— Мне сказали, что это будет беседа, а не допрос, — произнёс он, обратив свой немигающий взгляд на следователя и не собираясь, кажется, садиться, на предполагающийся для него стул.
В комнате повисла небольшая пауза.
— Да, мистер Малфой…
— Лорд Малфой, — с нажимом поправил его тот.
— Да, простите, — выдохнул следователь. — Лорд Малфой, конечно. Это и не допрос вовсе. Если вас смущает комната, то, к несчастью, только здесь я могу гарантировать вам конфиденциальность. Дело в том, что у нас сейчас такая высокая загруженность…
— Ах, избавьте меня от этого потока лишней для меня информации, — Люциус поднял руку, и в груди у Фрэнка всё сжалось — это был точно такой же жест, каким в тот день предводитель нападения заставил замолчать Беллатрису Лестрейндж.
— И всё же, я вынужден просить вас проявить любезность и побеседовать со мной здесь.
— Что ж, раз уж вы уже потратили моё время, и я пришёл…
Люциус медленно, с нарочитой неудовлетворённостью отодвинул стул и сел на него вальяжно развалясь, закинув ногу на ногу. Начищенный мысок его ботинка блеснул в тусклом свете; одна рука, обряженная в перстни, легла на крышку стола, пальцы другой, поглаживали рукоять упёртой в пол трости.
— Быть может я мог бы предложить вам чего-нибудь? Кофе, чай? — поинтересовался следователь.
— Чёрный кофе, — просто сказал Люциус, и следователь сейчас же позвал к себе одного из министерских эльфов, дав ему распоряжение. Через минуту тот вернулся, поставив перед Люциусом маленькую фарфоровую чашечку.
— Так о чём вы хотели побеседовать со мной? — спросил наконец Люциус, взглянув на чашку, но так и не притронувшись к ней. — Я полагал, что все вопросы, которые были ко мне у штаб-квартиры — мы разрешили ещё в прошлый раз…
— Тут такое щекотливое дело, лорд Малфой, — усмехнулся следователь. Он заходил по комнате. — Кое-кто из наших подозреваемых упомянул вас…
— Ах, понятно, — губы Люциуса расплылись в улыбке, он склонил голову и сейчас же добавил: — Сядьте уже, хватит ходить кругами. Вы меня утомляете.
— Да-да, простите, — следователь сел на стул против него. — Так вот, подозреваемый упомянул вас, в связи с одним из тех нападений, произошедших прошлым летом…
— Просто скажите мне кто это, и я уверен, что смогу предоставить вам множество причин, почему этот человек решил оболгать меня…
— К несчастью я не имею права разглашать подобную информацию.
Люциус вздохнул.
— Вы пригласили меня, сообщить, что у меня есть враг, но не намерены поделиться его именем? Впрочем, я итак в курсе, что у меня много врагов…
— Вообще-то, — сказал следователь, заискивающие интонации стали испаряться из его голоса, он взял в руки лежавшее перед ним перо и распахнул синюю парку, — я пригласил вас для того чтобы узнать, где вы были двадцать шестого июня прошлого года.
Лицо Люциуса осталось полностью непроницаемым.
— Не имею представления. Это было почти десять месяцев назад, — ответил он. — А что, названная вами дата была отмечена каким-то особым происшествием?
— В тот день было совершено нападение на дом Марлин МакКиннон — члена Ордена Феникса. Была убита она и её родители. И у нас есть основания полагать, что предводителем того нападения были именно вы, поэтому вам лучше поднапрячься сейчас и вспомнить, что вы делали в прошлом июне, мистер Малфой.
Люциус поменял положение, поставив обе ноги ровно перед собой и закинув один локоть на спинку стула.
— Какой день недели это был? — уточнил он.
— Пятница.
— Ах, пятница, — Люциус кивнул. — По пятницам у нас в доме всегда гости. Мы играем в магический вист. Полагаю, тот летний день был не исключением. Во всяком случае, я не могу припомнить каких-то отклонений от привычного графика в июне… Я очень не люблю, когда планы мои каким-либо образом претерпевают нарушения, так что думаю, я бы запомнил, если бы это было так.
— Во сколько к вам обычно прибывают гости в такие дни?
— Около пяти… Как раз к чаю, после которого мы и приступаем к игре.
— И до какого времени длится эта ваша игра?
— Всегда по-разному, знаете ли, — уголок его губ дрогнул. — Зависит от того насколько высоки ставки…
Повисла недлинная пауза.
— А что вы могли делать в тот день до пяти часов, мистер Малфой?
— Отдыхал, стало быть. Я не люблю выбираться по пятницам в Лондон или ещё куда-то. Всюду столько людей… К тому же в июне в Уилтшире чудная пора, нам с женой обычно не хочется удаляться в это время куда бы то ни было из поместья.
— Кто-нибудь может подтвердить, что в тот день вы оставались дома, мистер Малфой?
По лицу Люциуса прошла едва заметная судорога закипавшего в нём раздражения.
— Разве что Цисси и мой полуторагодовалый сын, — улыбнулся он. — Ах, да, ещё мой эльф, Добби!
— А кто обычно те гости, что приходят к вам по пятницам поиграть в вист?
— Наши ближайшие друзья: Крэббы, Гойлы… Паркинсоны, время от времени.
— Лестрейнджи? — сузил глаза следователь.
Люциус усмехнулся.
— К несчастью, наши интересы с ними несколько разошлись в последние годы, а потому, мы с моей дорогой супругой не поддерживали с ними связь.
— Она не общалась со своей сестрой до её задержания?
— Увы, — вздохнул Люциус.
— И вы тоже не имели контактов со свояченицей всё это время?
— Не могу даже представить за какой надобностью мне бы это потребовалось, — Люциус сел, наконец, ровно, добавив: — Вы можете не верить, но нашей семье чрезвычайно тяжело даётся осознание, что многие наши близкие родственники и друзья имели отношение к ряду столь гнусных событий, произошедших в последние годы в магической Британии. Мой род всегда гордился своей чистейшей репутацией, сохраняемой благодаря строгому соблюдению правил, что давалось поколениям моих предков отнюдь не без усилий, но порой ценою немалых лишений, не столько материальных, сколько социальных и психологических. Блюсти достойный морально-нравственный облик, сохранять традиции и устои, принятые когда-то нашими досточтимыми праотцами, чью память изо всех сил пытаются запятнать сейчас эти отрицатели, отравившие наше сообщество ядом забвения собственных корней, увы, не самый лёгкий труд. Над нами смеются. Нас считают глупыми, погрязшими в паутине прошлого ретроградами, хотя в действительности, мы лишь стремимся по крупицам пронести сквозь века опыт наших прародителей, которым мы обязаны не только собственным существованием, но и всеми накопленными знаниями. Конечно! — Люциус взмахнул своей рукой, и крупный рубин в его перстне сверкнул кровавым огнём. — Это очень легко — отвергать всё и вся. Легко сказать, что мы теперь будем жить по новому, что прежние принципы устарели, и что нет надобности, сохранять больше чистоту… духа, разума, тела.
— Крови? — приподнял бровь следователь.
— Это сказали вы, — кивнул Люциус. — Если хотите знать, мой род вынужден сохранять чистоту крови, лишь по тем же, уже озвученным мною причинам: соблюдать устои трудно вдвойне, если ты ещё и связал себя узами брака с человеком абсолютно далёким от них. Вообразите только, какими трудными и нередко сложными для понимания могут быть традиции рода, чья история исчисляется десятками веков!.. И в этом тоже заключается особая жертва, которую представители таких родов приносят в дар чтимым нами законам прошлого. Вы думаете, в истории моей семьи не было несчастных душ, которым пришлось отвергнуть, к примеру, любовь, возложив её на этот безжалостный алтарь?
