— И этот факт ничего не меняет! — мальчишка вскинул подбородок, выставляя слишком большой кадык. Или просто шея была чересчур худая? — Мне всё равно!

— А это плохо, — хмыкнул инспектор.

— Что плохо? — помолчав, всё-таки спросил аниматор уже гораздо тише и спокойнее.

— Плохо, что вам всё равно, — охотно пояснил Тейлор. — Равнодушие и любовь вещи не слишком совместимые. Да вы проходите, присаживайтесь. Незачем добавлять подробности сплетням. Их и без нас придумают.

— По вашей, между прочим, милости, — буркнул некромант, дверь за своей спиной всё же прикрывая и в указанное кресло усаживаясь.

Мальчишка неловко пристроил шляпу на подлокотник и тут же сам её локтём сбил. Потянулся поднять и, конечно, мятые листы углядел, нахмурился. Но как ни странно, ничего по этому поводу не сказал.

— От кофе, думаю, вы откажетесь, — предположил инквизитор, давя желание немедленно броситься собирать плоды своих эпистолярных упражнений. — О том, что возьмёте госпожу Рейсон даже… э-эм… опороченной, тоже сообщили. Что дальше? По канонам сюжета вы должны либо вызвать меня на дуэль, либо просто пристрелить без всякого вызова. Хотя, помнится, с честным поединком у нас дела изначально не заладились.

— Много говорите, — кривовато усмехнулся пацан, цепляя несчастную шляпу себе же на колено, поверх пальто. Понятно, она немедленно снова свалилась. — Вам-то с чего нервничать?

Тейлор покачал ногой, рассматривая отблеск газового рожка в лакированном носке ботинка, бровь почесал.

— Ну так что у нас с дальнейшим развитием сюжета? — спросил хмуро.

— Я вам её всё равно не отдам! Не для того столько ждал.

Мальчишка набычился, нахохлился, руки в карман пальто сунул. Вот только светлые, почти незаметные ресницы за толстыми стёклами очков моргали быстро, как будто вот-вот расплачется сурикат. И смотрел он не на инквизитора, а на шляпу, так и оставшуюся на ковре.

Инспектору его даже жалко стало. Почти. А ещё омерзение от самого себя глодало: ворвался в песочницу, раскидал детские бабайки, дал малышу лопаткой по лбу.

— Интересно, как это у вас получится не отдать? — протянул насмешливо, решительно придавив и совесть и её сильно запоздавшие угрызения. — Мне показалось, что госпожа Рейсон не из тех, кого интересует чужое мнение.

— Вы её совсем не знаете! — взвился аниматор.

— А вы знаете?

И не хотел, а вопрос прозвучал пошло, с эдаким совершенно определённым намёком. Хорошо, у парня то ли мозгов, то ли опыта не хватило его понять. А, может, наоборот, он умнее Тейлора оказался.

— Уезжайте, — процедил, по-прежнему на собственную шляпу таращась. — Вы тут и так… наворотили, хватит. Ничем я угрожать не стану. Просто если в вас осталось хоть что-то…

— Стоп! — поднял руку инквизитор. — Начали вы хорошо. Обойтись без угроз тоже решение верное. Давайте обойдёмся и без пафоса. Я уеду. Собственно, как раз вещи собирал, когда вы ворвались. Но позвольте напоследок один совет.

— Обойдусь, — огрызнулся Брен.

— Вряд ли, — ничуть не дружелюбнее отозвался Тейлор — идиотизм происходящего инспектора окончательно допёк. — Так вот, совет. Ответьте на вопрос: что вас заставляет госпожу Рейсон к алтарю тащить — действительно любовь или то, что вы её так долго ждали? Может, стоит попридержать собственные амбиции и не портить жизнь ни себе, ни ей?

— И расчистить вам дорогу?

— Кажется, я уже сказал: уезжаю, — сухо напомнил инспектор, вставая. — Поэтому советую подумать…

— Да идите вы к чёрту с вашими советами! — едва слюной от ярости не брызжа, окрысился некромант, тоже вскакивая.

— И вас туда же! — сердечно пожелал Тейлор захлопнувшейся двери.

Да уж, придумывай специально, а более дурацкую ситуацию представить сложно — в самый раз для дешёвого водевильчика. И забытая на ковре шляпа как нельзя лучше в сюжет вписывалась.

***

Вокзал Нового Айрена, за предыдущие полгода ставший уже почти родным, выглядел непривычно безлюдным. На дверях приземистого, выкрашенного тошнотворной голубой краской здания висел заиндевевший амбарный замок. Два из трёх перронов стояли запертыми, лишь у одного пыхтел, выдыхая клубы морозного пара, только что прибывший столичный поезд. Хотя, наверное, паровоз с одним-единственным вагоном, из которого выбирались, зябко ёжась, немногочисленные пассажиры, вряд ли заслуживал называться поездом.

Мимо Тейлора прошаркал разбитыми валенками обходчик. Глянул искоса, поперхал натужно в кулак.

— Ежели вы в столицу, господин хороший, то рано пришли-то, — сказал всё-таки, поправив новенькую фуражку с ярко-малиновым околышем. Вкупе с овчинным зипуном и валенками фуражка смотрелась странно.

— А разве не этот же поезд обратно отправится? — мотнул подбородком в сторону драконом пыхтящего вагона инспектор.

— Этот-то этот, да всё едино обождать придётся, пока паровоз от него отцепят, а потом с другого конца прицепют. Не враз такое делается. А вам дажить и чаю выпить негде, закрыт буфет, праздник же, перегнуть его через колено. И в вокзал пустить никак не могу, начальник прознает, шею намылит, — обходчик виновато глянул из-под припорошённого инеем козырька. — Да и толку-то? В зале всё одно не топлено.

— Ничего, я подожду, — смиренно согласился Тейлор, засовывая руки в карманы.

На улице и впрямь было по-рождественски морозно. Солнце, сероватой дымкой затянутое, висело белёсым мячом, словно привязанное к башенке городского совета. А сугробы всё равно искрились, словно бисером посыпанные. И от этого сияния становилось лишь холоднее.

— Может, только с проводником переговорить, чтоб он вас, значит, в вагон пустил? — предложил не в меру заботливый дядька, жалостливо носом шмыгнув. Носярой его родители знатным наградили, запросто способным поспорить цветом с фуражкой. — Так как, господин, переговорить?

— Переговорите, — согласился инспектор, наконец-то догадавшись, что от него обходчику нужно. Неловкими пальцами выудил портмоне, протянул купюру. — И действительно, чаю бы, да погорячее.

— Эт мы мигом, эт мы сейчас, — обрадовался дядька, залихватски фуражку на затылок сдвигая, — не извольте беспокоиться!

усмехнулся в поднятый воротник: вот так считаешь, будто все вокруг суетятся из почтения к должности, привыкаешь, как данность воспринимаешь. А потом оказывается, что плевать людям на все чины и регалии, им просто похмелиться охота. Ну что ж, желание ничуть не хуже любого другого.

— Господин Тейлор, — окликнула инспектора девочка, у края платформы стоявшая, — здравствуйте!

Инквизитор её ещё минут пять назад приметил, очень уж она из толпёшки пассажиров выделялась. Эдакая вся из себя столичная гимназистка: темно-синее пальтецо с белой опушкой, шапочка в тон, из-под неё косички с бантиками, в руках аккуратный чемоданчик. Ни дать ни взять, на каникулы приехала, родню навестить. Вот и Тейлор думал, что она припозднившихся встречающих ждёт, то есть, ничего такого он конкретно не думал, заметил — и всё. Но, так или иначе, а оказалось, что девчонка его дожидается.

— Вы меня не узнаёте? — улыбнулась робко, будто соображая, стоит ли это вообще делать. — Я Рика. Рика Альбон.

Вот тут он её и узнал, точнее, не узнал, а вспомнил и не её саму, а личное дело. Была такая: девица Альбон, гимназистка, будущая колдунья. Взята в разработку, как возможный агент инквизиции в профсоюзе колдуний. Привязка — благодарность и чувство обязанности. Тейлор же её от заикания, помнится, вылечил, в пансионат пристроил. И дело её в резерв ввёл тоже он.

— На каникулы? — спросил только для того, чтобы не молчать.

— Ну да, — вот теперь улыбнулась по-настоящему, широко, — нас отпустили. Говорили, что, может, и не пустят, но всё равно разрешили.

Точно-точно, Рождество колдуньи не празднуют, но зимние каникулы и они отменить не могут.

— Как учёба? — поинтересовался Тейлор, тоскуя.

Конечно, проще просто развернуться, да хоть по платформе прогуляться. Или всё-таки поискать обходчика с обещанным чаем. Кто знает, может, он на самом деле с проводником договорился, а не прямиком в кабак отправился? Говорят же, будто Рождество время чудес. Да только вот портить отношения с человеком, который твоим собственным агентом станет, неразумно.