— Да, это было бы прекрасно, — согласилась она. — Чем раньше мы вернёмся к прежнему образу жизни, тем лучше…

— В таком случае, тебе следовало бы встать завтра пораньше.

— Конечно, я приготовлю тебе завтрак, не переживай! — Гермиона энергично кивнула, и Люциус замер на мгновенье, обратив на неё насмешливый взгляд.

— Ты не поняла, — произнёс он. — Тебе следует встать завтра пораньше, дабы отправиться в исследовательский центр и уладить там все дела ещё до того, как греки свяжутся с тобой… Однако от завтрака я, конечно, тоже не откажусь.

— Что? — Слова Люциуса прозвучали для Гермионы подобно грому среди ясного неба. — Но… я думала, они будут связываться с тобой!

— Представители госпожи Калогеропулос будут вести переговоры только с непосредственным владельцем Фонда, конечно же… которым, как ты помнишь, являешься теперь именно ты, — пояснил он. — Даже если им и придёт в голову связаться со мной — смысла от этого не будет уже совсем: все решения о финансовых операциях, как, впрочем, и любые другие, имеешь право принимать теперь тоже только ты.

— Но, как же так, Люциус?! Неужели ты даже не собираешься поехать со мной в исследовательский центр? — лицо её вспыхнуло.

— Формально, я пока не имею права даже заходить туда дальше приёмного холла.

— Но… — она запнулась, — но мы же поедем туда вместе!..

— А кто же будет тогда здесь, дома, с Розой? Мы ведь и правда не можем эксплуатировать Лаванду вечно…

— Ах, да чёрт с ней с Лавандой! Ты должен поехать туда завтра со мной и точка!.. — вскочив со стула, она беспокойно заходила по комнате. — Я… я же ничего не смыслю в этом, Люциус!..

— Но я же подробно рассказывал тебе на прошлой неделе обо всём, что тебе необходимо было знать на первых порах, — в голосе его прозвучал металл.

— Ах, да я толком и не слушала ничего! — она всплеснула руками.

Повисла пауза.

— Минус двадцать пять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер! — прищёлкнул языком Люциус, и она бросила на него оскорблённый взгляд.

— Ты не имеешь права снимать с меня баллы, — выплюнула она. — У меня была уважительная причина: моего мужа собирались посадить в тюрьму!

— И именно поэтому тебе нужно было слушать всё, что я тебе говорил, в два раза более тщательно! — он тоже поднялся.

Ноздри у Гермионы раздулись, и она обиженно сложила руки на груди. Люциус приблизился к ней.

— Ну, хватит, — примирительно произнёс он, — у тебя всё получится, я знаю. Сегодня вечером я расскажу тебе обо всём, что нужно будет сделать и…

— Я хочу нанять тебя в качестве управляющего, понятно?! Как ты и сказал Кьянее…

— Ах, вот как ты решила поступить, — он повёл бровью. — Но я же не обещал, что соглашусь!

— Ты что хочешь, чтобы я упрашивала тебя? — изумилась она.

— Будь так добра!

— Ну, Люциус, — Гермиона капризно топнула каблуком. — Ну, в самом деле! Хватит уже так шутить!

— Обожаю, когда ты вот так надуваешь свои милые губки! — он тронул её за подбородок. — Однако я ведь и, правда, хотел уйти от всей этой рутины, дабы уделять больше времени тебе и Розе, а потому я абсолютно не шучу сейчас.

— И как ты сможешь уделять больше времени мне, если я буду целыми днями работать?

— Но ты же хотела этого, — он положил руки ей на плечи, — хотела управлять лабораторией, а управление Фондом откроет перед тобой без сомнения возможности куда большие!

— Но теперь я этого не хочу! Теперь я… — губы у неё задрожали, и она опустила глаза.

— Ну, а чего же ты хочешь теперь, моя лапочка? — он ласково убрал локон с её лба.

— Я хочу сидеть дома, понятно? — она взглянула на него с горечью, и слёзы брызнули из её глаз. — Сидеть дома… как чёртова домохозяйка! Я не хочу управлять никаким дурацким Фондом и даже лабораторией, потому что я не умею!.. Потому что всё, что я умею — это…

Она не смогла договорить. Вместо слов из груди её вырвался горький стон, и Люциус крепко прижал её к себе.

— Быть моей любимой девочкой, да? — губы его коснулись её виска, и Гермиона разрыдалась от этого только ещё сильнее. Люциус засмеялся: — Ну-ну, это не самое страшное в жизни, как ты знаешь!

— Ну почему я такая никчёмная, Люциус?! — всхлипнула она. — Я же была лучшей ученицей! Чёртовой надоедливой всезнайкой!..

— И ты ею и осталась, уж поверь мне! — хмыкнул он, принимаясь гладить её по голове. — Так что ничего не бойся теперь, я всё понял… Завтра утром мы вместе отправимся в исследовательский центр, где я и улажу все дела сам, хорошо?

Судорожно втянув носом воздух, Гермиона кивнула.

— Ну вот и прекрасно! — Люциус принялся стирать ладонью слёзы с её щёк. — А теперь, нам, судя по всему, уже пора к Лаванде… Не стоит испытывать её терпение, да? А то завтра нам придётся подбросить Розу ей под дверь!

— Люциус! — сжатый кулачок Гермионы ударил его в грудь, но он снова лишь рассмеялся.

***

Оставшуюся половину дня Люциус и Гермиона провели дома, с дочерью, обнаружив, что новая компания, которую та приобрела за последние дни в лице «тёти Лав-Лав» и своего нового друга «Хью-Хью», шли ей на пользу — болтала она теперь в два раза больше, впечатляя родителей резко расширившимся запасом слов, некоторые из которых, ей, правда, были ещё не по возрасту. И хотя Люциус радовался новым достижениям Розы, постоянное упоминание Хьюго в её речах, очень быстро стало ему надоедать.

— Ох, уж этот «Хью-Хью», — выдавил из себя в конце концов он, когда Роза в обнимку с Мими, уже сладко позёвывала у него на руках. Люциус при этом сидел в кресле у её кроватки, а Гермиона стояла рядом. — Надо бы мне посмотреть на этого мальчишку повнимательнее в следующий раз.

— Прекрати, — Гермиона сдавила ему плечо. — Хьюго всего шесть лет, и это даже хорошо, что у Розы появился друг, особенно после «загадочного исчезновения» мистера Бэгза из её жизни… В конце концов, Скорпиус и Лео редко у нас бывают. Альбус и Джеймс — тоже… а больше-то мы ни с кем и не дружим.

— И всё же этот Хьюго… — покачивая засыпающую Розу на руках, Люциус поднялся с кресла. — Не лучшая компания для неё. Все эти словечки… ты же её слышала: «враки», «отпад»… На каком только языке они разговаривают там с нашим ребёнком?.. Хотя, конечно! Это же Уизли… Чего я только мог ещё от них ожидать?

— Ну всё, Люциус, хватит! — Гермиона мотнула головой. — Я знаю, что твоё отношение к ним никогда не изменится, и, тем не менее, нравится тебе это или нет, а они всё же одни из немногих, кто действительно питает ещё к нам искренние чувства, в отличие от всех этих твоих Бёрков, Ноттов, Трэверсов…

— Даже не упоминай при мне этих фамилий, — Люциус оскалился и, положив дочь в кроватку, опёрся о перегородку, вглядываясь ещё несколько мгновений ей в лицо. — И всё же мне не нравится, что она может попасть под влияние подобного… плебейства.

— Плебейства?! — Гермиона воскликнула это уже с едва скрываемым раздражением; Люциус отчаянно зашикал на неё. — Ах, да слышишь ли ты себя? Если чистокровные Уизли и Брауны для тебя плебеи, то… кто тогда я?

Он поморщился.

— Можно быть чистокровным, но плебеем и… нечистокровным, но… не плебеем, — с расстановкой высказал он.

— Ну, премного благодарна! — она театрально поклонилась ему. — Хоть так!

Мускулы на его лице дрогнули, и он отвёл взгляд. Гермиона тоже отвернулась, принимаясь массировать пальцами свои горячие виски. Этот день начал набивать ей оскомину. И почему всё время с самого утра они с Люциусом только и делали, что спорили по всяким пустякам, вместо того чтобы радоваться и праздновать свою победу?..