— О, Мерлин! — с отвращением прошептала она, делая шаг назад и натыкаясь спиной на кого-то стоящего позади.

Спины Гарри, Люциуса и Снейпа при этом были прямо перед ней, а потому она лишь испустила судорожный вздох и обернулась, в упор встретившись с мёртвыми запавшими глазами Антонина Долохова… Когда-то давно, там, в Отделе тайн, она уже смотрела в эти, ещё бывшие живыми, глаза, после чего все внутренние органы её буквально взорвались тогда от страшной, распространяющейся по всему телу боли чёрного проклятья, заставившего её ещё долго потом приходить в себя… От ужаса этих воспоминаний палочка выскользнула из онемевших пальцев Гермионы, и она только зажмурилась, не в силах оказать сопротивление или хотя бы сделать шаг назад, ощущая, как отвратительная разбухшая рука трупа схватила её за ворот мантии.

— Отпусти её, мерзкое отродье, — раздался голос Люциуса. — Отправляйся обратно в ад, Антонин! Редукто!

Всё лицо Гермионы в следующий момент обдало мерзкой слизью, и она, подхваченная взрывной волной, отшатнулась назад, ощущая, будто на шее её повис камень. Распахнув глаза, она обнаружила, что рука Долохова и правда осталась висеть на её мантии, продолжая сжимать складки ворота мёртвой хваткой. Истошно закричав Гермиона, стряхнула с себя эту отвратительную вещь, пачкая руки в ошмётках плоти, которыми изгажена была теперь вся её одежда.

Снейп и Гарри, продолжающие отстреливаться, беспокойно обернулись в её сторону. Люциус тем временем подобрал её палочку и крепко прижал Гермиону к своей груди. Она зарыдала, уткнувшись ему в плечо.

— Инсендио! — раздался крик Гарри и очередной надвигавшийся на них мертвец вспыхнул подобно громадному факелу, ярко осветив окружающий их заваленный кусками тел скалистый берег.

— Кажется, последний, — выдохнул Снейп.

— К порталу! — воскликнул Гарри и оба они бросились на край обрыва, где спокойно продолжал лежать никем не тронутый старый штурвал.

— Пойдём, — прошептал Люциус, гладя Гермиону по спине, и они неторопливо двинулась вслед за ними.

***

Когда все они наконец перенеслись на Шетлендские острова, восточный горизонт уже осветила зарница. Начинался новый день.

Гермиона, Люциус, Гарри и Снейп устало уселись на краю покрытого невысокой мягкой травой берега. Отрешённые взгляды их устремились в море, вдаль. Гермионе едва ли верилось, что они смогли унести ноги из этого проклятого всеми богами места и, сжав в трясущейся руке палочку, она начала отчищать свою мантию. Снейп извлёк тем временем из кармана четыре бутылочки с зельем, позволяющим трансгрессировать на дальние расстояния, и передал каждому. Все выпили.

— Мне надо в Лондон, — произнёс наконец Гарри, поднимаясь на ноги. — Я должен сообщить Кингсли…

— Полагаю, наше присутствие не является необходимым? — спросил Люциус.

— Нет, отправляйтесь в Малфой-мэнор, — мотнул головой тот. При упоминании дома у Гермионы кольнуло в сердце. Она хотела сейчас только туда, к Розе. — Я сообщу, как только появится какая-то информация. Ситуация обстоит куда хуже, чем мы могли представить… Грядёт большое расследование. Надеюсь, нам удастся поймать и допросить МакКиннона.

Люциус с Гермионой только кивнули, и Гарри трансгрессировал.

— Что ж, я тоже, пожалуй, пойду, — приподнял бровь Снейп и, обратив на Люциуса насмешливый взгляд, добавил: — Жду от вас приглашения на воскресный обед в качестве компенсации за столь интересно проведённый вечер…

— Мерзавец! — только и выдохнул Люциус, качая головой и наблюдая, за тем, как Снейп растворяется в воздухе.

Наконец они остались вдвоём. Судорожно вздохнув, Гермиона села к Люциусу поближе. Мантию свою она уже не пыталась привести в приличествующее состояние, потому как её было проще выбросить, одежда Люциуса и даже его волосы к тому же тоже были в грязи, а потому они просто прижались друг к другу крепче, глядя на прекрасный розовый восход и покойную в этот ранний час гладь Северного моря. Посидев так в молчании, ещё несколько минут, они поднялись на ноги и тоже перенеслись с Шетлендских островов в направлении дома.

***

Обратный путь их занял куда меньше времени благодаря зелью, которое им дал Снейп, и отсутствию необходимости следовать указаниям мракоборцев, а потому в Малфой-мэнор Люциус и Гермиона прибыли, когда солнце только начало возвышаться над лесом. Сразу после этого, как можно скорее избавившись от своих ужасных, перемазанных в зловонных трупных жидкостях, одежд, оба они поспешили в одну из гостевых спален первого этажа, где был душ, предпочтя даже не подниматься в таком виде на второй этаж, дабы ненароком не запачкать свою идеально чистую ванную комнату.

Всё это время, шокированные произошедшими событиями, Люциус и Гермиона почти не смотрели друг на друга, и только, будучи уже полностью голыми, оставшись наедине в маленькой душевой, они наконец взглянули друг другу в глаза.

Губы Гермионы расплылись в улыбке — Люциус выглядел просто ужасно: подбородок у него был в крови, перепачканные волосы слиплись на концах, на щеках за сутки проступила щетина, под глазами залегли тени. Побоявшись представить, как же выглядела сейчас она сама, потому как лоб и щёки её, по малоприятным ощущениям, были покрыты какой-то уже засохшей коркой, Гермиона смущённо опустила взгляд и выкрутила краны, позволяя тёплым струям пролиться на их головы. Несколько минут они стояли под этим приносящим им очищение ливнем, закрыв глаза и подставив под воду лица, после чего Гермиона ощутила прикосновение пальцев Люциуса к её бедру, талии, груди, и невольно подалась ему навстречу, прижимаясь к нему, с наслаждением и жадностью впиваясь губами в его губы.

Какой прекрасной, какой упоительной, на фоне ужаса смерти и разложений ей показалась сейчас жизнь. Как она жаждала её, как она истосковалась по ней, за эти жалкие несколько часов в том ужасном, пропитанном бесконечными страданиями месте.

Люциус схватил Гермиону за талию, приподнимая вверх. Руки её обхватили его шею, ноги обвили бёдра и, прижав её спиной к прохладной каменной стене, он вошёл в неё, разнося по всему телу волны удовольствия, заставляя пальцы её отчаянно впиваться в его крепкие плечи, а рот — стонать его имя.

***

Через полчаса оба они, уже чистые и расслабленные, закутанные в тёплые банные халаты, вошли в комнату своей дочери. Роза ещё спала, сжимая своими пухлыми ручками Мими, и Люциус с Гермионой стали смотреть на неё, не в силах отвести глаз.

Только спустя минуты, полностью уверившись в том, что они с Люциусом наконец были дома, и что с Розой тоже всё было в порядке, Гермиона устало опустилась в кресло в другом конце комнаты.

— Как… — набравшись мужества, выдохнула она, устремив свой взгляд на Люциуса. — Как ты выжил там? Как не сошёл с ума?..

— Я думал только о том, что не имею права сгинуть в этих стенах, — ответил он. — Я знал, что путь мой не кончается там, и что дементоры не получат мою душу так просто. Ну, уж нет… Чью угодно, но только не мою. Не Малфоя.

Воцарившееся в комнате молчание прерывалось лишь отдаленным щебетом обитавших в саду поместья птиц.

— Ты был во всём прав, Люциус, — сказала наконец Гермиона. — Во всём. И в том, что Керберос — это Ральф и в том, что Мирелла пытается отомстить тебе…

— Это уникальное качество и отличает Малфоев от всех прочих: мы всегда чувствуем, когда нам угрожает опасность, — усмехнулся он, подходя к Гермионе и принимаясь гладить её по голове. — Бывают, правда, внешние обстоятельства, которые вводят в заблуждение, заставляют сомневаться в собственном чутье… Но вся произошедшая сейчас ситуация, в очередной раз позволила мне убедиться в том, что доверять я должен отныне только себе.