Мракоборец энергично кивнул и сейчас же скрылся за дверью. Люциус же отошёл к стене, зажав пальцами переносицу.
***
После полудня в поместье прибыл Кингсли. Выражение лица у него было крайне обеспокоенное, а подол мантии и ботинки покрывал плотный слой уже подсохшей чёрной грязи, красноречиво возвещавший о его недавнем пребывании во внутреннем дворе Азкабана. Гермиона и Люциус расположили министра в большом зале, желая предложить обед, но он согласился лишь выпить чай.
— Я сожалею, что вам пришлось пережить там весь этот ужас. Гарри мне подробно обо всём доложил, — сказал он, отхлебнув из чашки большой глоток. — То, что вы там натворили с этими мертвецами на берегу, было, однако, впечатляюще. Пытаюсь вспомнить видел ли я когда-нибудь ещё такое месиво…
— Ах, их было так много! — воскликнула Гермиона, ощущая, как лицо её вспыхнуло. — Парализующие заклятья их не брали — пришлось взрывать!
— Знаю, знаю, — замахал Кингсли и, взглянув на Люциуса, добавил: — Узнаю почерк…
— Так что же МакКиннон? — спросил тот. — Вам удалось поймать его?
— Сбежал, — Кингсли сжал кулак. — Как и все прочие. Нет ни Мальсиберов, ни этого вашего, мексиканца… Как бишь его? Алонзо!.. Будто и след простыл. Вся надежда только на Паркинсона. Если нам удастся его поймать и допросить, дело пойдёт быстрее… Но да я сегодня к вам не просто так пришёл. В действительности, во всём, что происходит сейчас, есть ведь и моя вина… За что я, конечно, должен попросить у вас обоих прощения.
— Ну что вы, мистер Бруствер, — сказала Гермиона. — В том, что стражники в Азкабане сговорились с заключёнными, абсолютно нет вашей вины.
— Отнюдь, — он повёл бровью. — Должен признаться — мне давно было известно о том, что МакКиннон одержим местью…
— И ты говоришь мне об этом только сейчас? — губы Люциуса нервно дрогнули. — Когда, интересно, ты впервые узнал об этом?
— Десять лет назад, — ответил тот. — Примерно за месяц до твоего последнего суда или около того… Он принёс мне тогда вот это, — Кингсли запустил руку во внутренний карман мантии, извлекая оттуда потрёпанную синюю папку с эмблемой министерства. — Оказалось, что Фрэнк собирал информацию о тебе и твоей семье на протяжении пятнадцати лет после того как Мальсибер на допросе назвал твоё имя…
Люциус хмыкнул.
— Что? — удивилась Гермиона, взглянув на Люциуса. — Ральф сдал тебя тогда?
— Да, — кивнул Люциус, презрительно добавив: — Думал, я не узнаю… Да мне в тот же вечер донесли об этом!
— В общем, — вздохнул Кингсли. — Пришло время отдать это тебе… Я, честно говоря, пришёл тогда в настоящее замешательство — Фрэнк следил за тобой буквально везде: в ресторанах, в магазинах… Ему было впору писать твою биографию!
Он протянул папку Люциусу.
— Как приятно! — саркастично заметил тот, распахивая её и принимаясь нервно перелистывать страницы. — Столько внимания к моей скромной персоне… Смотри-ка! 5 декабря 1993 года я был «замечен в кафе Флориана Фортескьё, за беседой с главой комиссии по обезвреживанию опасных существ, где передал ему подозрительный конверт, предположительно содержащий взятку в виде бумажных маггловских денег»… Это просто смешно!
Он с отвращением отбросил папку в сторону.
— Я, конечно, выслушал его тогда, — продолжил Кингсли. — А уже потом, после твоего освобождения из-под домашнего ареста и снятия с тебя всех обвинений, Фрэнк снова поймал меня в коридоре — мы как раз схватили Плеггу — так вот он потребовал, чтобы я устроил повторное заседание суда для тебя, что, мол, ты снова исхитрился и провёл нас всех. Понимая, что он от меня не отстанет, мне пришлось отправить его в принудительный отпуск. Сказал ему, чтобы даже не смел появляться на пороге министерства, покуда не остынет. Он меня тогда так разозлил! Прежде всего, тем, что доля истины в его словах всё же была: ты ведь и вправду снова выкрутился, и я сам тебе в этом помог, — Кингсли прищёлкнул языком. — Отправил я Фрэнка в отпуск, значит, а сам шёл и думал, что он прав. Никогда в жизни, кажется, я ещё так не сомневался в собственном решении! Вспоминал себя каких-то пару месяцев назад и понимал, что да чёрта с два я бы выпустил тебя тогда из зала суда без кандалов!.. Успокаивало меня только то, что ты вроде не собирался никуда бежать и что при желании я мог снова прижать тебя в любой момент. И о деньгах конечно — будь они неладны… Твоё состояние здорово тогда залатало дыры в нашем бюджете!
Люциус лишь многозначительно фыркнул.
— Когда думаешь об этом со стороны — злорадствуешь, — покачал головой Кингсли, — а столкнувшись лицом к лицу с тем, что не можешь обеспечить служащих хотя бы новыми мётлами — невольно видишь, что не так уж это и зазорно получить с паршивой овцы хоть шести клок, тем более если это поможет переловить прочих!
— Так что же Фрэнк? — нетерпеливо прервал его Люциус — сравнение с «паршивой овцой» ему, очевидно, не польстило.
— Когда Фрэнк вернулся из своего отпуска, он со мной больше на твой счёт не вёл разговоров. Видно понял, что в следующий раз я отправлю его в этот самый «отпуск» уже навсегда… Ну, я и забыл о нём благополучно. В следующий раз мы с ним столкнулись гораздо позже, когда я созрел уже взять тебя на работу. Вот тогда-то был настоящий скандал! Половина штаб-квартиры того и гляди желали объявить мне бойкот. Не знаю, как я и выстоял-то… И Фрэнк, конечно, был из числа тех, кто намеревался бунтовать, если я посмею взять «грязного Пожирателя» на должность главы бюро. Я им тогда сказал, что если кому-то так уж не нравятся мои порядки, то пусть, либо уходят из штаб-квартиры, либо отправляются в Азкабан сторожить Пожирателей, мол, смотрите на них там, если они вам здесь мозолят глаза… Быть может, это и не правильно было с моей стороны, но я был страшно взбешён тогда и не только потому, что мракоборцы того и гляди готовы были выйти из-под моего контроля, но и потому, что сам я снова не был уверен в себе. Думал, неужто я и вправду превращаюсь в одного из этих продажных министров, — лицо Кингсли скривилось от отвращения. — Так вот Фрэнк тогда, как и прочие, не желая лишаться работы, согласился отправиться в Азкабан и нести службу там. Мог ли я представить, что ради воплощения своей мести он решится вступить в сговор с заключёнными?
— МакКиннон лишь пешка, — выплюнул Люциус. — Таким червякам под силу лишь караулить объект своего фанатичного поклонения исподтишка, чем он и занимался долгие годы…
— Однако он ведь действовал не один, — заметил Кингсли. — Ральф, судя по всему, узнал Фрэнка, когда тот стал стражником в Азкабане, и надавил ему на больную мозоль. А будучи уверенным в том, что Мальсиберы не имели отношения к смерти Марлин, Фрэнк мог поддаться его уловкам. Вероятно, Ральф попросил Фрэнка связаться с Миреллой, которая меж тем времени тоже не теряла, втеревшись в доверие старого богача… Ральф, видно, пообещал Фрэнку, что став свободным отомстит тебе за Марлин, а тот в свою очередь, должен был выкопать после его побега тело Кербероса, дабы освободить Ральфа полностью…
— Хороша сказка, — оскалился Люциус. — Вот только в ней масса деталей, которые никак не складываются у меня в голове в общую картинку! Как скажи мне, к примеру, Мирелла могла приехать два года назад в Британию совсем уж никем незамеченная? И это вопрос как раз к тебе, Кингсли, и к штаб-квартире, на которую возложена ответственность, в том числе и за охрану границ нашей великой страны!
— Вынужден признать — меня это заботит, куда сильнее прочего, — тяжело вздохнул Кингсли. — Очевидно, наша охранная система имеет немало изъянов.
— Следующий вопрос заключается в том, каким образом Мирелле вообще удалось заманить Кербероса в Азкабан? То, что их там уже ждали — это мне ясно…
