он просто дышал, невольно плыл по течению, чувствуя, что этому должен быть конец, так не может больше продолжаться, что-то должно произойти. Он уже не думал о том, будет ли происходящее во благо ему, или во вред – ему было все равно. Лишь бы поставить точку. Когда же наступит тот миг?!