Дело было так. Я снимал жилье во дворе частного дома одной прекрасной семьи в Ясамальском районе Баку. Глава семьи был прекрасный человек. В то время мы называли его «хозеин» (измененная форма слова хозяин – прим. редактора). Ввиду того, что я задерживал оплату и не мог своевременно платить, хозяин часто ругал меня. Работал я в ближайшей булочной, продавцом, в вечернюю смену. Поэтому, голодным я не засыпал, хлеб у меня дома всегда был, а вот деньги у меня никогда не водились. Заработка едва хватало на то, чтобы прокормиться, и на проезд в общественном транспорте. По правде говоря, я бы мог найти себе какую-нибудь каморку еще дешевле. Но, найти такое уютное жилье, чтобы в нем было бы прохладно летом и тепло зимой как в этой комнате, было не легко. Тем более, за такую маленькую плату… Несмотря на то, что хозяин часто ворчал по этому поводу, он все же был хороший человек. Да и младшего брат, который в то время жил со мной, я уже не хотел утомлять переездами из одного дома в другой. Это было уже нашим чуть ли не тридцатым по счету пристанищем, и я даже не думал о том, чтобы переехать. Будучи родом из известного села Лахидж, я прекрасного понимал татский язык, на котором говорил мой хозяин-горец. О чем бы не говорили хозяева, я и брат понимали каждое слово. Но, я решил сохранить это втайне и воспользоваться этим в угоду себе. И слава Богу, что получилось. Радовался тому, что нашел выход из ситуации. Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает.
В один из прекрасных дней к нам в гости приехал близкий родственник. Именно в этот день все перевернулось вверх дном…
Так, дружище, ты пока запомни, где мы остановились, а я расскажу подробно о корнях нашего хозяина. Дело в том, что история горцев уходит в древние века. По словам автора произведения «Дербентнаме», ворота «Баби-Алан» (Ворота Алан) находились вблизи стены Алган, то есть недалеко от реки Гильгильчай. Византийский историк Прокопий, живший в VI веке нашей эры, считал аланцев из рода массагетов. Племена горцев (Аланы) и бермеки управлялись по принципам благородства, чести, по законам верности традициям племени, переходящим от поколения к поколению.
Русский востоковед XIX века Н.В.Ханыков со ссылкой на «Книгу дорог стран» неизвестного арабского географа, жившего в IX-X вв. пишет, что в Хузистане наряду с русским и персидским языками в обиходе был и язык хузи. Отсюда следует, что язык хузи является древним языком, на котором говорят современные жители Хызы (Хызы – район на северо-востоке Азербайджана). Хузи не является персидским, но входит в ту же группу языков. Историки отмечают, что с древних времен население округа Хызы состояло в основном из бермекидов, говорящих на языке хузи. Хузиговорящие бермекиды – это азербайджанцы и они принимали участие во всех политических событиях, происходящих в стране и в формировании материальной и моральной культуры той эпохи. Они являются одними из самых древних жителей нашей Родины и сыграли важную роль в формировании современного азербайджанского народа.
Дядя Мирзаджан, постояльцами которого мы были, являлся достойным продолжателем рода горцев со славным прошлым. Он нуждался в деньгах, так как готовился выдать замуж дочь. Поэтому, выражал недовольство, когда я задерживал оплату. Дочку он выдавал тоже за соплеменника, за горца.
Как я уже говорил, язык горцев очень близок к языку лахиджов. Я слышал все разговоры, диалоги, знал буквально все, что было связано с подготовкой к свадьбе. Естественно, я знал и о проблемах. При обычных обстоятельствах дядя Мирзаджан вряд ли прислушивался бы к моим советам и вероятно, не соглашался бы со мной. Но, так как я был в курсе всего происходящего, заводил разговор на такую тему, что он восторгался моей «мудростью». Естественно, ему и в голову не приходило, что я понимаю язык горцев. Таким образом, мой авторитет перед ним возрастал изо дня в день. Дошло даже до того, что хозяин даже в самых мелких вопросах советовался со мной. Так я в течение шести месяцев был «светом очей» дяди Мирзаджана. Он выдал замуж дочь, после свадьбы снес забор и построил маленький магазин с выходом на улицу. В том, что все эти дела шли как по маслу, безусловно, большую роль сыграли и мои советы. Взамен я оплачивал плату за аренду жилья в кредит, когда у меня появлялись деньги, почти по манату (денежная единица – прим. редактора). Признаюсь, что такая ситуация была мне не по душе, совесть день и ночь шептала мне, что я поступаю нехорошо. Вернее, кричала… Но, другого пути у меня не было. Надо было как-то прокормиться. Иногда я даже работал продавцом в его магазине и аренду выплачивал таким образом мелкими частями. Вот в один из таких, ничем не примечательных дней и приехал тот близкий родственник. Вечером мы сидели с ним во дворе. На самом интересном месте беседы гость, чтобы дядя Мирзаджан не догадался, перешел на лахиджский язык и высказал несколько жирных фраз в его адрес. Да… Вот таким образом моя тайна и раскрылась. Дядя Мирзаджан без каких-либо колебаний в прямом смысле слова вышвырнул нас на улицу. Повезло, что дело было не зимой. А наш черно-белый телевизор он оставил в залог. Только по истечению нескольких месяцев, когда мы оплатили аренду, он вернул нам телевизор и другие вещи.
Друг мой, тот предмет, похожий на телевизор ты тоже помнишь. В предыдущей книге я рассказывал, что, когда комнату на улице «Советской», в которой мы жили смыло дождем, телевизор тоже остался под водой. Именно в тот подвал мы и переехали, когда дядя Мирзаджан нас вышвырнул. Возможно, это был самый долговечный и уцелевший с советских времен черно-белый телевизор в нашей столице. И который канул в небытие в подвале здания на «Советской».
Ну, вот… Это и была моя история. Вернее, эпизод из прошлой жизни. Такие моменты бывают в жизни каждого человека…
Молчишь, чтобы не обидеть меня? Но я чувствую, что много говорю о себе. Все, конец! Обещаю! Перехожу к жизненной истории Сабины, Дениз, Фирузы, Мурада, Мансур бека, Айсель, Оксаны, Питера, Марьям и Сары…
Несмотря на то, что судьбы этих людей очень отличаются друг от друга, у них были ценности, объединяющие их. В их жизни была и горечь, и радость… Они пережили как неудачи и разочарования, так и победы. Каждый из них в разное время сталкивался с различными трудностями, испытаниями судьбы. Мне можешь не признаваться, но, я уверен, все время внутри светила надежда. Ты тоже скажешь: да, такое имело место и в моей жизни. А надежда на то, что…
И НАСТУПИТ ДЕНЬ…
Надежды умирают
Надежды умирают в людях, на которых надеялся…
Весной бакинский бульвар, прекрасный во все времена года, обретает особенный облик. Прохладный, легкий, весенний ветерок дарит странное чувство спокойствия. Мурад пришел сюда, чтобы разобраться с мыслями, очистить душу. Хотя он и смотрел на чаек, бьющихся об волны голубого моря в надежде найти лакомство, мысли его были далеко. Он думал о тех временах, когда у него не было ничего и никого. Морской бриз напоминал ему гору «Ниял», в объятиях которой находилась деревня Лахидж и легкий весенний ветер ущелья Вахми, на склоне горы Гюмушдаг (Серебренная гора – прим. редактора), ослепительно отражающей лучи солнца в течение всего дня. В одно мгновенье перед глазами пронеслись детские воспоминания, время, когда он мчался вверх и вниз по ущелью. Впервые сила мысли заставила его вернуться в дни такие далекие, как будто все это было вчера. Тогда все это казалось ему красочным, разноцветным. Как будто, весь мир был как на ладони. Так сказать, море было по колено. В начале все было прекрасно. Но, потом… А потом внезапно все потухло, все вокруг покрылось тьмой. Улыбка на лице Мурада застыла. Еще в студенческие годы, в течение одного года скончались и мать, и отец. Вместе с ними, как будто были похоронены и все надежды Мурада. И сейчас он чувствовал себя в весьма безнадежной, безвыходной ситуации. Сердце было наполнено печалью. Душевная разлука с селами, в которые давно он не ступал ногой, нагоняла тоску…
